— Не может быть! — Твоя мать и я… — завел было отец, но смолк, увидев, как дочь ломает руки. — Что такое? — Всякий раз, когда ты принимаешься за сентиментальные воспоминания на тему «твоя мать и я», ты рассказываешь целый час и в итоге доводишь меня до слез. — Я просто хотел напомнить всем собравшимся, что любовь может зародиться в самом прозаическом месте. — Отец обвел стол рукой. — В том числе наша семья. — Черт, я все-таки заплачу, — сказала Кейт. — Не думала, что у тебя есть время ходить по барам, — съехидничала мать. — Обычно я не хожу. Под столом ногти Ив потянулись к его паху. — Рука судьбы, — подытожила мать. Джона с силой отогнул Ив палец. Она почти бесшумно запыхтела и убрала руку. Большую часть пирсинга она вынула и замаскировала отверстия, распустив волосы по вороту. Плиссированная юбка, темно-синие чулки, бордовые мокасины — словно сошла со страниц какого-нибудь «Преппи Квотерли».[23] — Ну, Ив, — заговорила Кейт, — раз мой братец таааак откровенен, поговорим-ка мы с тобой напрямую. Чем ты занимаешься? Ты слесарь? — Я работаю с душевнобольными. — Очень кстати, — заметила мать. Ив рассмеялась: — У нас с Джоной много общего. — Я так и думала, что ты подыщешь себе девицу из Йеля, — сказала Кейт. — Ведь я же говорила, милый? — Всем известно, что выпускницы Йеля — самые красивые, — сказал Эрих. — Неслыханное преувеличение, — отозвался Джона. — Джооона! — одернула его мать. — Как вы с ним уживаетесь? — спросила Кейт. — Он мне и таким нравится, — сказала Ив, лохматя ему волосы. Другая рука тем временем предприняла новую попытку содрать с него штаны. — Переел, — сказал Джона. — В сон клонит. — Избыток белков, — заметил отец. — Индейка была очень вкусная, — сказал Эрих. — Приятно слышать. Еще пирога, Ив? — Нет, спасибо. Все просто замечательно. Вы поделитесь со мной рецептами? — О! — Мать совсем уж возрадовалась. — Вы сами готовите? — Изредка. По сравнению с Джоной я дилетант. — Джона готовит? — изумилась мать. — И как вкусно! — Ив засмеялась, выгнула шею. — Где ж ты научился готовить? — спросила мать Джону. Ему удалось оттолкнуть три длинных пальца. Теперь босая нога Ив потирала его ногу. — Я не готовлю. — Что ты еще от нас скрывал? — наседала Кейт. — Он слишком скромен, — сказала Ив. — Ты скрываешь от нас еще какие-нибудь таланты? — Он — настоящий художник, — сказала Ив. — Вы об этом знали? — Я — точно нет, — сказала мать. И Джоне: — Такими вещами в семье делятся… — Как насчет постыдных тайн Джоны, Ив? — предложила Кейт. — Давай меняться: мои на твои. — С удовольствием, — сказала Ив. — Пора убирать со стола, — сказал Джона. — Сядь, пожалуйста! — сказала мать. — Один-то раз в году можно посидеть спокойно. — С какой начнем? — спросила Кейт. — Предоставим выбор Джоне? — Начнем с истории о том, как я осрамился, раньше времени выйдя из-за стола в День благодарения, — буркнул он и потянулся взять у Кейт тарелку. — Оставь ее в покое, — вступилась мать. — Пусть ест. — Если сам не выберешь, выберу я, — пригрозила Кейт. — А тебя никто и слушать не станет. — Я бы вот что хотела, — сказала Ив, — расскажи мне, чего он боялся в детстве. — С чего начать? — рассмеялась мать. — Вина, Стив? — Нет, спасибо. Мать налила себе полстакана, заранее улыбаясь предстоящему рассказу: — Сейчас, глядя на него, и не подумаешь, каким он был пугливым мальчиком. Плакса-вакса-гуталин. Ив выразила удивление. — Правда-правда, — подтвердила Кейт. — Всего боялся: фильмов, громкой музыки, карусели. Такой был трусишка — в туалет не ходил самостоятельно. Ив засмеялась, погладила Джону по виску. Джона уставился в тарелку. — Мама повела нас на гастроли труппы, которая ставила «Пиратов Пензанса», — помнишь? А, Джона? — Помню, — пробурчал он. — Я думала, спектакль вполне подходит для детей, — сказала мать. — Вполне, — сказала Кейт. — Только не для Джоны. — Постановка была такая в готическом духе, темнота, призраки, паутина в зрительских рядах. — Пираты одеты скелетами, — подхватила Кейт. — Сколько мне было лет? — Тебе… Джоне было два с половиной, значит, тебе около восьми. — После этого ему всюду мерещились призраки. Под окнами верхнего туалета выросла береза с черными ветвями, и на ветвях ему виделось всякое. Только присядет по большому и тут же вопит: «Караул! Пиратский король!» Только вот… — Кейт закашлялась от смеха, постучала себя по груди. — Кхаа! Ох! Только он картавил, выходило: «Каааау! Пиатски кооой!» Все расхохотались. Ив ущипнула Джону за щеку. — Он был лапочка, — сказала мать. — Для надежности просил Кейт провожать его в ванную и ждать, пока он не сделает свое дело. — Нет! — Даааа! — сказала Кейт. — Но! Делать при мне он стеснялся, просил меня залезть в душ и стоять там лицом к стенке. — Всегда вместе, — сказала мать, — и совсем один. Как заставить их прекратить разговор и не вызвать что-нибудь похуже? О’кей, он был трусливым малышом, но женщины семейства Стэм не люди — мины замедленного действия. Они смеются над ним, а сами в сто раз хуже. Ему думалось, а не вмазать ли Ив прямо тут, за столом. Она же не посмеет сопротивляться, при всех не посмеет. Но ему уже случалось недооценить ее, а здесь и столовые приборы под рукой. Снова заломил ее настойчивый палец.