Когда уже принимали людей с миноносок, осторожно поднимая раненых, сработали заряды в погребах батарей. От этих взрывов ощутимо вздрогнул весь остров, а здоровенные столбы дыма поднялись до тяжелых облаков, казалось, даже приподняв и раздвинув их. Глава 10 Собравшись вместе в Сасебском заливе, наша эскадра немедленно начала подготовку к штурму самой Сасебской бухты. Закрывшись от японских пушек зелеными холмами, начинавшимися к северу от мыса Иоризаки, надеялись получить время для необходимого срочного ремонта. Но вскоре, сразу после ухода «Донского» назад к Осиме и возвращения основной части шлюпок со снятой десантной группой Кого, рядом снова начали падать снаряды, что оказалось несколько неожиданным. С державшегося восточнее и следившего за выходом из Сасебо миноносца № 205 сообщили, что это стреляют батареи на восточном берегу входного канала. Наверняка их огонь корректировался с какого-то берегового поста, прекрасно видевшего всю эскадру, так как разрывы явно приближались. Это вынудило срочно свернуть работы и начать общий отход вдоль восточного берега полуострова Носиноноги на юго-восток, чтобы попытаться выйти из зоны досягаемости крепостных орудий. Но приобретенная за последние пару часов чрезвычайная медлительность некоторых наших кораблей и только что начатая транспортами приемка на борт возвращавшихся сильно потрепанных штурмовых групп не позволяли быстро этого сделать. Прикрывая тылы и подранков, все пять броненосцев двинулись на восток. К этому времени пушки на них успели пробанить, остудив и прочистив стволы. Как только косогор, утыканный японскими батареями, у входного канала в бухту стал виден из артиллерийских рубок и с мостиков, по нему открыли огонь из всего, что могло простреливать носовые секторы левого борта, прямо через невысокий мыс Иорисаки. Но он скоро остался позади. Береговые пушки сразу переключились на переставшие прятаться крупные и весьма опасные цели, которые к тому же приближались. А поврежденные эсминцы вместе с «Авророй», все так же тащившей «Жемчуга», и миноносцы № 209 и 202, обеспечивавшие их охрану, медленно потянулись к каналу Харио. Поскольку им никто не пытался мешать, они легко достигли бухты Сукуинора. Здесь, в самом южном углу залива, было меньше всего шансов, что их смогут достать с форта. К этому времени броненосцы пристрелялись, и батареи почти сразу замолчали. Тем не менее бомбардировку продолжали, сделав еще два боевых галса по полторы мили, пока транспорты заканчивали возню со своими шлюпками, прерванную было в самом разгаре для исполнения новой вводной от штаба, предписывавшей осмотреть северный берег залива от бухты Таварата до мыса Иорисаки. Переполненные пехотой, раскачивавшиеся на волнах суденышки рассыпались вдоль скал, но ничего подозрительного не видели, несколько раз угодив под ружейный огонь в районах расположения обнаруженных еще передовым отрядом сигнальных постов. Пока они суетились у побережья, транспорты, едва успев принять раненых и убитых, вперемешку с пленными, и поднять только половину баркасов, начали исполнять приказ: «Убираться подальше к югу, не дожидаясь возможного возобновления обстрела!» Каждый тащил за собой вереницы гребных судов, забитых пассажирами. Скачущие на волнах катера вскоре потянулись следом, как утята за мамашами, боясь отстать. Форт молчал. Настораживало слишком быстрое прекращение его сопротивления, но это было неопасно. От ушедшего «Донского» сигналов тревоги пока не получали. Русский флот теперь контролировал Сасебский залив и вход в него. Осталось только сделать последнее усилие и додавить противника в самой Сасебской бухте. Но сначала требовалось перегруппировать силы. Броненосцы легли в дрейф севернее мыса Кушукизаки, не сводя стволов заряженных орудий с обманчиво тихого живописного берега и призвав сигналом к себе тральщики и прорыватели. Помня о все еще возможных атаках из-под воды, так было удобнее организовать охрану главных сил. Когда малые суда приблизились, две миноноски из тральной партии, оказавшиеся