— Что значит «боюсь»? — Ты же не намного старше их. — Ну знаешь, мне все-таки не восемнадцать. — Нет, тебе тридцать три, — улыбнулась Майя и вставила в альбом последнюю фотографию. — Что это у тебя за карточки? — Зимний отпуск. — Разве ты их еще не вклеила? — Нет... Он встал, подошел к буфету, вынул чашки и сахарницу. — Печенье достать? — Если хочешь. — Она встала. — В кухне будем пить? — Нет, в комнате. Сейчас по телевизору будут «Новости». Он отнес в комнату чашки и стеклянный кофейник, опустился на диван и стал смотреть конец фильма. Глен Форд спасся. Потом начались «Новости». На экране появился Ларс Оруп и сообщил, что в Финляндии объявлена третья забастовка полиции. — Да, — вздохнул Ханс. — А наша полиция, похоже, только и делает, что бастует. Я разговаривал кое с кем из соседей, они до того злые все... Помнишь Фельдтса? — Которого мы встречали у Нильссон? — Ага. Так вот, к ним залезли в машину, они случайно увидели это в окно и позвонили в полицию. Полиция обещала прибыть немедленно. Как бы не так! Прошло не меньше получаса. А когда они наконец соблаговолили явиться, полмашины как не бывало, а воров и след простыл. Черт возьми, полиция ведь для того и существует, чтобы охранять людей и их имущество. А они даже и не думают приезжать. Оправдываются тем, что очень много работы... Приходится, мол, выбирать, что важнее. — Может, так оно и есть, — сказала Майя, пытаясь расслышать, что говорит журналист на экране. — Пусть тогда так и скажут, что для нас у них времени нет. Район прямо кишит взломами, ограблениями, кражами сумочек и сопливыми гангстерами. Кажется, что́ может быть важнее? Так нет! Просто они слишком ленивы, даже не почешутся приехать, когда их вызывают. — Может, их слишком мало... — Конечно. Нехватка кадров тоже удобное оправдание. Ханс закурил сигару и с наслаждением выпустил дым через нос. — Я говорил со Стюре и Стеном, может, стоит попробовать установить частным порядком дежурство. Чтобы по очереди охранять гараж и стоянку. Чтобы у нас была какая-то вооруженная группа, которая могла бы прийти на помощь в случае ограбления квартиры или нападения на человека. Майя отвела взгляд от телевизионного экрана и посмотрела на мужа. Он с задумчивым видом потирал шею. — Но это же невозможно, — сказала Майя. — Почему? — удивился Ханс, роняя пепел на колени. — Если полиция не может или не хочет помочь нам, как же нам быть? Все-таки не в бесправном обществе живом. Имеем мы право защитить себя? — Но с нами пока еще ничего не случилось. — Ну и что? Соседнюю квартиру обчистили, у нас за дверью пропала женщина, во дворе грабят и избивают людей. Кто знает, когда придет наш черед. Почему бы нам самим не принять меры и не навести хоть какой-то порядок в своем районе? — Порядок и законность! Открылась входная дверь. Они обернулись. — Это ты, Енс? — окликнула Майя. Ответа не последовало. — Поздновато ты сегодня, — заметил Ханс. Снова никакого ответа. — Почему ты не отвечаешь? — спросила Майя. Енс промелькнул в передней и поспешно нырнул к себе в комнату. — В чем дело? — встревожилась Майя. Дверь захлопнулась. Майя наморщила лоб, посмотрела на мужа. Тот пожал плечами. Она встала, одернула юбку, подошла к двери Енса, постучала. — К тебе можно? Из комнаты донеслось невнятное бормотанье. Майя нажала ручку и, чуть помедлив, открыла дверь. И едва не вскрикнула. Енс стоял у окна. Нос у него был в крови, один глаз заплыл. — Енс! Что случилось? Ханс вскочил и бросился к ним. — В чем дело? Вид у парня был ужасный. — Ну и ну... Где это тебя угораздило? На тренировке?.. — Я ставил велосипед внизу, в гараже, и наткнулся там на пятерых ребят моего возраста... — глухо ответил Енс, стараясь сдержать слезы. Майя подошла к сыну и хотела обнять, но он уклонился. — Здорово больно? — спросил Ханс. — Им... тем, что напали на меня... больнее. Их было много, но я сумел им врезать... — Но почему они на тебя напали? — спросила Майя и хотела погладить Енса по щеке, но рука повисла в воздухе. — Я пришел поставить велосипед и вдруг увидел, что несколько парней возятся с машинами... с нашей в том числе. Но тут они меня заметили и как кинутся... А потом сразу же смылись. — Пойду звонить в полицию, — сказал Ханс. — Какой смысл. Их уж и след простыл, — сказал Енс. — Ты помнишь, как они выглядели? Ну, чтобы полиция могла их разыскать? — Нет... — Он покачал головой. — Нет. Все произошло слишком быстро. Я и опомниться не успел. Но кое-кто из них обзавелся фонарями и шишками. — Он подул на кулаки, распухшие и вымазанные в крови. Ханс отвернулся и выругался. 19 Хотя два окна были распахнуты в летний вечер, воздух в дежурке был спертый. Пахло почти как в казарме. И не удивительно, ведь это помещение практически никогда не пустует. Можно было различить влажноватый запах пота, резкий запах гуталина, запах мундиров. А те, у кого нос почувствительнее, могли уловить и запах лежавших на столе резиновых дубинок, а также ружейного масла. Пахло бриолином, дезодорантами, туалетной водой и кожей портупеи. Пахло разогретой пылью от лампы на потолке, пахло старыми книгами, старыми бумагами от полок и шкафов. В общем, пахло полицейской канцелярией; можно даже сказать, что запах был однородный, устоявшийся, профессиональный. Их было пятеро.