…терпеливо листая страницы в поисках смысла. У. С. Мервин[39] Один Снова настало лето. Лето, лето, лето. Я и любил, и ненавидел его. У лета была своя логика, и оно всегда пробуждало во мне нечто новое. Лето – время свободы, молодости, новых возможностей и открытий; время без школы. Лето – книга надежды. Оттого я так любил и ненавидел его. Летом мне хотелось верить. В голове крутилась песня Элиса Купера[40]. Я решил, что это лето будет моим. Раз лето – это книга, то я напишу в ней что-нибудь прекрасное. Своей рукой. Правда, я понятия не имел что. Казалось, все уже написано за меня и впереди никаких радужных перспектив. Только еще больше работы и обязательств. В «Угольке» я вышел на полный день. Никогда прежде я не работал по сорок часов в неделю, но мне это нравилось: с одиннадцати утра до половины восьмого вечера, с понедельника по четверг. По утрам я всегда мог поспать подольше, а по вечерам, при желании, куда-нибудь выбраться (правда, выбираться было толком некуда). Ну а по пятницам я приходил на работу еще позже и работал до десяти – до самого закрытия. График был неплохой, да и выходные оставались свободны. В общем, все складывалось нормально. Но ведь лето на дворе! Плюс ко всему мама снова записала меня субботним волонтером в продовольственный банк. Однако спорить я не стал. Моя жизнь по-прежнему была чужой затеей. В первую летнюю субботу я проснулся очень рано. Одевшись на пробежку, я спустился на кухню и налил себе апельсинового сока. Мама читала утреннюю газету. – Я сегодня работаю, – повернувшись к ней, сказал я. – Разве ты работаешь по субботам? – Майк просил подменить его на пару часов. – Вы дружите? – Не особо. – Очень порядочно с твоей стороны. – Ну я же не бесплатно это делаю – мне заплатят. И вообще, ты сама меня вырастила таким порядочным. – Кажется, ты этому не рад. – А чему тут радоваться? Честно говоря, я хочу быть плохим парнем. – Плохим парнем? – Ага. Ну как Че Гевара[41]. Или Джеймс Дин[42]. – И кто же тебя останавливает? – Та, на кого я сейчас смотрю. – Правильно, вини во всем мать, – рассмеялась она. А я сам не знал, шучу я или нет. – Знаешь, Ари, если бы ты правда хотел стать плохим парнем, то стал бы им. Плохие парни уж точно не ищут одобрения мамы. – Думаешь, мне нужно твое одобрение? – Не знаю, что тебе на это ответить. Мы смотрели друг на друга. Вечно я ввязывался в эти разговоры с мамой, которые вовсе не хотел вести. – Что, если я уволюсь с работы? Она продолжала испытывать меня взглядом. – Давай. Я знал этот тон. Она понимала, что я блефую. Ну разумеется. Мы пристально смотрели друг на друга еще секунд пять – хотя казалось, что целую вечность. – Ты уже слишком взрослый, чтобы брать у нас карманные деньги, – сказала она. – Может, я буду косить газоны. – Придумаешь тоже. – Что, слишком по-мексикански, мам? – Нет. Просто слишком ненадежно. – А вот котлеты переворачивать – другое дело. Фантазии особенной не требуется – зато надежно. Если подумать, то работенка как раз по мне. Я надежный, а с фантазией у меня туговато. Мама покачала головой. – Будешь всю жизнь заниматься самобичеванием? – Ты права. Наверно, не стоит работать летом. – Ты старшеклассник, Ари. И не призвание ищешь, а способ заработать немного денег. Это просто переходный период. – Переходный период? А ты точно мексиканка, мам? – Я женщина образованная, но это не значит, что я от этого меньше мексиканка, Ари. Я чувствовал, что она начинает злиться. Мне нравилось, когда она злилась, и хотелось видеть ее злость почаще. Мамина злость отличалась от нашей с отцом и не парализовала ее. – Ладно, мам, я тебя понял. – Неужели? – Почему-то рядом с тобой я всегда чувствую себя зверюшкой в зоопарке. – Извини, – сказала она без малейшего сожаления в голосе. Потом подняла на меня взгляд. – Ари, ты знаешь, что такое экотон? – Это промежуточная зона, где встречаются две разные экосистемы. И в ее ландшафте есть элементы обеих. Что-то вроде естественной пограничной полосы. – Умница. Переходное состояние – теперь ты понял, правда? – Понял, мам. Я живу в экотоне, где работа должна сосуществовать с бездельем, а ответственность – с безответственностью. – Похоже на то. – Ну как, теперь я заслужил пятерку по сыноведению? – Не злись на меня, Ари. – Я и не злюсь. – Вижу, что злишься. – Типичная училка. – Послушай, Ари, не я виновата в том, что тебе только-только исполняется семнадцать. – Ага, но когда мне будет двадцать пять, ты по-прежнему будешь училкой. – А вот это уже грубо. – Прости.