теперь без тралов, потерянных при прорыве, отправили на разведку устья реки Сугио и канала Хаики, а также бухт Ушиноура и Ясушисаноура, располагавшихся восточнее, чтобы быть спокойными за правый фланг, когда начнется общая атака. Миноноски вернулись быстро, обнаружив только скопления небольших морских судов. При этом три парохода примерно от 500 до 1000 тонн водоизмещения, пытавшихся разводить пары и удрать, они обстреляли, вынудив команды перебраться на берег. Несколько мест на острове Такашима и на западном склоне горы Канаяма, показавшихся им подозрительными, также прочесали пулеметами. Ответного огня не было. Тем временем суда, скопившиеся у входа в канал Харио южнее района сосредоточения эскадры, были осмотрены миноносцами № 209 и 202. Не обнаружив военных кораблей и береговых укреплений, они занялись найденными там транспортами. Судя по еще теплым машинам и котлам, из которых, правда, стравили пар, те явно пытались скрыться в канале, но не успели. К подходу миноносцев почти все были уже брошены своими экипажами на мелководье и дать ход самостоятельно не могли. Так что с освоением трофеев возникли вполне понятные трудности. После затянувшейся возни с канатами сначала удалось завладеть двумя ближайшими судами, лишь слегка прижатыми течением к камням южнее бухты Сукуинора. Но они оказались изношенными старыми лоханями и ценности не представляли. Благодаря почти полному прекращению оттока воды из Сасебского залива в Омурский и все еще максимально высокой воде, их удалось стянуть на глубину и сплавить до узкой и извилистой части канала, имевшего ширину в этом месте чуть более кабельтова. Там призовые партии отдали якоря, открыли все водонепроницаемые люки и двери и подорвали пироксилиновые патроны в коридорах гребных валов. Транспорты быстро затонули рядом с торчащим из воды отдельным утесом, на самом повороте протоки. При этом над водой возвышались надстройки. А у одного из них еще и часть высокого полубака. Это полностью перекрыло фарватер, сделав невозможным судоходство по каналу в Омурский залив и обратно. Таким образом, в нем оказались запечатаны все, кто успел там укрыться. Далее осмотрели и стянули с мели следующие два парохода. Оба совершенно новенькие, еще с не ободранной свежей краской на бортах и исправными механизмами. Чем не призы?! С ними управились быстрее, пользуясь прекратившимся течением и уже отработанной методикой. Но привести их к эскадре опять не удалось, так как сбежавшая команда и у них стравила пар и даже слила воду из котлов. Дать добыче свой ход снова не удалось, а пока возились с буксирами, время ушло, и буксировка неповоротливых судов плохо приспособленными для этого миноносцами в узости стала слишком рискованной. Особенно учитывая, что с убылью воды и вызванной этим начинающейся переменой направления течения появилась характерная толчея и мощные завихрения водных слоев вокруг неровностей дна и выступающих мысов. В таких условиях без всякой пользы насадить потенциальный трофей на какую-нибудь скалу стало более чем вероятно и было бы обидно. Но еще хуже могло получиться, если бы его вынесло на стоянку наших подранков, обосновавшихся совсем близко. Исходя из этих соображений, почти состоявшиеся призы, к которым уже успели привыкнуть, также прикончили подрывными патронами и артиллерией прямо на фарватере, предварительно забрав с них все ценное. После этого спешно занялись поджогом других судов, уже не таких свежих, но еще вполне бодрых. Оставлять их японцам в «товарном» виде желания ни у кого не было. Тут наткнулись на свой русский пароход, захваченный еще до объявления войны. Он имел весьма потасканный и совершенно непрезентабельный вид и уже плотно сидел на камнях в одном ряду с японцами. Называлось судно «Россия» и, судя по сохранившимся надписям на бортах, принадлежало Российскому обществу пароходства и торговли[16]. Поскольку никакой возможности вернуть его из плена теперь не было, с большим сожалением, его тоже подпалили. Закончив с этим, двинулись обратно