Активист Си Джей Чейзин критикует идею, что люди должны мириться со своей асексуальностью (или низким либидо), только если их нельзя сделать более сексуальными. Это распространенная идея даже среди опытных исследователей, терапевтов и нас самих. «Но ты бы сказала это лесбиянке? – спрашивает Чейзин. – Ты бы сказала: „Если ее можно сделать гетеросексуальной, то сделайте это, но если ничего нельзя исправить, то помогите ей признать, что она лесбиянка?“ По-моему, не имеет значения, можно ли кого-то изменить или нет. Нам нужно избавиться от подобных ожиданий: что люди должны измениться, что лучше хотеть секса, что мы должны принимать асексуальную идентичность только в том случае, если аса нельзя исправить, – продолжает Чейзин. – То же самое и с трансами и небинарными людьми. Я отвергаю идею, что мы должны принимать трансгендеров, только если они не могут быть цис. Это чепуха». Я согласна с тем, что никого нельзя принуждать стать более сексуальным, независимо от того, возможно ли это. Тем не менее личный выбор важен, и если бы существовал безопасный и эффективный препарат, повышающий либидо, я бы не пыталась запретить доступ к нему, хотя его следует использовать только после надлежащего обучения и продавать без указания, что он «лечит». Как рассказала The Outline сексолог Барбара Кареллас, такой препарат, как «Вилееси», должен продаваться как средство, доставляющее удовольствие, а не как средство от медицинской проблемы[106]. Я в целом не против диагнозов. Диагнозы предоставляют доступ к сообществам, а также к программам страхования, необходимым для получения специализированного лечения. В настоящее время, однако, наиболее успешным лечением при HSDD является добрая старая терапия, а не какие-либо специальные таблетки. Мне трудно понять цель постановки диагноза, при котором вам вряд ли удастся получить полезные услуги, но который, скорее всего, укрепит представление о том, что вы больны. Если бы завтра я сочла себя алло с HSDD, основным отличием было бы то, что я стала бы хуже относиться к себе. Мне прописали бы «Эдди» или «Вилееси», но этот процесс потребовал бы времени и денег, и лекарства, скорее всего, не подействовали бы. Я могла бы узнать больше о HSDD, но многие онлайн-статьи сосредоточены на том, насколько разрушительно это состояние, что мало помогает тревожному уму, который и так уже взволнован состоянием организма. Диагноз HSDD бесполезен, когда существует альтернативное и более логичное решение: признание себя асом или хотя бы осознание, что низкое сексуальное желание – это не болезнь. Отказ от диагноза также не означает, что ситуация приносит радость. Опять же, можно огорчаться из-за чего-то – многие асы огорчены тем, что они асы, – но при этом причина переживания сама по себе не становится проблемой. Многим асам ставили диагноз (и прописывали гормоны не по назначению), прежде чем они узнали об асексуальности и решили, что с ними все в порядке. Изменение точки зрения – это все, что необходимо, чтобы переключиться с одного на другое, от болезни к норме, от расстройства к ориентации. Действительно, критика того, что HSDD является социальной конструкцией, далеко не нова, и социальная природа разделения подтверждается также исследованиями. Согласно исследованию 2015 года, в котором сравнивали самоидентифицированных асов с аллосексуалами с диагнозом расстройства влечения, в целом асы реже испытывали сексуальное влечение, чем группа с диагнозом HSDD, но они чувствовали себя лучше[107]. Что неудивительно, потому что нечеткость всегда была особенностью DSM. Сложите несколько критериев, утвердите их голосованием, и что угодно может стать официальным психическим расстройством – а это значит, что DSM долгое время отражало предубеждения, которые сегодня ужаснули бы многих. Пятьдесят лет назад мужчина, желающий заниматься сексом с другими мужчинами, был бы отнесен к психически нездоровым, и это было бы подтверждено записью в DSM о гомосексуализме, от которой полностью отказались только в 1980-х гг.