— Да, — говорил один в телефонную трубку. — Конечно, я понимаю, на него напали хулиганы. Но мы должны иметь описание. Он вздохнул. — Да, конечно. Я вполне уяснил, что на него было совершено нападение... — Он возвел глаза к потолку. — ...и был избит, да... конечно... Все смотрели на него. — Нет, — говорил он. — Это ни к чему. Какой нам смысл приезжать и смотреть? Мы представляем, как выглядит жертва нападения... Ему нужен врач? Он стал катать ладонью ручку по столу. — Ясное дело, мы заинтересованы. Но ведь то, что мы посмотрим на раны вашего сына, не поможет нам поймать хулиганов. Единственное, что нам нужно, — это описание их внешности. Как они выглядят. Он кивнул. Потом покачал головой. — Послушайте, ну как иначе мы установим их приметы? Он почесал в голове слишком длинным ногтем. — Нет. Опыт подсказывает, что они отнюдь не все на одно лицо. Он глубоко вздохнул. — Да, конечно. Может, и все равно. Спасибо большое. Он положил трубку. — Двое поезжайте в Нюхем. Нападение на подростка. Потолкуйте с ним... Он, видимо, не в таком уж скверном состоянии. Постарайтесь вытянуть из него, как выглядели хулиганы, тогда мы сможем разослать приметы и начать розыск. Спросите, не знает ли он кого из них. Сделайте круг по Нюхему, может, заметите что-нибудь подозрительное, О’кей? — О’кей, — отозвался Сверд. Встал, кивнул Эрлингу Ричардссону, и оба пошли к патрульной машине. — Сколько машин сейчас в разъезде? — спросил Свен Рослунд, который говорил по телефону с Хансом Линдстрёмом. — Три, четыре с этими двумя, — кивнув на дверь, сказал Эрланд Тёрн, сидевший у пульта радиосвязи. Рослунд вздохнул и покачал головой. — Черт возьми, только и знают что ругаться да скандалить... — Ты о чем? — Да вот этот, что звонил... Кричит, что мы не выполняем свои обязанности. Нападения и ограбления происходят, видите ли, только потому, что мы слишком ленивы! Кофе есть? — Есть. В термосе. В буфете. — Если что, я буду там. — Я с тобой, — сказал пятый, который строчил рапорт об ограблении торгового автомата. 20 Эрик Асп стоял и смотрел на спящих дочек. Гертруда лежала, свернувшись клубочком. Только головенка торчала из-под простыни. Но контуры тела отчетливо вырисовывались под тонкой тканью. Эва спала на боку, вытянувшись и засунув в рот большой палец. Никак ее не отучить от дурной привычки. Днем она его больше не сосет — только когда устанет, или рассердится, или обидится. Но спит непременно с пальцем во рту. И они отступились, убедившись, что донимать ее бесполезно. Со временем сама перестанет. Детская комната выходила на запад и сильно разогрелась от вечернего солнца. Здесь было просто жарко, хотя Эрик целый час проветривал, прежде чем уложить девочек. Он стоял и смотрел на них. Лицо его было мрачно, губы озабоченно сжаты. Проводив Стефана Элга, он не вернулся на работу. Посидел еще на балконе, потом принял душ, переоделся и поехал к теще и девочкам. Теще он рассказал, что случилось, Девочкам объяснил, что маме пришлось уехать куда-то далеко. — Ты что там делаешь? — спросила теща. Он вздрогнул. — Ничего. Сейчас приду. Когда он в одиночестве сидел на балконе и потом вошел и комнату, он вдруг с удивительной остротой ощутил тишину и пустоту. Была в этом какая-то окончательность, бесповоротность. Казалось, дух Эльсы был здесь, в квартире. Он был во всем: в мебели, в подушках, ковриках, цветах на столе, в этой опрятности и нарядности, в занавесках, фарфоровой посуде. Асп чувствовал, что Эльса уже никогда не вернется домой. От этого в груди у него словно образовалась яма, и в ней крутились, и скрипели, и царапались мелкие острые камешки, причиняя ему боль. Будто какое-то злобное существо навалилось на него и не отпускает ни на минуту. Злобное существо, в котором воплотилась угрожающе молчаливая, напряженно безмолвная пустота. Казалось, даже пахло пустотой. В последних лучах солнца, которые проникали через окно другой комнаты и падали на пол, упираясь остриями в плитки паркета, кружились пылинки. От спертого воздуха как будто тоже пахло пустотой. — Ты бы открыл дверь на балкон, пока ездил за нами, вот бы и проветрилось, — сказала теща. Потом они поужинали. И вот теперь девочки спят. Он пошел к теще. Она мыла в кухне посуду. Асп вздохнул. Она взглянула на него. Он на нее. Седая, полноватая, спина немножко сгорбленная, кожа в морщинах. Ей было семьдесят лет. Но лицо у нее было приветливое и излучало бесконечную доброту. А еще жила в ней какая-то гордость, и эта гордость проглядывала в чертах лица и в блеске глаз. — Как по-твоему, что произошло? — спросил Эрик, хотя спрашивал уже раз двадцать. — Не знаю, — ответила теща. — Время покажет... — «Время покажет»!.. Нельзя же сидеть и ждать до бесконечности. — Не было ли... не было ли чего между вами? Ну... обиды? Он покачал головой. — Нет. Мы никогда не ссорились. Ты же знаешь, почти никогда. — Знаю. Но ведь невольно думаешь, какие могли быть причины, чтобы человек исчез. Может, вы все-таки повздорили и она обиделась... — Нет. Ничего такого не было. — И у тебя не было других женщин? Асп даже вздрогнул. — Нет, — сказал он твердо. — Никогда у меня никого не было, и тебе это известно. — Наверняка никогда не знаешь. — Прекрасно ты все знаешь. — Да, пожалуй... — Что-то с ней случилось... — Не надо предполагать худшее. Мы должны молить бога... — Вот уж чем делу не поможешь. Если с ней случилась беда, тогда никакой бог не сможет вернуть ее мне, черт бы его побрал! — Не богохульствуй. — Да, это я зря, — вздохнул Эрик и опустил взгляд. Теща вытерла руки и подошла к нему. И тут с ним что-то случилось. Он попытался вздохнуть, но воздух застрял в горле, и из глаз полились слезы, тихие и горькие. Слезы бежали по темным, обожженным солнцем щекам, точно капли дождя по шершавой стене. Он даже вроде стал меньше ростом. Не в силах сдержаться, он судорожно вцепился в тещу, прижался к ней, склонил голову к ней на плечо, а слезы текли и текли. — Что же со мной будет? — всхлипывал он. — И с девочками. Со всеми нами... — Ну, полно, полно, — успокаивала его теща и гладила по волосам. — Ты только подумай, что, если она никогда не вернется? Как я объясню это дочкам? И кто о них позаботится, если не будет Эльсы?