к крейсерам, пусть с пустыми руками, но зато гарантированно обеспечив безопасность всей эскадры с южного направления. Как оказалось, очень вовремя. С «Орла» как раз подали сигнал общего сбора, завидев который оба боеспособных миноносца, дав полный ход, побежали на север. Проходя мимо стоянки, на «Аврору» отмахали семафором результаты своей вылазки. К этому времени у бухты Сукуинора с сильнее прочих поврежденными «Жемчугом», «Блестящим» и миноносцем № 206, ни при каких условиях не могущими принять участие в предстоящем бою, оставались только транспорты, заканчивавшие прием на борт десанта из гребных шлюпок, в спешке так и притащенных ими от входа в залив на буксире. Якорей никто кроме тройки «инвалидов» не отдавал. Пароходы стояли, развернувшись носом на бухту Сасебо, и держались на месте, изредка перемешивая воду винтами в ожидании сигнала к началу высадки. А их катера, теперь уже по распоряжению Егорьева, снова принялись «обнюхивать» берег, посверкивая штыками пехоты, уже замаявшейся от таких «покатушек» и насквозь промокшей от залетавших брызг. Покалеченная «Аврора», почти сразу после достижения этого считавшегося безопасным района, занялась укреплением пластыря на торпедной пробоине и заделкой остальных. После чего ей предписывалось выдвигаться к мысу Кого, для содействия «Донскому», на случай появления крупных сил неприятеля или оживания пушек района Омодака. Тральщики и прорыватели также по сигналу с «Орла» медленно, словно нехотя, выдвигались к каналу, ведущему в Сасебскую бухту. Они уже оставили линию тяжелых артиллерийских кораблей и снова строились в тральный ордер, проверяя и приводя в порядок потрепанные снасти. Перед ними справа и слева прямо от поверхности воды, покрытой крупной рябью загоняемой с моря зыби с белыми пенными барашками от ветра, высились крутые лесистые берега. На том, что справа сразу за пологой полосой серого галечника в некотором отдалении от кромки воды на возвышенности, господствующей над окружающей местностью, хорошо просматривались брустверы уже показавших свои зубы фортов. Они были еще слегка затуманены сизой дымкой недавно сгоревшей взрывчатки и вздыбленной ей пыли. Левый, более крутой, берег продолжал таинственно молчать, нагнетая адреналин в крови. А между ними и дальше в сторону порта, насколько доставал глаз, все пространство закрывало шлейфами дыма, тянувшегося от пожарищ на узкой полосе каменистого пляжа под склонами западного берега и постоянно загоняемого в глубину бухты. Что за постройки могли быть у японцев у самой кромки воды, разглядеть не успели, но горели они уже довольно давно и все так же чадно. За тральной партией, которую снова замыкали прорыватели, занимали позиции для их прикрытия оба оставшихся у эскадры боеспособных эсминца и еще только заканчивавшие сосредоточение миноносцы № 211, 209, 202 и 205. А еще дальше к югу вздымались бортами, тяжелыми башнями, мачтами и трубами готовые к бою броненосцы. С мостика «Орла» постоянно мигали фонари и мелькали флажки сигнальщиков, доводивших новые распоряжения и инструкции начальникам отрядов. От них все это мельтешение передавалось дальше, управляя и организовывая. Глава 11 К половине первого медленным разворотом тральщиков на север, прямо во входной канал Сасебской бухты, было отмечено начало последнего решительного броска. Точнее, как скоро выяснилось, его первой и неудачной попытки. В 12:37 тральная партия благополучно миновала вход в бухту Ионоура, за мысом Иорисаки. В самой бухте, просматривавшейся на всю глубину, никого не оказалось. Впереди шли шесть миноносок, попарно тянувших свое полуподводное хозяйство. Следом еще одна пара, уже без тралов, прикрывавшая основную группу и обязанная выставлять вехи, если головные этого не смогут сделать, и расстреливать подсеченные мины. В трех кабельтовых за ними следовали два прорывателя, также с тралом, а сразу за ними третий, в готовности оказать помощь любому пострадавшему. Вся процессия изрядно растянулась в длину, но сокращать интервалы было слишком