[108] Считается, что мужчина, который мало интересуется сексом с партнером, страдает психическим расстройством. Оба диагноза возникают из-за ограниченности взглядов. * * * В то время как асы боролись с идеей, что они больны, инвалиды пытались доказать, что они не асексуальны. Чтобы показать, как мыслят те, кто считает, что больные люди не хотят (или не должны иметь) секса, я привожу фразу из четырех слов: «Достаточно трех поколений имбецилов». Легендарный судья Верховного суда Оливер Уэнделл Холмс-младший написал эту шокирующую своей прямотой фразу в 1927 году, чтобы поддержать право на принудительную стерилизацию «нежелательных»[109]. Якобы «слабоумная» Кэрри Бак относилась к среднему из этих трех поколений – ее мать Эмма не соответствовала стандартам респектабельности. В юном возрасте Кэрри разлучили с матерью и отправили жить в дом более приличных Джона и Элис Доббс. Когда Кэрри было семнадцать, ее изнасиловал племянник приемных родителей. Наступившая в результате изнасилования беременность поставила Джона и Элис в уязвимое положение. Чтобы спасти племянника, они решили принести в жертву Кэрри, объявив ее «слабоумной» без каких-либо доказательств. Хотя у нее никогда не было проблем со здоровьем или учебой в школе, ее поместили в учреждение для эпилептиков и слабоумных в штате Вирджиния. Институционализировать Кэрри было несложно, объясняет журналист Адам Коэн в книге «Имбецилы: Верховный суд, американская евгеника и стерилизация Кэрри Бак»[110]. Евгеника, или идея о том, что общество можно улучшить, если запретить воспроизводство бесполезных и нежелательных, оказалась рациональным способом решения предполагаемой угрозы захвата мира нежелательными. Эту идею отстаивали ведущие мыслители, преподавали в университетах Лиги плюща, и она даже сподвигла Ф. Скотта Фицджеральда написать песню «Любовь или евгеника» во время учебы в Принстоне. («Мужчины, к которым вы хотели бы прийти и налить себе чаю / Поцелуи, которые воспламенили ваше сердце / Или любовь дамы, подлежащей профилактике?»)[111] «Нежелательный», однако, может означать все, что не нравится влиятельным людям. Это могло просто означать «непривилегированный». Например, исследования ведущих ученых показали, что до 98 процентов проституток «умственно неполноценные»[112]. Кэрри выступила истцом по делу Бак против Белла, представляя аргумент о том, что никто не должен подвергаться стерилизации против своей воли. Дело дошло до Верховного суда. Для Холмса Кэрри – молодая, незамужняя, предположительно неразборчивая в связях и умственно неполноценная – была представителем той социальной группы американцев, размножение которой нельзя было допустить, и поэтому он вынес решение в пользу евгеника Джона Белла, суперинтенданта колонии. Было только одно особое мнение, поэтому Кэрри стерилизовали. Этот случай был процитирован нацистами, когда они разработали свою собственную программу евгеники[113]. Решение так и не было отменено. * * * Впервые услышав о деле Бак против Белла, многие приходят в ужас от поступка Доббсов, при этом не имеет значения, была ли Кэрри на самом деле «слабоумной». Принудительная стерилизация нанесла ей физический ущерб, и ситуация не выглядела бы менее ужасной, если бы у нее действительно была умственная отсталость или эпилепсия. Решение Верховного суда по делу Бак против Белла – одно из самых постыдных в истории Соединенных Штатов. Люди с ограниченными возможностями – одна из групп, которые мир считает асексуальными или пытается сделать асексуальными, невзирая на их собственные мысли и желания. «Десексуализация – это процесс, устраняющий сексуальную значимость людей с ограниченными возможностями, делающий ее нерелевантной и несовместимой с ними, потому что инвалиды якобы нежелательны в обществе и потому что инвалидность, как считается, ведет к неспособности заниматься сексом», – пишет специалист по гендерным вопросам Ын Чжун Ким, автор исследований в области инвалидности и асексуальности[114]. Может показаться, что десексуализация инвалидов опровергает принудительную сексуальность, но на самом деле она раскрывает нюансы этой идеи. Принудительная сексуальность предполагает веру в то, что быть похотливым – это нормально. С другой стороны, группы, которые уже воспринимаются как менее «нормальные», – такие как пожилые люди, аутисты, азиатские мужчины, чернокожие «мамочки» или инвалиды, – десексуализируются, считаются сексуально непривлекательными и не испытывающими сексуального влечения. Красивым здоровым женщинам советуют оставаться девственницами и ратуют за их целомудрие, но они по-прежнему являются объектом вожделения, их снимают в фильмах и рекламных роликах пива. Однако женщин с физическими особенностями признают девиантными