– Пожалуйста, Ари. – Данте. – Встань. Не знаю почему, но я послушался. Я встал. А потом он встал прямо напротив меня. – Закрой глаза, – сказал он. Я закрыл. И он поцеловал меня. А я ответил на поцелуй. А потом он начал целовать меня по-настоящему, и я отстранился. – Ну? – спросил он. – Нет, – сказал я. – Не мое. – Совсем? – Ага. – Ладно. Зато определенно мое. – Ага. Я так и понял, Данте. – Что ж, значит, с этим покончено, да? – Да. – Ты злишься? – Немного. Он снова сел на кровать. Вид у него был грустный. Мне не нравилось видеть его таким. – Я скорее зол на себя, – сказал я. – Вечно позволяю тебе уломать меня на всякую ерунду. Но ты не виноват. – Ага, – прошептал он. – Только не плачь, ладно? – Ладно, – ответил он. – Ты плачешь. – Не плачу. – Хорошо. – Хорошо. Шесть Я не звонил Данте несколько дней. Он мне тоже. Но я понимал, что он грустит. Переживает. Я тоже переживал, поэтому пару дней спустя все-таки ему позвонил. – Хочешь побегать завтра утром? – предложил я. – Во сколько? – спросил он. – В полседьмого. – Давай, – согласился он. Для того, кто никогда раньше не бегал, Данте здорово справлялся. Конечно, с ним я вынужден был сбавить скорость, но меня это не смущало. Мы немного поболтали и посмеялись. А потом поиграли во фрисби с Ножкой, и все снова стало хорошо. Мне это было необходимо. И Данте тоже. Все наладилось. – Спасибо, что позвонил, – сказал он. – Я уже думал, что больше ты не позвонишь. На какое-то время жизнь стала до странного обыденной. Не то чтобы я жаждал обыденного лета, но почему бы и нет. Обыденность меня устраивала. Каждое утро я отправлялся на пробежку, потом занимался с гантелями и шел на работу. Иногда мне звонил Данте, и мы болтали о всякой ерунде. Он почти дорисовал свою картину и только что устроился в аптеку в Керн-Плейс. Сказал, что ему нравится там работать, потому что рядом университетская библиотека, куда можно ходить по вечерам (круто быть сыном профессора). А еще он сказал: – Ты бы очумел, если б увидел, кто покупает презервативы. Не знаю, хотел ли он меня рассмешить, но ему это удалось. – Кстати, мама учит меня водить, – сказал он в другой раз. – Но мы в основном ругаемся. – Я дам тебе порулить моим пикапом, – сказал я. – Страшный сон моей мамы, – заметил Данте. Мы снова рассмеялись. Было здорово. Без смеха Данте лето не было бы летом. В первые недели мы много болтали по телефону, но виделись редко. Он был занят. Я был занят. Но главным образом мы просто друг друга избегали. И пускай мы не хотели придавать нашему поцелую большого значения – все-таки он был для нас важен. Призрак того поцелуя еще долго преследовал нас обоих. Как-то утром, вернувшись с пробежки, я обнаружил, что мама ушла. Она оставила записку, в которой сообщала, что ушла проводить ревизию продуктов в банке продовольствия. «Кстати, когда ты придешь помогать? Ты обещал приходить днем по субботам». Не знаю почему, но я решил позвать с собой Данте. – Я буду работать волонтером в банке продовольствия. Это днем по субботам. Хочешь со мной? – Давай. А что надо делать? – Думаю, мама все объяснит, – ответил я. Я был рад, что позвал его. Я соскучился. Соскучился сильнее, чем когда он был в Чикаго, хотя сам не знал почему. Я принял душ и посмотрел на часы: времени до работы оставалось навалом. Вскоре я оказался у комода в гостевой спальне и взял конверт, на котором значилось: «Бернардо». Как же мне хотелось разорвать его и заглянуть внутрь. Быть может, открой я этот конверт – я открыл бы нечто новое о своей жизни. Но я просто не смог. И кинул его обратно в ящик. Весь оставшийся день я думал о брате, хотя даже не помнил, как он выглядит. На работе я постоянно путал заказы. Администратор попросил меня быть повнимательнее. – Я тебе не за красивые глаза плачу. Я хотел выругаться в ответ, но сдержался. После работы я заехал к Данте. – Хочешь напиться? – предложил я. Он внимательно на меня посмотрел. – Давай. К счастью, ему хватило деликатности не спрашивать, что стряслось. Вернувшись домой, я залез под душ и смыл с кожи запах жареной картошки и луковых колец. Папа читал. В доме было до странного тихо. – А где мама? – Она вместе с твоими сестрами поехала в Тусон, навестить тетю Офелию. – Ах да, совсем забыл. – Так что сегодня мы вдвоем.