— Люди на соседних сиденьях думают: какая она жалкая! — Ты тоже думаешь, что я жалкая? — Я люблю тебя. Как ты можешь так обходиться со мной? Твоя сестра и та возмутилась. — Посмотри на меня, умоляю. Я так тебя люблю, ты все прочтешь по глазам. После каждой реплики — продолжительное молчание. — Я меня была подруга, а у нее собака, и эта собака так ее любила, что писалась всякий раз, когда хозяйка ее гладила. — Пожалуйста, посмотри на меня. Почему ты не смотришь? Пожалуйста. — Ты меня убиваешь. И так бесконечно. Джона чувствовал, как она бодает его головой, лижет куда придется, как язык Ив играет с мочкой его уха. Себя он уговаривал: это Лентяйка Сьюзен прилезла к нему, стоило задремать. Поцелуи он брезгливо стирал с лица. Ив потянулась рукой к его ширинке. Вышвырнуть ее в проход? Но ведь это не поможет. — Прошу тебя, моя любовь, позволь мне любить тебя. — Рука проникла внутрь, принялась поглаживать. — Позволь мне. Единственный способ одолеть ее — ни в чем, ни на шаг не поддаваться. В оконном отражении Джона видел, как все оглядываются на Ив, этот скандал не пройдет незамеченным. Тот паренек в соседнем ряду и думать позабыл про учебник физики. — Джона Стэм, Джона Стэм, что с тобой? Обернись ко мне. Неужто от меня требуются более решительные меры? Да запросто. Прямо тут, в поезде. Я сделаю это, Джона Стэм. Я на все пойду, если ты не дашь мне того, что я хочу. Хоть пошевелись, Джона Стэм. Или я сделаю, сделаю… Ты слышишь меня? Я сделаю это. Я уже делаю, Джона Стэм. Женщина из соседнего ряда попыталась протестовать: Извините, мисс, это обществе… — Заткни свою жирную пасть на хрен! Женщина булькнула и поднялась с места. Склонившись над ним, Ив всем напоказ насиловала его. И все же Джона взял верх. Через несколько минут она выпрямилась, отчаянно задыхаясь, лицо багровое, волосы растрепались: — Ты слишком много выпил, Джона Стэм. Дело в тебе. Ничего, у нас все будет, как прежде. Я знаю. Я тебя знаю, Джона Стэм. Смотри, что сейчас будет. Внимательно смотри. Она вскарабкалась ему на колени, он почувствовал, как она пальцами направляет его член. Бесполезно: он одержал победу. Ей не запихать его в себя. Ее накрытые юбкой пальцы барабанили, словно по клавишам ноутбука. Он победил, и она знала это. — Здесь все в порядке? Контролер у него за плечом, толстуха злорадно пыхтит рядом. — Мисс, — сказал контролер и попытался взять Ив за локоть. Она щелкнула челюстями в его сторону — буквально, — всхлипнула и ринулась по проходу в тамбур. Джона поспешно застегнул ширинку, откинулся к спинке сиденья и закрыл глаза, даже не посмотрев на контролера, услышал, как тот уходит, как топает прочь толстуха. Все отлично. Он победил. Несколько минут спустя: — Мистер! Он открыл глаза и увидел перед собой уже троих проводников. Белый, черный и филиппинец — трио клоунов в железнодорожной форме. — Ваша подруга никак не успокоится. — Она не подруга мне. — Нам придется что-то с этим делать. — Вот и делайте. — Не хотите пойти и поговорить с ней? — Нет, не хочу. — Сэр… — Я… — Тут Джона поднял голову и посмотрел троице прямо в лицо. — Я не имею к ней никакого отношения. Белый проводник сказал: — Она трахала вас прямо тут, в вагоне, и вы хотите, чтобы я вам поверил? — Понятия не имею, кто она такая и откуда взялась. — Если вы не приведете ее в чувство, я свяжусь с ближайшей станцией и скажу, чтобы вас обоих забрали. Он поплелся за ними в холодный, клацающий тамбур. Ив скорчилась на полу, уткнулась лицом в грязную металлическую стену, рыдала на все голоса, человек-оркестр. — Я хочу умереть, — выла она. — Хочу разорвать себя на части. Из-за тебя я чувствую себя ничтожным червем. Я гнию заживо. — Рвотный спазм, хрип, смех. — Исцели меня. Не дай мне истечь кровью. Без тебя я калека, я люблю тебя, пожалуйста, люби меня, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… Проводники скорбно взирали на Джону, и не понять, ему они сочувствовали или ей. Он двинулся назад на свое место, но один из проводников ухватил его за руку: — Парень, да