и уродливыми. Людей с ограниченными возможностями считают похожими на детей и не готовыми к сексу, поэтому идея об инвалидах, имеющих сексуальное влечение, отталкивает. Как сказал The Atlantic ученый-инвалид Том Шекспир, существует тенденция изображать людей с ограниченными возможностями либо «извращенными и гиперсексуальными»[115], какой якобы была Кэрри, чью сексуальность сочли настолько опасной, что решили ее стерилизовать, либо асексуальными. Многие дееспособные люди считают, что физические недостатки лишают сексуального желания, но это не всегда так. Исследование с участием почти тысячи испытуемых показало, что у женщин с физическими особенностями и у контрольный группы без инвалидности отмечается очень схожий уровень сексуального желания[116]. Умственно отсталые люди или аутисты также подвергаются десексуализации, их считают слишком чистыми или наивными. В результате дети с ограниченными возможностями часто не получают полового воспитанияиз-за убеждения, что им это не нужно[117], а люди с ограниченными возможностями часто вступают в отношения позже, чем их сверстники без особенностей[118]. Стереотипы – не единственное препятствие, мешающее инвалидам раскрыть свою сексуальность. «Современная медицина относится к телу как к объекту и бремени, когда дело касается людей с ограниченными возможностями», – говорит Кара, страдающая церебральным параличом. У Кары проблемы с ногами. Она перенесла операцию, на теле у нее остались шрамы. «Я думаю, что людей с ограниченными возможностями, особенно имеющих инвалидность с детства, не учат, что тело может быть источником удовольствия, – говорит Кара. – Это ежедневный процесс познания себя, своих возможностей, и я делаю многое не так, как обычные люди. По крайней мере два раза в день я задаюсь вопросом: „Почему у меня вообще есть тело?“» Точно так же двадцативосьмилетняя Джо признает, что с раннего возраста из-за постоянной боли у нее не было такой связи со своим телом, как у других людей. (Джо – одна из одиннадцати асов-инвалидов, у которых исследователь сексуальности Университета Глазго Карен Катберт взяла интервью, чтобы понять, как возможно управлять этими двумя идентичностями[119].) «Может быть, это как-то связано с моим представлением о теле других людей или с физическим взаимодействием в целом», – рассказывала Джо в интервью. Эрин, у которой проблемы с подвижностью суставов, сопровождающиеся «странными сенсорными ощущениями», говорит, что иногда задается вопросом: может быть, она не хочет вступать ни с кем в сексуальные отношения из-за отсутствия связи между ее разумом и телом. Все это касается не только физических ограничений. В разговоре с Катберг двадцатидвухлетняя Стефф призналась, что отсутствие у нее интереса к сексу объясняла расстройством аутического спектра. «Я винила во всем синдром Аспергера, – говорит она. – Не будь его, я бы заподозрила, что асексуальна, гораздо раньше»[120]. Совершенно очевидно, что виновны во всем этом ошибочные убеждения, неуважительное отношение медицинского персонала и настоящее насилие, санкционированное высшей судебной инстанцией США, – сообщество инвалидов настаивает на том, чтобы за людьми с ограниченными возможностями признали такие же сексуальные желания и сексуальные права, что и за остальными людьми. Группа «Yes, We Fuck!» сняла документальный фильм, посвященный инвалидности и сексуальности[121]. В подкастах, таких как Disability After Dark Эндрю Гурзы, обсуждается та же тема[122]. Фильм «Суррогат» 2012 года о мужчине-инвалиде, прибегнувшем к услугам секс-суррогата, привлек внимание к проблеме, поскольку политические дебаты по поводу этой практики продолжаются[123]. Примечательно, что исследователи Морин Миллиган и Алфред Нойфельдт считают асексуальность среди инвалидов в значительной степени мифом, причем саморазрушающимся и самовоспроизводящимся. «Физические и психические нарушения могут значительно влиять на половые функции организма, но не устраняют основных побуждений или стремления к любви, привязанности и близости», – пишут они[124]. Миллиган и Нойфельдт утверждают, что, хотя у инвалидов может быть меньше возможностей для занятий сексом, это не означает, что и само желание отсутствует. Проблема не в силе и частоте желания, а в том, что другие люди думают об их силе и частоте желания, и в том, насколько обескураживающей может быть вся