– Важно – значит важно. Я ничего не ответил. – Ты сейчас глаза закатил? – Типа того. – Думаю, тебе надо поговорить с родителями. Просто усадить их и заставить все рассказать. Пусть ведут себя по-взрослому! – Нельзя взять и заставить вести себя по-взрослому. Особенно взрослых. Это рассмешило Данте, и мы так расхохотались, что Ножка на нас залаяла. – Знаешь, – произнес Данте, – пожалуй, мне нужно последовать собственному совету. – Он помолчал. – Господи, надеюсь, у мамы родится мальчик. И, надеюсь, он будет по девочкам. Иначе я его прикончу. Мы опять рассмеялись, а Ножка снова залаяла. Когда мы успокоились, Данте вновь заговорил; ночью в пустыне его голос казался особенно тихим. – Я должен им признаться, Ари. – Зачем? – Просто должен. – А вдруг ты влюбишься в девушку? – Без шансов, Ари. – Они будут любить тебя несмотря ни на что. Он ничего не ответил. А потом я услышал, что он плачет. Я решил дать ему выплакаться – все равно ничем помочь не мог. Мог только выслушать его боль. Было почти невыносимо, но я выдержал. Просто сидел и слушал его боль. – Данте, – прошептал я, – неужели ты не замечаешь, как они тебя любят? – Я их разочарую. Как разочаровал тебя. – Ты меня не разочаровывал, Данте. – Ты это говоришь только потому, что я плачу. – Нет. Я приподнялся на локтях и сел на край кузова. Данте тоже сел. Мы посмотрели друг на друга. – Не плачь, Данте. Я ни капли не разочарован. На обратном пути мы остановились у придорожной закусочной и взяли по бутылке корневого пива[43]. – Какие у тебя планы на лето? – спросил я. – Буду заниматься со школьной командой по плаванию, закончу пару картин и найду работу. – Серьезно? Ты пойдешь работать? – Боже, ты прямо как папа. – Ну и зачем тебе работа? – Чтобы научиться жизни. – Жизнь, – буркнул я. – Работа. Дерьмо. Экотон. – Экотон? Пять Однажды вечером мы с Данте сидели у него в комнате. Теперь он рисовал на холстах и работал над большой картиной, которая стояла на мольберте, накрытая тканью. – Можно посмотреть? – Нет. – Только когда дорисуешь? – Да. Когда дорисую. – Ладно, – сказал я. Данте лежал на кровати, а я сидел на стуле. – Читал какие-нибудь хорошие стихи в последнее время? – спросил я. – Да нет, не особо, – ответил он рассеянно. – Ты где витаешь, Данте? – Тут, – отозвался он и сел в кровати. – Я тут думал о поцелуях, – сказал он. – А. – Как понять, что тебе не нравится целоваться с парнями, если ты никогда не целовался? – По-моему, такие штуки мы просто чувствуем, Данте. – Ну вот ты целовался с парнями? – Ты ведь знаешь, что нет. А ты? – Нет. – Ну, может, и тебе не понравится. Может, ты просто все надумал. – Думаю, стоит провести эксперимент. – Я знаю, к чему ты клонишь, и мой ответ: нет. – Ты же мой лучший друг, верно? – Да. Но сейчас я начинаю об этом жалеть. – Давай просто попробуем. – Нет. – Ну же. Я никому не скажу. – Нет. – Слушай, ну это же просто поцелуй. Ну правда. И мы сразу все поймем. – Мы и так все знаем. – Мы не узнаем наверняка, пока не попробуем. – Нет.