– Может быть. Данте смотрел на меня. Просто смотрел и все. – Чего пялишься? – спросил я. – Можно я открою тебе один секрет, Ари? – А я могу отказаться? – Тебе не нравятся мои секреты. – Иногда они меня пугают. Данте рассмеялся. – На самом деле целовался я не с Дэниелом. У себя в голове я представлял, что целуюсь с тобой. Я пожал плечами. – Видимо, тебе придется обзавестись новой головой, Данте. Он вдруг слегка погрустнел. – Да, – сказал он. – Наверное. Четырнадцать Я проснулся ни свет ни заря. Солнце еще не взошло. Шла вторая неделя августа. Лето подходило к концу. По крайней мере, лето без школы. Двенадцатый класс. А после него – жизнь. Может, так оно и было. Может, старшие классы – это пролог к настоящему роману. До сих пор твою жизнь за тебя писали другие, но окончив школу, ты наконец получаешь возможность писать ее сам. На выпускном ты забираешь ручки у родителей и учителей – и получаешь свою собственную. Теперь ты главный. Да. Разве не круто? Я сел на кровати и провел пальцами по шрамам на ногах. Шрамы. Знак того, что я был ранен. Знак того, что был исцелен. Был ли я ранен? Был ли исцелен? Иногда мы все живем на грани между болью и исцелением. Как мой отец. Думаю, там он и живет – на границе. В экотоне. Мама, наверное, тоже. Она заперла в себе воспоминания о брате и теперь пытается их выпустить. Я продолжал водить пальцем по шрамам. Ножка лежала рядом и смотрела на меня. Что ты видишь, Ножка? Что ты видишь? Где ты жила до нашей встречи? Тебе тоже кто-то сделал больно? Еще одно лето подходило к концу. Что со мной будет после школы? Институт? Снова учеба. Может быть, я перееду в другой город, в другое место. Может быть, на новом месте и лето будет совсем другим. Пятнадцать – Что ты любишь, Ари? Что ты на самом деле любишь? – Я люблю пустыню. Просто обожаю. – Звучит одиноко. – Думаешь? Данте меня не понимал. Я и правда был непознаваем. Шестнадцать Я решил наведаться в бассейн и пришел туда к открытию, чтобы спокойно поплавать, пока никого нет. Инструкторы были на месте и снова говорили о девчонках. Я не обращал на них внимания. А они – на меня. Я плавал и плавал, пока не заболели ноги и легкие. Потом передохнул. А после поплавал еще, и еще немного. Вода ласкала мою кожу. Я вспомнил тот день, когда познакомился с Данте. «Я могу научить тебя плавать, если хочешь». Я вспомнил его скрипучий голос, вспомнил, как с возрастом у него прошла аллергия и голос изменился и стал глубже. Мой тоже изменился. Так мне говорила мама: «Ты говоришь как мужчина». Говорить как мужчина было куда проще, чем быть мужчиной. Выходя из воды, я поймал на себе взгляд какой-то девушки. Она улыбнулась. Я улыбнулся в ответ. – Привет. – И помахал ей. – Привет. – Она помахала в ответ. – Ты из Остинской школы? – Да. Мне показалось, что она хочет поговорить, но я не знал, что еще сказать. – Какой класс? – Двенадцатый. – А я в девятом. – Выглядишь старше, – заметил я. Она улыбнулась. – Рано повзрослела. – А я все никак, – ответил я. Это ее рассмешило. – Пока! – попрощался я. – Пока, – повторила она. Взрослый. Мужчина. Что это вообще значит? Я пошел к дому Данте и постучал в дверь. Открыл Сэм. – Здравствуйте, – сказал я. Сэм выглядел спокойным и счастливым. – Здравствуй, Ари. А где Ножка? – Дома. – Я потянул краешек мокрого полотенца, висевшего у меня на плече. – Я из бассейна. – Данте будет завидовать. – Как он? – Хорошо. Уже лучше. Ты что-то давно не заходил. Мы по тебе скучали. – Он повел меня в дом. – Данте у себя. – Он замялся и добавил: – У него гости.