– И то, неуклюже… – заметил Алкей. Уголок его губ уверенно взметнулся вверх. Мужчина посмотрел на плакат, и тон его голоса стал заметно выше: – Больше ста лет назад был создан аналог человеческого мозга – искусственный интеллект, благодаря которому машины были способны двигать механическими руками и распознавать лица, но делали это из рук вон – плохо. Компьютер не мог рождать новые идеи и передавать их другим компьютерам. Искусственный интеллект не мог делать то, что по силам только людям – машина не могла стать человеком. «ВизумБио» пошла другим путем, создав не машину, имитирующую человека, а людей из плоти и крови, наполнив их «чистый» мозг нужной информацией. Только мозг… Только информация, – Особенно заметил Алкей. – А чувств первые из поколения Визум не были лишены. – Не понимаю… – Я говорю о первых двухста тысячах поколения Визум. Все плакаты в этом кабинете – воспоминания о лучших из нас. Из нас? Взгляд А́ртура стал сосредоточенным. Он смотрел на хозяина кабинета, пытаясь узнать в нем Визума. Но эта улыбка и его эмоции… – Правительство финансировало проект, но успех создания первых двухста тысяч был совсем не тем, на который оно рассчитывало. От «ВизумБио» потребовали создать людей без эмоций и чувств. Им нужны были биологические машины – идеальные военные, сильные и выносливые. – Проект остановили, – не отрицая общеизвестный факт, подытожил А́ртур. – Лишить Визум-людей эмоций и чувств было непросто, а сделать их сознание закрытым и пустым оказалось невозможным. Итогом лабораторных манипуляций с природой стали такие, как мы с тобой, А́ртур. А кто мы? Мы – те же люди, лишенные эмоций и чувств, но не до конца утратившие их, способные мыслить масштабно и быстро, не принимая в расчет личные интересы. Мы способны принимать лучшие решения. Вот только… С каждым десятилетием эта привычка во многих из нас становится менее явной. Алкей многозначительно смотрел на А́ртура, будто знал о нем много больше, чем показывал. – Что вы этим хотите сказать? – спросил А́ртур. – То, что в нашем сознании частично блокированы чувства и эмоции, еще не значит, что со временем они не могу вернуться к нам… Мозг удивительно гибок. Взгляд А́ртура переместился к одному из шести жизнеутверждающих плакатов. – Нет, я не из первых двухста тысяч, – поняв мысли А́ртура, сказал Алкей. – Эти Визумы подвластны времени. Они были созданы, как обычные люди, и стареют так же как они… – Как такое возможно? – Что именно? – улыбка Алкея стала хитрой. – Как возможно сохранить втайне от всего мира существование первых двухста тысяч Визумов, ни в чем не отличающихся от обычных людей? Или ты говоришь об экспериментах с возможностями Визумов быть лучше и жить дольше? – Начните с первого... – Первые двести тысяч – только эксперимент. Получились слишком человечными и военным оказались не нужны. Их отпустили в жизнь и забыли о них. Просто, правда? Куда сложнее объяснить второе… – призадумался Алкей. – Нет ничего проще создать нового человека во всем похожего на обычных людей. Это как работа по шаблону, но стоит только уклониться от существующего образца, сделать его, скажем, сильнее и выносливее, сразу возникают последствия вроде тех, что связаны с продолжительностью жизни. – Но пятнадцать лет назад компания всему миру объявила, что не знает причин этих специфических особенностей. Вы и по сей день ищете ответ… – Мы не можем вот так запросто разглашать военные тайны, но мир начал задавать вопросы и «ВизумБио» нужно было что-то сказать. – Вы нарушили военную тайну, раскрыв ее мне. – Конечно, нарушил, – без тени подлинного беспокойства заметил Алкей. – И нарушу ее опять, рассказав тебе об уничтоженных военными трех тысяч Визумов из числа первых двухста тысяч по распоряжению правительства, как дефектный продукт. Ликвидацию остановили не сразу. Бюрократия, сам понимаешь… Возникла короткая тишина. – Сострадание, – заметил Алкей. – Не слишком приятное, но полезное чувство. Давно ты им обладаешь? – Люди часто принимают странные, во многом неприемлемые и даже ужасные решения, – пропустив вопрос Алкея, сказал А́ртур. – Тайны, о которых вы имели неосторожность мне поведать – горький пример таких