— Какая же? Но Карлссон молчал. — Так в чем дело? — нетерпеливо спросил Маттиассон. Карлссон положил донесения на стол. — Вот все двенадцать рапортов. Здесь, на столе. — Ну и что? — спросил Маттиассон, начиная подозревать, что Валентин немножко тронулся. — А вот что: меня вдруг осенило, что все жертвы нападения — отцы мальчишек, попавшихся на взломах квартир, кражах и ограблениях. — Вот как? Маттиассон вдруг оживился, встал, подошел и тоже заглянул в бумаги. — Здо́рово, — сказал он, потирая подбородок. — Что бы это означало? — Спроси что-нибудь полегче. — Как успехи? — поинтересовался Элг. — Дохлый номер, — сказал Валл. — Взбеситься можно, сидя тут и названивая. — Куда-нибудь дозвонился? — Да. К ее отцу в Боксхольм, ее дяде в Иёнчёпинг и племяннику в Людвик. — И все? — Все! Сколько номеров, по-твоему, можно обзвонить за раз? — Давай поделим, — предложил Элг. — Я возьму половину. Слушай, да ведь можно выяснить имена по местному телефонному справочнику. — Как это? — В конце справочника есть список абонентов в порядке номеров. По номеру можно установить, кому он принадлежит. — А это мысль! Элг присел на стол со справочником в руках. — Начинай, — сказал он. — 11-832... — Бёрье Свенссон... — В январе сравнялось бы три года, — сказал парикмахер. — Вы не замечали, кто-нибудь проявлял к ней... ну, скажем, чрезмерный интерес? Парикмахер хихикнул. — Интерес к ней большинства клиентов был вполне чрезмерным, — сказал он. — Как так? Стур рассматривал его в зеркало. Довольно малорослый человечек с низким лбом, прямым носом и выступающими, как у кролика, верхними резцами. Он сутулился, под мышками у него были темные круги — видно, ему было жарко в нейлоновом халате. Но пальцы у него были легкие, прямо ласкающие. Стур не любил такой тип людей. — Она была красива, — продолжал парикмахер, ласковым движением убирая с уха Стура волоски, — у нее была прекрасная фигура. — Его руки описали в воздухе изгиб. — Думаю, большинству мужчин приятно, когда их стрижет девушка с нежными руками. Да уж, наверное, приятнее, чем педик вроде тебя, подумал Стур. — Значит, не было таких, кто проявлял бы к ней особый интерес? — Нет, как я уже сказал другому констеблю... — Инспектору уголовной полиции. — Да, конечно, который был здесь. Я лично ничего такого не замечал. Правда, один как-то ущипнул ее за мягкое место. Вернее, шлепнул. Так она ему потом чиркнула ножницами ухо. — Вто это был? — Понятия не имею. Он больше ни разу не появлялся. У вас много перхоти. Каким шампунем вы пользуетесь? — Не имею представления. Жена покупает. — Я бы вам рекомендовал... Стур посмотрел на его отражение в зеркале и состроил гримасу. Парикмахер, вероятно, решил, что он благодарно улыбнулся. — Ну вот, осталось всего четыре номера, — ободряюще сказал Валл. — Слава тебе, господи, — вздохнул Элг. Отложил справочник в сторону и закурил. — Кстати, что сказал ее отец? — По его словам, она уехала из дому, чтобы заработать денег. На время осела в Стокгольме. Потом перебралась в Химмельсхольм. Это было пять лет назад. Собственно, он сам настоял на этом. — Чтобы она перебралась сюда? — Чтоб уехала из Стокгольма... Он как-то был в Стокгольме, зашел ее навестить и узнал, что она занимается позированием. Элг присвистнул и отбросил со лба волосы. — Как он это воспринял? — Резко отрицательно. — Этим она и зарабатывала себе на жизнь? — Нет. Это был побочный доход. Она работала на полставки в конторе. — Продолжим? — Давай... 11-299... — Мортенссон, Хельмер. — Алло, — послышалось в селекторе. — Да, — отозвался Карлссон. — Тут одна дама хочет поговорить с кем-нибудь по делу Ильвы Нильссон. — Ну и что? — Стура нет, а Валл с Элгом отключили у себя селектор и внутренний телефон. — Ладно. Пришли ее сюда. — Значит, вы не замечали ничего такого, что показывало бы, что она ведет себя легкомысленно? — Нет, а она вела себя легкомысленно?