Без нее решимость Джоны быстро слабела. В среду он позвонил Джорджу, что-то мямлил, помирился. Извиняться ни тот ни другой не стал, но оба молча дали понять, что будь у них шанс переиграть тот субботний день, они бы вели себя по-другому. Джона подтвердил обещание провести с Ханной каникулярную неделю — ради Ханны, подчеркнул он, не ради Джорджа. На что Джордж ответил: «Я и прошу ради нее». Повисла пауза. На том разговор и закончился. А он-то рассчитывал определиться раз и навсегда. Джона раскрыл бумажник и достал клочок картона, оторванный от краешка одной из папок Белзера, на нем он записал домашний телефон Инигеса, пока адвокат наведался в туалет. Телефон на том конце прозвонил трижды, ответила женщина с голосом диджея. Джона спросил Симона. — Кто это? — Знакомый его брата. Сынок, что ты творишь, нельзя сближаться с ними… Щелчок — взяли другую трубку. На заднем плане тихонько — саксофон и барабаны. — Слушаю. — Мистер Инигес? — Да. Кто это? — Я Джона Стэм. — Он передохнул. — Я тот, кто… — Мне известно, кто вы. — Извините за беспокойство. Мой адвокат не разрешил мне делать это, но я хотел — хотел попросить прощения за то, как вышло с вашим братом. Вряд ли вы мне поверите, но я вовсе не хотел ранить его. Клянусь. Ничего страшнее со мной в жизни не случалось, и мне очень, очень жаль. Вам, наверное, все равно, но я должен был сказать вам. Инигес повесил трубку. Сосредоточиться на занятиях он не мог, провел весь вечер, разыскивая Ив через «Гугл» и получая все те же скудные результаты: Жжонс Ив не найдена; Жжонс И., просто Жжонс — пустышки, вместо этого поисковик предлагал вывести его на старых друзей и одноклассников, Джону уже тошнило от этой заманиловки. Попытка закрыть браузер вызвала шквал всплывающей рекламы: Камеры-шпионы! Вы — миллионный посетитель! Убей кролика и получи MP3-ПЛЕЙЕР БЕСПЛАТНО! Они размножались быстрее, чем Джона успевал их закрыть, и сбой системы он принял как избавление. Телефонного справочника в доме не было. Люди моложе тридцати пяти ими уже не обзаводятся. На сайте провайдера не нашлось ни Ив Джонс, ни Ив Жжонс. Ни в Хобокене, ни в Нью-Йорке, ни в пригородах. Он позвонил сестре. — Джона-бой, рада тебя слышать. — И я тебя. — Добудешь мне лекарств? Буду торговать на работе. Все коллеги принимают успокоительное, одна я не при делах. — Проблемы со сном? — Нет. Но иногда я вырубаюсь на несколько часов и прихожу в себя в мотеле на шоссе I-95 без кошелька и нижнего белья. Что у тебя слыхать? — Хотел попросить тебя посмотреть одного человека в базе данных выпускников Йеля. Мясисто присосалась на место дверца холодильника, в трубке послышался щелчок открывающейся банки и смачный глоток. — Самое приятное в беременности — запрещены низкоуглеводные напитки, — сообщила Кейт. — Я уж и забыла вкус кукурузного сиропа. — Колу нельзя, в ней кофеин, — обеспокоился он. — Это спрайт, — пояснила Кейт. — Знай свое дело. Так кто у нас из Йеля? — Я познакомился с девушкой, она училась с тобой на одном курсе, хотел побольше разузнать о ней. — О, Джона-бой подружкой обзавелся. — Просто знакомая. — Оправдывается, как шестилетка. Сестры — они доведут. — Джону девушка нашла, за врача она б пошла. Он терпеливо ждал. — Ладно, ладно. Сейчас посмотрю… Боже, ну и беспорядок у меня в кабинете. Приезжай, приберись, а? — Щас. — Спасибо, дорогой братик. И я тебя люблю. Копия матери. Джона словно воочию видел Кейт в роскошной библиотеке на первом этаже, которую она превратила в свой кабинет: стеллажи взметнулись на шесть метров, до самых балок. Когда они с Эрихом купили дом — денег больше, чем надо, а недвижимость падала в цене, — Кейт пошутила: обратятся к книготорговцам, которые поставляют старые, нечитабельные тома на вес. Джона скрывал от родных глубокую неприязнь к их особняку. Сквозняки, декоративная каменная отделка, чересчур изысканные витражи. Берлинский декоратор, одноклассник Эриха, произвел орнаментальное неоретро. Диваны, кушетки, оттоманки. Сколько угодно удобных сидений, а попу пристроить некому — владельцы дома пропадают на работе. Проведя там ночь, утонув в перине и мягких подушках, Джона вообразил себя королем: наутро казнь. — Как ее зовут? — Ив Жжонс. — Не помню такую. — Народу у вас на курсе было немало. — Много, да, но чтоб совсем не помнить… Какой колледж? — Не знаю. — Хм. Ну, поглядим. — Защелкали клавиши. — Ив Джонс… Кстати, Джона! Гретхен для тебя картинку нарисовала. Он невольно улыбнулся: — Какую? — Я объяснила ей, что ты у нас врач, и она изобразила врача. Шедевр. Поллок отдыхает. В основном белым карандашом. Никогда не понимала, к чему нужны белые карандаши, бумага ведь и так белая. Нет. Извини. Пусто. — Она сказала, что знает тебя. Она тебя вспомнила. — Она знает меня? — Не близко, — уточнил он. — Но знакома, точно. — Совсем странно. — Ну да, — согласился он. Потом сообразил: ну конечно же! — Кэти? Я неправильно фамилию назвал. Посмотри другую. — Фамилию собственной подружки перепутал? — Она не подружка. Посмотри на букву «Ж». — Ж-д-ж-о-н-с? — фыркнула Кейт. — Нет, без «д». — Жжонс? — Пишется, а произносится «Джонс», — ответил он и навлек на себя новый взрыв хохота. — Джона-бой, не бывает таких имен. — Так она пишет свою фамилию. — Малограмотных в Йель не принимают. — Ну правда. — Если и принимают, то в виде исключения. — Посмотри в базе, прошу тебя. — Джонс через «ЖЖ». Буду теперь звать тебя «Жжона». — Кейт!