Стур пожал плечами. Зазвонил телефон. — Извините, я только отвечу... Стур огляделся. Зеркала и помада, расчески и щетки, средства от прыщей и перхоти, щипчики для ногтей, вода для бритья, лосьоны, кожаные кресла, волосы на полу. — Это вас, — сказал парикмахер. — Меня? — Да. Некий Карлссон из полиции. — Скажите, что я перезвоню. — Он говорит, это важно. Стур вздохнул и, закутанный в простыню, как римский сенатор в тогу, пошел к телефону. — Да, — сказал он и, выслушав Карлссона, коротко бросил: — Сейчас приеду. Он вернулся в кресло. — Придется поспешить, — сообщил он мастеру. — Сейчас кончу. Побрызгать? — Чем? — Туалетной водой. — Нет уж, спасибо. Что я, баба, что ли? 67 Фриц Стур поднимался по лестнице. Он пыхтел и отдувался. Навстречу ему шли Элг и Валл. Они направлялись вниз. — Вы куда? — В поход. — Опрашивать людей, чьи телефоны нашли у нее в записной книжке, — добавил Элг. — Когда думаете вернуться? — Не имеем представления. — Есть новости. Объявилась особа, которая была с ней в последний вечер. — Кто такая? — спросил Валл. — Видимо, подруга. Она сидит у Карлссона. Я хочу поговорить с ней. — Здо́рово, — сказал Элг. — Надо надеяться, это что-нибудь нам даст. — Загляните, когда вернетесь. Она сидела на стуле, маленькая, испуганная, и беспокойно ерзала, особенно когда Карлссон или Маттиассон посматривали на нее. В одной руке она комкала носовой платок, в другой держала сигарету. Она держала ее над пепельницей и большим пальцем беспрерывно постукивала по фильтру, стряхивая пепел. Коротко и торопливо затягивалась и тут же выпускала дым. На ней был красный брючный костюм, по-видимому на подкладке, и черные сапоги до колен. Сумочка лежала на коленях. С виду ей было лет тридцать. На самом же деле — двадцать три. Звали ее Сильвия Кнутссон. У нее были светлые волосы и продолговатое лицо, сильно накрашенное. — Ну вот, — сказал Маттиассон, вставая при виде Стура. — Это и есть Сильвия Кнутссон. В тот вечер она была вместе с Ильвой Нильссон. Стур метнул на нее взгляд и снял пальто. Перекинув его через спинку стула, он положил поверх шляпу, а на шляпу кашне. Вытащил расческу и поправил пробор. Потом заложил руки за спину и остановился перед девушкой. Небрежно поклонился. — Комиссар Стур. Вам следовало бы прийти к нам раньше. Почему вы этого не сделали? Он говорил спокойно, без малейшей укоризны в голосе. Казалось, он считает вполне естественным, что она явилась в полицию, — удивляется лишь, что она не пришла раньше. — Я... я не решалась. — Не решались? Но почему же? Разве мы такие страшные? Он улыбнулся и присел на край стола совсем рядом с ней. Девушка чуть отодвинулась и погасила окурок. Но тотчас же зажгла новую сигарету и несколько раз лихорадочно затянулась. — Когда я прочла о том, что случилось, я не смела даже выйти из дому. Сообщила на работу, что я больна, но скоро поняла, что не смогу до бесконечности сидеть взаперти... Она сломала сигарету. Стур отечески улыбнулся. Девушка закурила новую. — И вы поняли, что лучше прийти сюда? — Да. Я была так... Мне так страшно... — Кого же вы боитесь? Не нас же, — засмеялся Стур и посмотрел на Маттиассона и Карлссона. Карлссон послушно засмеялся, у него получилось почти естественно. Маттиассону же удалось изобразить лишь нечто среднее между блеянием и ржанием. Девушка посмотрела на Маттиассона и боязливо улыбнулась. Больше похоже было, что у нее судорожно дернулся уголок рта. — Нет. Я боюсь его. — Кого? — спросил Стур. Лицо его стало серьезным, он наклонился к девушке. — Его, конечно. — Кого «его»? — Того... того, кто это сделал... Стур выпрямился и почесал за ухом. В руке у него оказались волоски. Он втянул в себя воздух и мигнул. — Кто же он такой? — Тот, с кем она ушла. — Понятно, понятно. Как его зовут? — Я не знаю. — Не знаете? — Маттиассон был и удивлен и разочарован. — Значит, не знаете. — Стур вздохнул и встал со стола. — Очень странно. И все же вы его боитесь? — Что же тут странного?