ты глянь! Сопли жемчужной вышивкой на груди ее водолазки. Она разодрала рукав и принялась рвать на себе чулки, чтобы добраться до плоти, окровянить ее сломанной заколкой для волос. Он наклонился, пытаясь отобрать у нее заколку, а Ив ухватила его за шею: — Не отпускай меня. Никогда не отпускай! Он сдался, упал на колени, позволил ей рыдать, уткнувшись ему в ключицу. Сперва он воздерживался от объятий, но эта поза, когда он отклонялся всем телом, была физически непосильна. Он сдался. Она кричала: Я люблю тебя, никогда не отпускай меня! Он хотел ей помочь. Он хотел причинить ей боль. Каждая клетка его тела тянулась в двух противоположных направлениях, рвалась посредине, выплескивая внутриклеточную жидкость, он разделился надвое, погибал в неопределенности, амбивалентности. Поезд несся на юг, а она сжимала его все крепче, крепче, пропитывая своим несчастьем. Так они оставались, пока проводники не объявили «Гранд-Сентрал» и хлынувшие в тамбур пассажиры не сплющили их тела, притиснув Джона и Ив друг к другу, как ладони, сложенные на молитве. Он повез ее к себе. Он заплатил таксисту, потащил Ив наверх. Она будто на куски рассыпалась. — Я так несчастна, — твердила она. Он поморщился, перекинул ее вес на одну свою ногу, порылся в карманах, отыскивая ключи от квартиры. — Я никогда не была счастлива, ни разу в жизни. Он отнес ее в свою комнату, уложил в кровать на живот. — Каждую минуту я мечтаю только о смерти. Он подложил подушку ей под голову. Отблески уличных огней — венцом вокруг головы; треугольник на плече, пятнистые пальцы ног, неровный круг промеж лопаток, будто сползший нимб. Она попыталась сесть, но Джона силой уложил ее обратно: — Поспи. — Не усну, если тебя не будет рядом. Он сбросил ботинки и прилег подле нее. Нормальному человеку требуется в среднем семь минут, чтобы уснуть, но Ив не была нормальной, поэтому Джона отвел ей вдвое больше среднего времени. Отсчитывая по десять секунд, он в какой-то момент отвлекся, подумал о сестре, которая теперь считает его уродом, как и те люди в поезде, и Белзер, и подписчики созданного Лансом сайта. Вот так репутацию он себе нажил. Джона сбился со счета и начал считать снова. Чуть недоставало до пяти минут, когда она рассеянно поцеловала его в плечо. Любовь моя. Темнота, тепло, тело рядом с ним. Он с трудом удерживал глаза открытыми, с силой прижал запястье с острому стальному краю кровати. Он побеждает, непременно, он победит. Любовь моя. Он слышал ее как будто по телефону, плохая связь. Проваливаясь в сон, он укусил себя изнутри за щеку, почувствовал вкус крови. Он победит. Ее тело содрогнулось, затихло. Джона как можно медленнее выбирался из кровати. Она вцепилась в его рубашку. Он сказал: Мне нужно в туалет — и вернул ее руку к ней на бедро. Ив вновь затряслась и оцепенела. Сидя на краешке ванны, он набрал домашний номер Белзера. Три гудка — и он положил трубку, не оставив сообщения. Скоро она явится за ним. Может быть, она так и не уснула. Со второй попытки он торопливо заговорил в автоответчик: — Чип, это Джона. Она здесь, в моей квартире. Явилась на День благодарения. В дом к моим родителям. Не знаю, вызывать ли полицию. Если вы дома, возьмите трубку. Я не знаю, что говорить полицейским. Черт. Возьмите же трубку. Он бы долго еще бормотал свою чушь, но услышал, как захлопнулась дверь квартиры. С перепугу он уронил телефон — чуть не в унитаз, — вместо того чтобы выключить. На площадку первого этажа Джона слетел как раз вовремя, чтобы увидеть, как Ив исчезает в клетчатом вихре. Он окликнул ее по имени, однако Ив не оглянулась. Вернувшись — ноги красные, мокрые, — он запер дверь на все замки, накинул цепочку. Телефон при падении развалился, батарейка нашлась под ковриком ванной. Собрал — и телефон ожил. НОМЕР НЕ ОПРЕДЕЛЕН Он нажал зеленую кнопку. Молчание. Чужое дыхание. По окружавшим ее звукам он пытался угадать, где она. Гудят автомобили, громкая музыка, крики. На Сент-Маркс или на Второй авеню. Обуться и бежать за ней — пять минут, и он там. — Ив?