опасно. И без того места для маневра не хватало. У японцев имелось достаточно времени для минирования. А в их возможностях и изобретательности сомневаться не приходилось, так что заграждения ожидались плотные. Малокалиберная артиллерия, митральезы и пулеметы пароходов-прорывателей, нависавших своими высокими корпусами позади каравана, обеспечивали хоть какую-то ближнюю защиту миноноскам на случай вполне возможных наскоков легких сил противника. Истребители и миноносцы, сохранившие боеспособность, ползли малым ходом следом в готовности отразить возможную атаку, но за пределы протраленной полосы старались не вылезать. Опасались, что мины могут быть на малой глубине и даже на поверхности. Наши броненосцы к моменту выдвижения тральщиков тоже дали ход и начали формирование боевой колонны. Головным снова встал «Ушаков», а замыкал пока еще не вытянувшийся в нитку строй «Орел». Еще даже не выровняв порядки своего отряда, малые броненосцы, имея приказ оказывать непосредственную поддержку группе прорыва заграждений, сразу начали последовательно ворочать к северу, вставая в кильватер миноносцам, но на некотором отдалении. В то время как их большие собратья легли в разворот через противоположный борт, чтобы держаться перед батареями. Предполагалось, воспользовавшись тем, что противник, скорее всего, не ждет начала атаки без обычной предварительной бомбардировки, до открытия фортами массированного огня успеть форсировать хотя бы часть входного канала. Так был, хоть и призрачный, но все же шанс успеть раньше, чем будет предпринята какая-либо контратака. В случае успешной реализации первоначальных задач появлялась возможность снова подавить огневые средства последней линии обороны японской базы изнутри и только потом вводить в дело десант с уязвимых пароходов. Высаживать штурмовые группы морской пехоты с кораблей Иессена, после конфуза у Кого, планировалось только в Сасебской бухте. Лучше всего без шлюпок, сразу на причалы, как в Осакском заливе и Нагасаки. Во входном канале, плотно простроченном странным образом неслабеющими дымными шлейфами, в низком просвете у самой поверхности воды просматривалось движение небольших паровых судов, катеров или малых миноносцев. Но толком ни их самих, ни что они там делали рассмотреть не удавалось даже с передовых миноносок, уже приблизившихся к ним на милю с небольшим. Видимость впереди по курсу у сил вторжения стараниями противника все время поддерживалась плохой. В неестественной тишине, нарушаемой только короткими, негромкими командами да работой механизмов и приборов, медленно текли минуты. Несмотря на явно обозначившееся продвижение наших отрядов в направлении Сасебо, японский берег все так же молчал, что уже было совсем странно и даже подозрительно. Мощные брустверы батарей на вершине контролировавшей проход возвышенности справа теперь хорошо просматривались со всех кораблей. Они выглядели совершенно целыми, что и не удивительно. Привести их в негодность столь непродолжительной бомбардировкой было не реально. А в то, что расчеты пушек могли бежать и бросить еще вполне боеспособные форты, никто не верил. Не первый год воюем, и что такое стойкость японского солдата и его верность императору, было хорошо известно. Какой-нибудь гадости ждали все. И дождались! Спокойное продвижение продолжалось минут семь-восемь. За это время колонна малых броненосцев в полном составе уже встала на курс, ведущий в Сасебскую бухту, имея на левом траверзе мыс Иоризаки, а большие броненосцы, набрав ход, маневрировали южнее, в готовности открыть огонь при малейшем проявлении агрессии. Предположения о плотных заграждениях оказались верными. Тралы подсекли уже три мины, сразу расстрелянные из пулеметов. Они затонули тихо, без взрывов. Дым из входного канала ветром постепенно вдавливало в саму бухту, от чего казалось, что он медленно отступает назад, словно заманивая. С головных миноносок в узкой прояснившейся полосе разглядели четыре то ли больших шлюпки без весел, то ли баржи прямо на середине