ситуация для инвалидов. * * * Прекрасно осознавая, как ее будут воспринимать обычные люди, Кара до двадцати лет считала себя натуралом. Начав встречаться с мужчинами, она стала задаваться вопросом, правда ли это. Секс не был неприятным или плохим, но, как она говорит: «Ты можешь заниматься сексом или смотреть Netflix, а я выберу Netflix». Кое-что действительно доставляло ей удовольствие, но это, похоже, не было связано с сексуальным влечением. В целом заниматься сексом ей нравилось не больше, чем расчесывать волосы или растягивать подколенное сухожилие, поэтому казалось правильным идентифицировать себя как «где-то в спектре асов». Идентичность аса соответствует ее представлению о своей жизни. Не все асы готовы были принять таких людей, как Кара, в свою компанию. Члены сообщества асов, особенно в ранние годы, полностью отвергали асов-инвалидов, настаивая на том, что они лишат легитимности асексуальность. В результате невозможно будет доказать, что асексуальность не связана (или не вызвана) с инвалидностью и болезнью. Даже попытки добавить асексуальное исключение в DSM оказались тонко эйблистскими, внимание при этом было сосредоточено на том, насколько счастливы асы. «Вместо того чтобы бороться со стигмой психических заболеваний и асексуальности, они стремились избавить асексуальность от стигмы психических заболеваний, – пишет специалист по гендерным исследованиям Wake Forest Кристина Гупта. – Такая нормализующая тактика может быть реализована за счет межсекторального анализа и коалиционных возможностей»[125]. Все это сложно. В то же время Кара может чувствовать себя «неполноценной», потому что не хочет заниматься сексом. «Иногда мне кажется, что я просто склоняюсь перед стереотипами, – добавляет Кара. – Многие говорят: „Конечно, девушка в инвалидном кресле не хочет секса, потому что кто бы хотел заняться с ней сексом?“» Что касается того, откуда «взялась ее асексуальность», то и на этот вопрос нет однозначного ответа. У некоторых асов-инвалидов есть четкое понимание, что эти две особенности не связаны между собой. Однако для Кары остается неясным, является ли она асом «просто так» или церебральный паралич все же сыграл свою роль. «Это потому, что в детстве я не чувствовала себя защищенной? – задается вопросом она. – Разве меня никто не учил этим вещам?» * * * Существует представление об идеальном асе, никогда не задававшем себе таких вопросов. Асексуал-«золотая звезда», также называемый непогрешимым асексуалом, не сомневается в своей идентичности. (Термин, придуманный блогером Sciatrix в 2010 году[126], восходит к термину «золотая звезда» применительно к лесбиянке, означающему, что она никогда не занималась сексом с мужчиной.) Асексуал-«золотая звезда» станет спасителем для всех нас, это тот, кто может доказать, что асексуальность законна просто потому, что нет ни одного другого фактора, который мог бы вызвать отсутствие сексуального влечения. Кара – не ас-«золотая звезда». Инвалидность приводит к автоматическому признанию негодности и нежелательности. Это, возможно, одно из самых серьезных оснований для такого признания. Другой серьезной причиной является пережитый сексуальный абьюз или сексуальное насилие. «В течение долгого времени многие доминирующие голоса в асексуальном сообществе повторяли снова и снова: „Я не подвергался насилию, я не был травмирован“, – потому что хотели дистанцироваться от жестокого обращения или травмы как причины асексуальности. Они не согласны с тем, что асексуальность – это проблема, которую можно исправить или вылечить, – говорит мне профессор К. Дж. Серанковски, специалист по гендерным исследованиям в Оберлинском колледже и соучредитель кафедры «Асексуальность: феминистские и квир-перспективы». – В результате люди, пережившие сексуальное насилие или травму и не знающие, как это связано с их асексуальностью, остаются за бортом». Ас-«золотая звезда» здоров во всех смыслах, ему от двадцати до сорока лет (поскольку пожилые люди в любом случае считаются асексуальными), он цис, а также сексуально позитивен и популярен, пишет Sciatrix[127]. Ас-«золотая звезда» достаточно привлекателен, чтобы отразить обвинения в том, что он нечастный инцел. Такие асы не могут быть религиозными, потому что это будет означать, что их просто подавляют. Они не мастурбируют и не имеют в анамнезе сексуальных проблем. Может быть, они и