Профессор еще раз пробежался взглядом по докладной записке, которую принес его шеф. И вдруг задумался. «Птицы. Птицы. Птицы, – все вертелось в голове. – Пострадали птицы. И еще животные из зоопарка. Обезьяны. Хм-м. – Большаков встал, походил вокруг карты, внимательно ее рассматривая. – Первыми начали гибнуть птицы. Воздушно-капельное заражение! По воздуху. Все верно. Так-так-так. А где у нас зоопарк находится? Вот он. Так-так-так. Роза ветров… м-да, как раз со стороны Аномальной Зоны основной поток проходит по направлению к зоопарку. Подтверждаются, значит, выкладки наши». – Семен Павлович! – в кабинет несмело зашла лаборантка Лена. Ученый глянул через плечо. Сухо спросил: – Чего тебе? – Результаты бакпосевов пришли. Большаков оживился, подскочил к лаборантке. – Ну-ка, давай их сюда. Начал быстро пролистывать страницы. – Так… что тут у нас… хм-м… так… – Бакпосевы чисты, – облегчая задачу ученого по поиску выводов, сказала Лена. Профессор не отреагировал, погрузившись в сухие цифры анализов. Выводы он привык делать сам, не доверяя никому, – даже тем, с кем проработал не один десяток лет. Многие его за это и недолюбливали. Но благодаря и этому своему качеству не в последнюю очередь он сейчас и был – руководителем кафедры эпидемиологии Института исследования аномальных явлений. Лена посмотрела на ученого с нескрываемым холодом. Но благоразумно промолчала. – Бакпосевы чисты, – пробормотал, наконец, Семен Павлович и поднял недоуменный взгляд на помощницу. Та пожала плечами: мол, а я что говорила пять минут назад? Профессор Большаков не курил со студенческой скамьи. Бросил, как только получил диплом. И все эти годы, что довелось ему с достоинством прожить, а вместе с ними и все те неприятности и жизненные трудности, с которыми он сталкивался, даже в мыслях не было у него вновь взяться за сигарету. А тут вдруг зачесались руки. Захотелось затянуться поглубже, выдохнуть клубы сизого дыма и утонуть в пьянящем чувстве кислородного голодания и седативном воздействии токсинов на нервные окончания. Профессор, поднимаясь со скрипучего стула, хмуро спросил: – Значит, возбудитель имеет не бактериальную структуру. Тогда какую? Вирусную? Прионную? – Я не знаю. – Надо искать. – Где искать? – А черт его знает! Ну-ка, давай анализы еще раз глянем. – Давайте, – обреченно вздохнула девушка. Большаков взял со стола листы, внимательно прочитал каждый. Посмотрел на снимки. – Людмила делала? – Да, она. – Среды какие были? – Как обычно: Левенштейна-Йенсена, АДМС, АГВ, кровяной агар… – Подожди, а это у нас что? Семен Павлович указал на красный снимок. И, вновь не дожидаясь ответа, произнес: – Я так понимаю, это и есть кровяной агар? – Верно, – устало подтвердила лаборантка. – Пытались определить гемолитические активности возбудителя. Не получилось. – А это что за бесцветные точки? – Брак распечатки. Принтер на последнем издыхании. Давно хотели заменить, заявку подали, но еще… – Нет, это не брак, – задумчиво произнес Большаков, внимательнее рассматривая снимок. – Это следы воздействия и разрушения неизвестного нам пока организма. – Семен Павлович, это просто плохо пропечатался снимок. Вот и все. Бактериальные культуры таких размеров не существуют. Не надо искать того, чего нет. Это не… – Нет, это именно то, что мы ищем. Скажи мне, почему бакпосевы чистые? – Потому что ничего там нет. – Неправильно! Они чисты, потому что мы проверяем только по существующим методикам. А если это что-то действительно новое? – Что вы имеете в виду? – Я думаю, что эти пятнышки – крупное скопление возбудителя в одном месте, культура, по морфологии не похожая ни на один ранее известный науке возбудитель. Что-то совсем новое. – Если это новый вид, тогда действительно по существующим методикам его не определить, – начала рассуждать Лена, с едва скрываемой насмешкой проговаривая очевидные вещи. Было видно, что профессор со своими рассуждениями на уровне первокурсника медицинского института начинает ее откровенно раздражать. – Значит, необходимо разработать соответствующие реактивы и методики определения. – Верно, – кивнул ученый. – Только как мы их разработаем, если не знаем, в каком направлении идти? – Во всех, Елена, направлениях, во всех. – Но, Семен Павлович, это же уйма времени! Это же… – Знаю, – хмуро ответил Большаков. – Только есть ли у нас выбор? Группа Коржина в лаборатории работает? – Да. Не покладая рук. – Переключай их на разработку методики. Группа Максима Огнева должна сегодня к вечеру доставить образцы. Будем их изучать. И в обязательном порядке вирусологические исследования проведите. Скажи ребятам, что сегодня опять придется на всю ночь остаться. – Уже сказала, – вздохнула лаборантка. – Я знаю, что тяжело. – Большаков подошел ближе к девушке, положил руку на ее плечо. – Но сейчас нельзя отдыхать – каждая минута дорога. – Я понимаю, Семен Павлович. – Вот и хорошо. Иди, а я пока попробую снова связаться с группой Максима. Что же это они там, на связь все никак не хотят выходить? Большаков поднял со стола планшет и принялся в который раз безуспешно пытаться дозвониться до группы. * * * – Аглая, с тобой все в порядке? Девушка не ответила. – Аглая? Березин остановился, дождался, когда та подойдет к нему ближе, махнул рукой перед ее защитной маской. – Что? – словно опомнившись от глубокой задумчивости, спросила Полунова, растерянно глядя на здоровяка. – С тобой все в порядке, спрашиваю? – Да, а с чего ты решил, что со мной что-то не так? – произнесла Аглая, ускоряя шаг. – Просто идешь позади, хоть и налегке, вот я и подумал… – Не для того тебя брали, чтобы ты думал! – внезапно резко ответила девушка и сама удивилась своему тону. – Ну как знаешь, – обиженно пожал плечами Березин и двинул дальше. – Могла бы нормально ответить. – Извини, – гораздо мягче произнесла Аглая. – Просто я… просто я немного устала. – Так, хватит засорять эфир! – вклинился в разговор Макс. – Будьте внимательны. Если я не ошибаюсь, то мы уже на подходе. Верно? Остроушко кивнул.