канала, явно стоящие на якорях. Вдруг на них, один за другим, грохнули несильные взрывы, давшие большие снопы искр, эффектно разлетевшихся вверх и в стороны, после чего они загорелись не ярким, но очень дымным пламенем. Поваливший из них тяжелый, густой черно-бурый дым быстро снова затянул сплошной стеной весь канал. Опасаясь подвоха, вперед для разведки выдвинули обе резервные миноноски, резво обогнавшие медленно ползущих стреноженных собратьев. Они в упор всадили по нескольку снарядов в ватерлинию каждой барже, проходя мимо, и сразу же пропали в дыму. После негромких хлопков их скорострелок снова стало тихо. В этой гнетущей тишине тральщики также начали углубляться в дымное облако, дополнительно прострелив несколькими снарядами и короткими пулеметными очередями каждую из истекающих вонючим мазутным дымом посудин. Но они лишь погрузились в воду почти по палубу и более не садились, продолжая нещадно коптить своими потрохами и расплывающимися вокруг них чадно горящими лужами. С уходом в дым тральщиков стрельба опять смолкла. Снова не было никакого шума до тех пор, пока в 12:45 они не вышли с другой стороны дымовой завесы, уже закинувшей свой смрадный хвост вправо, за холм с все еще молчащими батареями. В это время следовавшие за ними прорыватели к дымному занавесу еще только приближались, начав набирать ход, чтобы сократить расстояние и не потерять контроля над пропавшим из вида хрупким авангардом. Их уже нагоняли миноносцы и истребители, высланные вперед сигналом с «Ушакова». Тут наконец вполне ожидаемо активизировались японские батареи справа от прохода. Их залпы сразу дали плотные накрытия по прорывателям. К тому же откуда-то из-за зеленых прибрежных холмов открыли огонь сразу несколько батарей полевых орудий и гаубиц, бивших вперемешку гранатами и шрапнелью по ним же. Наши броненосцы, против всякой логики, абсолютно ничем не угнетаемые со стороны противника, немедленно начали отвечать, сразу дав накрытия по фортам. Но подавить японский огонь моментально, естественно, не смогли. С первых секунд возобновившегося сражения его накал достиг максимума. Делалось все, чтобы как можно скорее заставить молчать батареи, а те, в свою очередь, старались быстрее прикончить свои цели. Поскольку по «Орлу» и «Бородино» так никто и не начал стрелять, броненосцы вскоре вообще застопорили ход и легли в дрейф напротив входа в бухту, обеспечивая максимально комфортные условия для ведения частого и точного огня правым бортом для всех своих стволов. Отряд Иессена, медленно двигавшийся следом за авангардом, бил с хода, причем тоже неплохо. Японские укрепления покрыло сплошным ковром разрывов, но они не замолкали. К 12:50 с мостиков раскачивавшихся даже на такой хилой волне головных миноносок, углубившихся в вонючий густой дымный шлейф во входном канале, уже несколько минут совершенно не видели у себя за кормой не только свою эскадру, но даже прорывателей, все время «висевших над душой» с самого начала этого особенно теперь казавшегося «гиблым» дела. Начинавшие нагонять миноносцы тоже пропали где-то там за кормой. Хотя по времени, ставшем вдруг ужасно тягучим, должны были быть уже совсем рядом. Более того, дым в проходе оказался таким густым, что даже сосед, связанный тралом, едва угадывался под боком. Подавать какие-либо сигналы голосом, гудками или сиреной опасались и продвигались буквально на ощупь. При этом те, кому следовало, по отмашкам с мостиков выставляли плавучие вехи. По повторяющемуся через равные промежутки времени металлическому лязгу и глухому всплеску, сопровождавшему соскальзывание в воду их якорей, и определяли порой хотя бы примерное место крайних кораблей ордера. Миновав наконец облако гари, увидели, что караван все так же беспрепятственно уже почти достиг отмели Чидори, а миноноски разведки даже успели обогнуть ее с запада и повернули к причалам, расположенным на восточном берегу бухты сразу за ней. Там, судя по трофейным картам, размещались склады амуниции со своими причальными сооружениями. Возле них