пробовали секс раньше, но после этого никогда-никогда не меняли мнения о своей идентичности и не испытывали ни малейшего сексуального любопытства. (Они заслуживают бонусов, если у них были серьезные отношения раньше.) Ас-«золотая звезда» никогда не стал бы беспокоиться, как женщина-аутист по имени Кейт, что может выставить асексуальность «в плохом свете», если не будет казаться достаточно нейротипичным. Да и вообще, ас-«золотая звезда» не может быть аутистом, такие асы всегда обычные люди, без особенностей. Более того, их многие любят. Одержимость поиском корней асексуальности – под давлением, которое делает доказательство асексуальности почти невозможным, – происходит, как вы уже догадались, из убеждения в том, что каждый человек должен быть сексуальным, независимо от того, исходит ли это убеждение от широкой публики или навязывается в рамках определенного сообщества. Когда предпочтение или поведение социально приемлемы, людей не волнует причина, даже если существуют несколько факторов влияния. Ученые долго пытались найти «ген гея»[128], однако столько же усилий не было потрачено на поиск гена натуралов. Гетеросексуальность считается идеалом, поэтому люди редко задаются вопросом, является ли она следствием врожденных особенностей или воспитания, или и того и другого, даже несмотря на то что гетеросексуальность, как ясно дала понять Адриенн Рич, часто обусловлена рядом факторов, а не выбрана. Быть асом не считается идеалом, поэтому причина этой «ненормальности» становится предметом интереса, поскольку, как заметил Чейзин, от нее зависит, сможет ли общество принять асов. Принудительная сексуальность приводит к двойным стандартам. Гетеросексуальность не считается фальшивой, если человек подвергался жестокому обращению в детстве, однако этот же фактор часто автоматически становится виновником асексуальности. Натуралы могут начать идентифицировать себя по-другому, при этом их гетеросексуальность не называют «временной», но у асов – и всех других ненатуралов – меньше возможностей для гибкости. Тактичные люди, которые никогда не сказали бы гею, что он не нашел подходящей женщины, спокойно говорят это асу. Родитель, который спрашивает пятилетнего мальчика, какая девочка ему нравится, спрашивает другого пятилетнего аса или мальчика-гея, как они узнали про свою сексуальность. Никому не придет в голову, что натуралы слепо верят в свою сексуальную ориентацию, но считается, что асы не уверены и всегда находятся на грани поиска того, кто все изменит. В результате асы боятся, закрывая свои сообщества и исключая всех, кто слишком далек от идеала «золотой звезды», кто может вызвать слишком много вопросов и сбить с толку остальных. Требования все прибавляются, образуя длинный список критериев, которым могут соответствовать очень немногие. Стремясь добиться уважения, люди становятся эйблистами и ведут себя предвзято, стараясь представить себя асами, пышущими здоровьем, тогда как быть несчастными и нездоровыми асами – это тоже нормально, как и быть несчастными и нездоровыми гетеросексуалами. Исключения не получится. Все, кто настроен отказаться от асексуальности, найдут способ сделать это независимо от того, будут ли они ссылаться на DSM, репродуктивную пригодность, обязанность иметь детей или что-то еще. Мечта сообщества acов – объединить людей с общим опытом, чтобы помочь им найти друг друга, накопить внутренние ресурсы и почувствовать себя хорошо. Попытки угодить тем, кто всегда был скептиком, не приближают нас к этим целям. Когда принятие аса зависит от того, насколько человек соответствует идеалу «золотой звезды», любой, кто не подходит, терзает себя сомнениями. В результате часть асов остается в изоляции, и все мы начинаем сомневаться в самих себе. Я никогда не встречала аса-«золотую звезду». Асексуал-«золотая звезда» – это фантазия и ложное обещание. Этот идеал предлагает нам успокаивать других вместо того, чтобы помогать себе, и погоня за фантазией причиняет боль настоящим асам здесь и сейчас. Приверженность этому идеалу вынуждает людей снова и снова задавать вопросы: что такое асексуальность и что такое церебральный паралич? Каково влияние патриархата, застенчивости или защищенности? Что является результатом стереотипов или стыда, а что нет? Как мы можем чувствовать себя нормально, заявляя об асексуальности, когда так много факторов заставляют усомниться