— В три... полчетвертого. Точно не помню. А потом я увидел в газете... — Почему вы не пошли в полицию? — А вы на моем месте пошли бы? — Если, как вы говорите, она была жива, когда вы уходили... — сказал Карлссон. — Когда я уходил, она была жива. — Никто, очевидно, не видел вас и Ильву вместе, когда вы покидали квартиру? — Нет. Она же спала. Но моя жена видела, как я уходил, — криво улыбнувшись, сказал Ханс. — Вы там были? — удивился Карлссон. — Да. На улице. — Она шла за мной от гостиницы и все это время простояла на улице перед домом Ильвы. — Я хотела убедиться. Только и всего. — В чем убедиться? — Что он и вправду путается с девчонками, как об этом болтают все кругом. — Ильва Нильссон не такая уж девчонка, — заметил Маттиассон, и все оглянулись на него, изумленные тем, что он решил высказать вслух свое мнение. Он слегка покраснел. — По возрасту она ему подходит, — сказала Майя. — У моей жены комплекс насчет возраста, — сказал Ханс. — Она считает, что она очень старая, а я совсем молокосос. В голосе его не слышалось раздражения, просто покорное признание факта. — А что, у вас большая разница в возрасте? — спросил Карлссон. — Почти двенадцать лет... — Сколько лет вы женаты? — спросил Стур. — Десять лет. — На десять лет больше, чем следовало, — сказала Майя. — А о разводе вы не думали? — поинтересовался Маттиассон, и все опять оглянулись, будто не веря, да он ли задал этот вопрос. Он провел рукой по щеке. А Майя и Ханс посмотрели друг на друга такими главами, что сразу стало ясно, что этот вопрос никогда не возникал и не обсуждался. — О чем вы говорили с Ильвой Нильссон в течение этого вечера? — спросил Стур. — О господи, да разве я помню... Обо всем понемножку, наверное... — Называла ли она имена своих знакомых? — Она и о себе-то ничего почти не говорила. Я по крайней мере ничего о ней не знаю. — А у нее дома как было? — спросил Карлссон. — Как обычно. Майя бросила на него взгляд. — Сколько вы заплатили? Ханс вздрогнул. — Заплатил? Он закурил сигарету. — Ну да. Сколько вы заплатили за то, что переспали с ней? — Я ничего не платил. Майя слегка улыбнулась про себя. — Нам известно, что Ильва взимала плату. В последние годы у нее был постоянный круг клиентов. Вы принадлежали к их числу? На лбу у Ханса выступил пот. — Да что вы! Нет. Я впервые... — Она была не из тех, кто делает что-нибудь задаром. Сколько вы заплатили? Ханс потряс головой и вздохнул. — Двести пятьдесят. Майя засмеялась. — Ты не думал, что тебе придется раскошелиться! Бедняга! Поэтому ты ее убил? Потому что она заставила тебя платить? — Замолчи! Он вскочил, шагнул к ней и занес руку, будто хотел ударить. Но Маттиассон не зевал и живо перехватил его. Ханс, казалось, был удивлен, как крепко эта серая полицейская мышь держит его. — Спокойно. Садитесь. — Фру Линдстрём, может быть, вы с Карлссоном поговорите пока в другом месте? Майя встала, громко смеясь. — Ему пришлось заплатить! Так я и знала... — Ты сошла с ума, черт побери! — Привет, малыши... Мы пошли в кухню... Карлссон захлопнул дверь и посмотрел на Майю. — Присаживайтесь, — сказала она, подошла к шкафу и достала бутылку вина. — Хотите? Он качнул головой. — Надо же, как все получилось... — А как? — Ну, праздники... ресторан... измена... — Думаете, я не знаю, как это бывает, — сказала она, и голос ее дрогнул. Карлссон глядел на нее, стараясь понять, куда она клонит. — Я ведь тоже... Не он один... Майя опустила глаза. — Понимаю, — тихо сказал Карлссон. — Нет... — Вы думаете... думаете, он мог это сделать?