стояли два парохода, похоже, под погрузкой. В самой бухте, прямо по курсу трального каравана, находилось множество судов всех размеров, напрочь загораживавших своими корпусами и надстройками причальную и ремонтную зоны. Почти все были под парами. За ними, совсем близко, чуть левее курса, высилась изрезанная отрогами, скатывавшимися к самой бухте, довольно крутая гора, подернутая зеленой растительностью. Казалось, что она прижимает к воде едва видневшиеся за мачтами и надстройками обширные крыши цехов морского арсенала. К востоку от нее через широкую ложбину начинался скат следующей, еще большей горы. Он казался положе. Лес на видимых с воды склонах рос клочками, не покрывая всю поверхность, из-за чего они выглядели какими-то недолинявшими, сверкая «залысинами» открытых горных пород и пятнами возделанной земли. В низине между ними, судя по карте, проходила железная дорога. Слева, прямо из воды, всего в полутора-двух кабельтовых вставали крутые, густо заросшие то ли корявыми местными соснами, то ли кедрачом скаты, заканчивавшиеся круглыми вершинами примерно в двухстах футах от уреза воды. А из-за них вдвое выше торчал в небо пик в виде идеального конуса, от которого к югу отбегали конусы поменьше и не такие явные, словно привалившиеся к нему. Прямо на левом траверзе они обрывались крутым распадком, уходившим на запад к морю. А далее к югу снова резко поднимались новые нагромождения таких же невысоких гор, до самого мыса Иорисаки. На восточном берегу, едва видимом из-за дыма, тоже были горы, но уже не такие крутые, словно давно размытые или растрясенные какой-то неведомой, могучей силой. Там среди леса проглядывали строения небольших заводов или фабрик, а также деревушки с многочисленными выточками таких же террасных рисовых или каких-то еще крестьянских полей, что и впереди. Это все отгораживало саму бухту и порт в ней от остального мира, проводя как бы границу в радиусе не более двух-трех миль от едва ползущих тральщиков, за которыми уже сомкнулся мазутный смрад как закрытый занавес. И всюду вокруг дымы! Десятки, даже сотни дымов! Из пароходных труб, заводских, фабричных, паровозных. К этому добавлялся грохот канонады, шедший переливами со всех сторон. Сразу оценить общую ситуацию в таких условиях было не просто. К большому удивлению экипажей миноносок, прекрасно слышавших грохот пушек у себя за спиной, а теперь и видевших результаты работы своих броненосцев менее чем в полумиле справа, их никто не обстреливал. В этот момент в трале правой пары взорвалась мина. Почти сразу и у центральной пары миноносок оборвало трал таким же взрывом. И тут, словно по сигналу, из-под берега южнее отмели на миноноски бросились в атаку шесть больших катеров. Их серые силуэты почти сливались с редеющими у самой поверхности воды разводами копоти, да еще на фоне берега, так что они смогли сблизиться на минимальную дистанцию незамеченными. Это вынудило только что лишившиеся тралов пары начать маневрировать и отстреливаться, вместо того чтобы ставить запасные. Разведка, оказавшаяся отделенной от места начавшегося боя отмелью, положив круто руль влево, уже разворачивалась на обратный курс, когда из-за угловатых коробок стоявших чуть севернее, считай у самого минного арсенала, транспортов показались три миноносца, сразу открывшие шквальный огонь в упор. Следом за этой тройкой со стороны верфи так же внезапно появились два истребителя и еще два миноносца, ринувшиеся в лобовую атаку на замешкавшиеся тральщики. Все стреляли, но у японцев и пушек было больше, и калибры серьезнее. Прикрыть почти безоружные миноноски оказалось некому. Остальные наши корабли все еще оставались за дымом у них за кормой. А между тем обе группы японских миноносцев, набирая ход, быстро разбили своими снарядами миноноски разведки, даже не успевшие ответить нападавшим, и проскочили слева от трального каравана, ведя шквальный бортовой огонь в упор. Тральщики, поспешно избавлявшиеся от тросов тралов, пытались отбиваться, но это не давало видимого результата.