в этом? И когда нам разрешат прекратить задаваться вопросами? * * * Существуют краткий и длинный ответы. Краткий ответ носит личный и практический характер, он помогает понять, что нам делать дальше и как долго мы должны задаваться вопросами. Большинство из нас никогда не сможет однозначно ответить на эти вопросы, так же как мы никогда не узнаем, насколько на наши другие предпочтения повлияли тысячи разных факторов. Взаимодействия слишком запутаны. Кара и все остальные асы знают, что расспросы могут быть утомительными и бесполезными. Наши переживания могут измениться сами по себе, а могут и не измениться, поэтому после определенного количества усилий эта работа перестает быть полезной, а более важным становится принятие. Вредные социальные условия, будь то принуждение носить высокие каблуки или принуждение не плакать, неизбежны. Список уроков, которые нужно забыть, почти бесконечен, а вот время и энергия – нет, и каждый из нас может решить, что вопрос сексуального желания не является для него самой важной проблемой, и сосредоточить свое внимание на других вопросах. Все асы должны иметь право стать частью сообщества. Среди нас нет «золотых звезд», но это не делает нас хуже. Длинный ответ – социальный, о том, что должно измениться на более высоком уровне. Необходимо подвергнуть сомнению ожидания, которые другие возлагают на нас, а также цель и происхождение этих ожиданий. Каждый человек должен исследовать, кто он и что хочет, и как все это может измениться. Это касается и людей, которые идентифицируют себя как асов. Должна быть свобода не идентифицировать себя как аса, если эта идентификация вам не подходит; свобода быть асом и при этом интересоваться сексом; свобода идентифицировать себя как аса, а затем передумать. Например, Люсид Браун из первой главы начал идентифицировать себя как демисексуала, когда обнаружил, что действительно испытывает сексуальное влечение, пусть и к одному человеку. Люсид не испытывает сексуального влечения ни к кому, кроме своей девушки, но этого достаточно, и нет смысла волноваться из-за смены ориентации. «Люди приходят к гетеросексуальности, гомосексуализму и квирности и отказываются от них по-разному, почему же это не может быть верно и для асексуальности? – спрашивает Серанковски, ученый, занимающийся гендерными исследованиями. – Существуют различные обстоятельства, влияющие на выбор сексуальности, и я действительно думаю, что мы должны учитывать изменчивость, поскольку более комплексно подходим к сексуальной идентичности». Возраст и здоровье, например, могут влиять на сексуальную идентичность и опыт, и «применение этого более гибкого подхода к формированию сексуальной идентичности не обязательно отрицает асексуальность, если это не ключевая идентичность на протяжении всей жизни; есть просто разные способы познания сексуальности». Тем не менее изменчивость, исследование и отказ от стереотипов мало что значат, если поощрение лишь подталкивает кого-то к более активной сексуальной жизни. К слову, опросники («Я втайне подавлен? Подчиняюсь стереотипам?») часто также являются продуктом социального контроля и влияния, только с другой стороны. Если варианты асексуальности и аллосексуальности одинаково доступны – и с точки зрения наличия информации, и с точки зрения приемлемости для общества, – и человек выбирает аллосексуальную ориентацию, это является разумным доказательством того, что он аллосексуален. Если единственный приемлемый вариант – это аллосексуальность, и человек выбирает ее, гораздо более вероятно, что этот выбор является результатом порицания за любые отклонения. Люди будут отрицать свою асексуальность и вечно задавать вопросы в надежде обнаружить, что они все-таки аллосексуальны. Исследование будет ограниченным, если не будет сопровождаться полным общественным признанием асов. Признание того, что кто угодно может быть асом и что асексуальность – это просто другой, а не неполноценный способ существования, имеет первостепенное значение. Более того, недостаточно просто сказать, что быть асексуалом – это нормально. Следует объяснять, что люди вправе решать, асексуальны ли они, и помогать им узнавать о радостях асексуальной жизни. Только тогда исследование приведет к большей свободе. Каждый должен быть свободен в своих размышлениях, но никто не должен мешать этой свободе идеей о том, что быть асом – это