решений. – Не одобряешь мою честность с тобой, – впервые за все время улыбка Алкея, словно тень на его лице, стала едва заметна. – Доложишь об этом? – Нет. – Я не сомневался в тебе. Во всем, что говорил и делал Алкей, был тайный смысл. А́ртур спросил прямо: – К чему все это? – Прости, что отвечаю вопросом на вопрос… Но как ты сам думаешь? Точно глядя Алкею в глаза, А́ртур заключил: – Вы оцениваете меня. – Так и есть. – Для чего? – Визумы – это не продукт конвейерного производства, как думают многие. Как и обычные люди, каждый Визум по-своему индивидуален… Мы по-разному выглядим, мыслим, и пусть мы похоже оцениваем этот мир, все равно смотрим на него по-разному. Взять, к примеру, тех одиннадцать Визумов, добровольно согласившихся на смерть, ради не слишком большой, но, по их мнению, великой цели… – Теперь Алкей с любопытством смотрел на А́ртура. – Как считаешь, их жертва была разумна и оправдана? – Нет, я так не думаю. – Видения и поступки тех Визумов принесли больше вреда, чем пользы. Я тоже так считаю. Алкей подступил к А́ртуру ближе. – А как ты оцениваешь работу управления в деле, связанном с самопожертвованием Визумов и похищением людей? – спросил он. А́ртур насторожился, хотя и не подал виду. – Работа была максимально эффективной и точной? Никаких ошибок? Стало тихо. Алкей добавил: – Погибли одиннадцать Визумов. Я не могу оставить этот случай без внимания, и как глава компании «ВизумБио» намерен добиваться лучших условий защиты поколения Визум, для того и нужно твое мнение, А́ртур. Работа управления была безупречной? – Управление сделало все, что в ее силах, – уклончиво произнес он обычную фразу любого служителя порядка. Алкею этого было недостаточно. – Будь ты во главе управления, получилось бы лучше? – Вы говорите странные вещи, – помолчав немного, признался А́ртур. Мужчина в синем костюме взмахнул рукой и вдоль стены возникли почти прозрачные голограммы одиннадцати убитых Визумов, мужчин и женщин. – Ты бы смог сделать существующую систему работы управления лучше? – опять повторил он, сложив руки на груди. – Управлением разработан безупречный порядок работы. Когда люди начнут его безукоризненно исполнять, работа управления станет образцовой. Я ответил на ваш вопрос? – Более чем. – В таком случае, хорошего вам дня, Алкей. – Письмо тебе было просто приглашением, от которого ты мог отказаться, – вдруг заговорил хозяин кабинета, спрятав руки в карманах брюк. – Лично я был рад этой встрече, А́ртур. – И улыбка снова растянулась на лице мужчины, и сохранялась даже тогда, когда А́ртура в кабинете уже не было. К вечеру начался дождь. Ники вышла из управления без зонта. Она накинула на голову длинный капюшон куртки и побрела по тротуару. А́ртур вышел под холодный дождь вслед за ней. – Ники! – окликнул он. Она обернулась. – Я отвезу тебя. – Не надо, – вымокая под сильным дождем, сказала девушка и побрела дальше. Но А́ртур все равно пошел за ней. Купив красный зонт в одном из магазинов, А́ртур нагнал Ники и молча раскрыл его над их головами. Тяжелые капли глухими ударами посыпались на зонт. – Я же сказала, не надо. – Я не дам тебе промокнуть. – Я уже промокла… Гений, – сказала она в точности, как Нулан. Затем улыбнулась, тихонько проговорив: – Спасибо. Всерьез полагая, что провожает девушку до автобусной станции, А́ртур пришел в недоумение, когда Ники уверенно прошла мимо нее. Следующая станция далеко, а вечер прохладный. Дождь сильный. – Тебе нужно согреться, – предложил А́ртур, посмотрев в сторону светлой, и на вид уютной кофейни. – Нет, – отказалась Ники, украдкой проследив за его взглядом. – Я в порядке. А́ртур не стал настаивать. – Где ты живешь? – спросил он. – В нескольких кварталах от управления. Я и Харлайл… мы снимаем дом. – Я все еще могу тебя отвезти, – обдумав дальний маршрут, опять попытался А́ртур. – Я поеду на метро. А́ртур не стал уточнять, почему девушка не спустилась в метро рядом с управлением. На то были причины, уверен он, и если бы она захотела рассказать о них, она бы уже это сделала. Девятнадцать часов, дорожная разметка стала подсвечиваться оранжевым, набирали яркость уличные фонари. – Твои родители живут в этом городе?