– Я принес вам подарок, – сказал он. А я просто стоял и наблюдал за ним. Я видел эту книгу на журнальном столике у него дома. Это был альбом с репродукциями картин мексиканских художников. В тот миг Данте казался совсем взрослым, а вовсе не пятнадцатилетним. И даже его длинные волосы, которые он никогда не расчесывал, делали его старше. Отец улыбался, изучая книгу, но потом сказал: – Данте, спасибо за такой щедрый подарок, но я не знаю, вправе ли его принять. Отец держал книгу бережно, боясь ее повредить. Он обменялся с мамой взглядами. Они часто так делали. Им нравилось общаться, не произнося ни слова. А я любил выдумывать, что они в такие мгновения друг другу говорят. – Она о мексиканском искусстве, – сказал Данте. – Так что вам придется ее принять. – Я почти видел, как в попытке привести убедительный довод крутятся шестеренки у него в голове. Довод убедительный и правдивый. – Мои родители не хотели, чтобы я приходил с пустыми руками. – Он серьезно посмотрел на папу. – Так что вам придется ее принять. Мама забрала у отца книгу и посмотрела на обложку. – Книга очень красивая. Спасибо, Данте. – Благодарить надо моего папу, это он придумал. Отец улыбнулся. Второй раз за последнюю минуту. Вот так чудеса. Улыбался он нечасто. – Передашь ему от меня спасибо, хорошо, Данте? Папа вновь взял книгу и осторожно сел с ней на диван, как будто держал в руках нечто драгоценное. Вот видите, я совсем его не понимал. И никогда не знал, как он на что отреагирует. Никогда. Семь – У тебя в комнате ничего нет. – Тут есть кровать, радиоприемник с часами, книжный шкаф, немного книг. Это не «ничего». – На стенах ничего нет. – Я снял все свои плакаты. – Почему? – Разонравились. – Ты живешь как монах. – Ага. Монах Аристотель. – У тебя что, нет никакого хобби? – Конечно, есть: таращиться на голые стены. – Может, ты станешь священником. – Чтобы стать священником, надо верить в Бога. – А ты не веришь в Бога? Ни капли? – Ну если только чуть-чуть. Но не сильно. – Значит, ты агностик? – Ага. Католик-агностик. В ответ Данте расхохотался. – Я не пытался шутить. – Знаю, но прозвучало смешно. – Как думаешь, сомневаться – плохо? – Нет. Думаю, это умно. – Мне кажется, я не так уж умен. По крайней мере, не так умен, как ты, Данте. – Ты умный, Ари. Очень умный. А вообще ум – не главное. Над умными вечно все глумятся. Папа говорит, что это в порядке вещей. Знаешь, что он мне сказал? Он сказал: «Данте, ты интеллектуал – вот ты кто. И не надо этого стыдиться». Он улыбнулся, но в улыбке его сквозила грусть. Быть может, в каждом есть немного грусти. Быть может. – И я пытаюсь не стыдиться, Ари. Я знал, каково это – стыдиться самого себя. Только Данте понимал, за что ему стыдно. А я нет. Данте. Он очень мне нравился. Очень-очень нравился. Восемь Я смотрел, как отец листает страницы. Ему явно понравилась книга, и благодаря ей я узнал об отце нечто новое. Выяснилось, что, прежде чем вступить в морскую пехоту, он изучал искусство. Эта новость плохо вписывалась в сложившееся у меня с детства представление об отце, но понравилась мне. Как-то вечером, изучая книгу, он подозвал меня к себе. – Посмотри, – сказал он, – это фреска Ороско[12]. Я уставился на репродукцию в книге – но его палец, которым он одобрительно постукивал по странице, казался мне интересней самой иллюстрации. Этим пальцем он сжимал на войне спусковой крючок. Этим же пальцем нежно касался моей матери, хоть я и не понимал, откуда в нем нежность. Я хотел поговорить с ним, хотел что-нибудь ему рассказать, о чем-то расспросить. Но не мог – слова застряли в горле – и просто кивнул. Я и думать не думал, что отец разбирается в искусстве. Наверно, потому что видел в нем лишь морпеха в отставке, ставшего почтальоном. Морпеха-почтальона, который вечно молчит. Морпеха-почтальона, который вернулся с войны и завел еще одного сына. Вряд ли, конечно, моя жизнь была его затеей. Я всегда считал, что это мама меня захотела. Но наверняка все же не знал – уж слишком многое напридумывал у себя в голове. Я мог бы спросить отца о многом. Мог бы. Но что-то в его лице, в его взгляде и кривой улыбке не давало мне выдавить ни слова. Казалось, он не хочет, чтобы я знал его настоящего, поэтому я просто собирал о нем подсказки. И то, как он читал ту книгу, было очередной подсказкой в моей коллекции. Когда-нибудь я сложу их воедино и все пойму. И разгадаю тайну своего отца. Девять Однажды после бассейна мы с Данте пошли гулять. По дороге мы зашли в супермаркет. Данте купил колу и орешки. Я взял шоколадный батончик с арахисом и карамелью. Данте предложил мне запить его колой. – Не люблю колу, – ответил я. – Это странно. – Почему? – Все любят колу. – Я не люблю. – А что любишь? – Кофе и чай.