неправильно, и что нужно продолжать попытки найти другой ответ о себе. * * * Моральный долг как сообщества инвалидов, так и сообщества асов – поддерживать асов с ограниченными возможностями. Сообщество инвалидов должно привечать асов с ограниченными возможностями, потому что существуют сексуальные различия и люди с ограниченными возможностями могут быть асами, и нет ничего плохого в том, чтобы быть асом. Сообщество асов должно приветствовать людей с ограниченными возможностями, потому что существуют сексуальные различия, и асы могут быть инвалидами, и нет ничего плохого в том, чтобы быть инвалидами, и потому что сила движения асов не зависит от чистоты происхождения. Люди отвергают асексуальность не только из-за внешнего давления, но также из-за страха, что она якобы разрушит их жизнь. Отсутствие сексуальности означает усталость и истощение. Помимо ассоциации с детьми, это ассоциируется со старостью, потому что старики якобы никогда больше не чувствуют «прилива возбуждения, приходящего от первого прикосновения губ, в момент, когда одежда падает на пол»[129]. Другие вскользь говорят о своем страхе, что «в любую секунду могут перестать быть сексуальными», и эта потеря означает, что они «исчезнут или испарятся в воздухе»[130], что может заставить тех из нас, кто не был особенно сексуальным, недоумевать, не исчезли ли мы сами. Такие комментарии понятны; отсутствие или потеря сексуальности могут быть настоящим горем. Я сочувствую и не думаю, что эти комментарии должны подвергаться цензуре. Они по-прежнему подкрепляют конкретную историю, которая слишком часто оказывается уникальной. Асексуальный взгляд на мир важен, потому что он представляет редко встречающееся видение счастливого асексуального существования и подтверждает, что это возможно. Что плохого в проповеди о том, что люди могут быть счастливы при самых разных обстоятельствах? Сила этого видения не основывается на утверждении, что асексуальность всегда возникает из ниоткуда, или что она существует на протяжении всей жизни, или никогда не формируется и не вызывается чем-либо еще. Его сила заключается в том, что оно показывает иную жизнь тем, кто может этого хотеть или нуждаться в этой иной жизни по какой-либо причине. И существование множества форм и причин асексуальности не отменяет этого. Вы можете быть асексуалом, если инвалидность вызвала асексуальность, и вы можете быть асексуалом, если сексуальная травма вызвала асексуальность, и вы можете быть асексуалом, если перестанете хотеть секса в более позднем возрасте. Сообщество асексуалов должно быть рядом, чтобы помочь во всех этих случаях. Необязательно становиться частью асексуального сообщества навсегда, но мысль, что счастливая жизнь для асов возможна, независимо от причин обретения асексуальности, очень важна и относится и к вам. Эта мысль для вас, даже если вы не считаете себя асом, если у вас сниженное половое влечение или так называемая сексуальная дисфункция. Любой, испытывающий более слабое или сильное желание, чем «в норме», может жить вполне благополучно. И даже лучше. В конечном счете много групп борются против одного и того же: не против секса, а против сексуальной нормативности и сексуального контроля. Все эти группы могут стать союзниками. Цель этой большой борьбы – донести до всех людей, что не обязательно быть «нормальным», важнее всего наши личные потребности и возможность решать, что нам нравится делать со своим телом и жизнью. Истинное сексуальное освобождение означает наличие множества вариантов – никакого секса вообще, секс трижды в день и любые промежуточные вариации, – которые кажутся одинаково доступными и приемлемыми, и все они, если подходят, позволяют нам быть счастливыми. Контекст имеет значение, но не существует никакого сексуального акта, являющегося освободительным или регрессивным по своей сути, и не должно быть никаких сексуальных стереотипов любого рода. Отказ от принудительной сексуальности также означает отказ от гиперсексуализации и десексуализации. Нужно много голосов в поддержку этой идеи. И тогда нежелание секса больше не будет казаться странным или даже шокирующим. Мы должны спрашивать людей, что они хотят, и не удивляться, независимо от ответа. И мы должны сказать им, что, независимо от их ответа, мы будем работать над тем, чтобы все были счастливы. Часть III. Другие иной взгляд на романтику