Хорошо бы, Марина, хорошо бы. Я очень на это надеюсь. Но очень сомневаюсь. #011 // Надежда // Константин Голубое небо и свежий воздух. Эта база не перестаёт меня поражать. Даже жалко, что отношение к её созданию я имел слишком косвенное. Потолок, кажется, на высоте метров двадцать, или около того. Он горит голубым, а по нему плывут ненастоящие облака — кажется, голографические. Всюду зелень, я даже слышу пение птиц. Интересно, настоящие, или это звуковой эффект? А то, мне кажется, я уже ничему не удивлюсь. Пол устлан плиткой. Проспект всюду утыкан небольшими трёх- и пятиэтажными домиками в том самом архитектурном стиле, который можно встретить в центре столицы. Только окон в них слишком много и расположены они слишком плотно. С одной из сторон проспекта дома прилегают вплотную к стене, стилизованной под забор, переходящий в небо — даже лес на фоне прорисован. И всё же эта стена слишком заметна, что немного разрушает иллюзию открытого пространства. Одним словом, Москва, только без высоток. И несколько почище. Здесь, кстати, довольно людно. Метрах в ста расположился парк — там гуляют родители с детьми. И судя по всему, это не переселенцы. Надо же, я застал самое первое поколение настоящих венерианцев — людей, родившихся здесь. Для них гибель Земли будет лишь страницей в истории, чем-то абстрактным. Никаких настоящих переживаний по этому поводу они никогда не испытают, пусть это и произошло на их веку. Ну, им же лучше. Я им даже немного завидую. Я нахожу свою квартиру в одном из домов у стены. Как я и ожидал, это весьма тесная студия, но обставленная достаточно неплохо, со вкусом. Здесь две кровати: предусмотрели то, что я с сыном. Вот только сын мой не здесь. С чем мне и предстоит сейчас разбираться. Я аккуратно ставлю чемодан с вещами возле кровати. Тут мой взгляд встречается с окном в настоящий мир, и меня поглощает жёлтая бездна. Это окно — напоминание о том, где я и что случилось. О том, что я на веки вечные заперт в гигантском аэростате, парящем над адом. Квартира угловая, и в стене над кроватью есть ещё одно окно: за ним меня встречают голубое небо, шелест листвы и пение птиц. Пару минут я так и стою, глядя в два окна, ведущие в два разных мира. Всю дорогу сюда мы прятались в виртуальной иллюзии, а теперь она материализовалась и стала осязаемой. И эти два окна всегда будут мне об этом напоминать. Снова хочется плакать. Но в этот раз я сдерживаюсь. У окна, выходящего на венерианский пейзаж, я нахожу кнопку. По нажатию опускаются тяжёлые непроницаемые жалюзи. Да, так намного лучше. Я обязательно подниму их обратно, но позже. Когда буду к этому готов. Ну всё, хватит тянуть время. Я возвращаюсь к лифту и поднимаюсь на первый этаж (здесь они, кстати, считаются сверху вниз) — в холл, где и находится полицейский участок. Симпатичное офисное помещение, может даже показаться, что я на Земле — в общем-то, как и в жилой зоне. Вот только окон нет, и даже экранов с фотографиями, как в столовой на Афродите-1. Фотообои сюда тоже не добрались. Герметичная офисная коробка, которая на самом деле является полицейским участком. И как они только не звереют в таких условиях? Вдоль стен стоят столы, люди в гражданском и в полицейской форме сидят за компьютерами. А ещё с каждой стороны помещения есть по одной двери. Они совершенно меня не замечают, будто я призрак какой-то. Хочется верить, это потому что они усердно работают над делом моего сына. — Здравствуйте, — говорю я. — Меня зовут Константин, я отец Вадима Крылова. Один из полицейских, лейтенант, отрывается от компьютера и обращает на меня внимание. — Здравствуйте, Константин, — говорит он. — Ваш сын находится в изоляторе. Мы приняли во внимание все его заявления и проводим расследование. Вы что-то хотели? Ну хоть здесь делом занимаются! — Я могу увидеть сына? — спрашиваю я. — У него сегодня уже были посетители, — отвечают лейтенант. — Приходите через неделю. Вот же нелюди! Так, главное не хамить и сохранять спокойствие. — Но я же отец. — Простите, таков порядок. Можете не беспокоиться, я вас заверяю, что ваш сын находится в безопасности, и его хорошо кормят. Ну, уж явно получше, чем на этих ваших Афродитах. Полицейский вновь сосредотачивается на работе, как бы намекая, что я ничего не добьюсь. Ну уж нет. — Я думаю, на свободе ему будет лучше. — Может быть, да. А может, и нет. С одной стороны, ваш сын всё ещё проходит подозреваемым по делу о попытке саботажа. С другой, под нашей защитой ему будет безопасней. Кто знает, на что ещё пойдут эти террористы? Да, в этом есть смысл. Не думаю, что Вадим знает что-то сверх того, что он рассказал, но мы не знаем, насколько эти ртутные параноики. Если они решат подчистить концы, нам всем придётся несладко. — И какие действия вы предпринимаете? — спрашиваю я. — А вы пришли учить нас работать? Константин, как вас там по отчеству, мы разберёмся. Приходите через неделю. И не переживайте. Я вас прекрасно понимаю, но и вы нас поймите. А если мы превратим изолятор в проходной двор, ничем хорошим это не закончится. Я стою и думаю, что же могу сделать. Мне надо понять, что они уже знают. Но говорить со мной они не хотят. Что ж, я буду настойчивым. — Пожалуйста, скажите мне хотя бы, что уже известно, — говорю я потише, с более доверительной интонацией. — Мне это очень важно. Полицейский вздыхает. — То, что никакого Артура Авдеева, о котором говорит ваш сын, нет. Есть два варианта: либо он просто представлялся чужим именем, либо создал второй аккаунт. Проверить аккаунты мы, к сожалению, не в состоянии. Поэтому принимаем меры по его физическому поиску. Если он ещё жив, то должен быть где-то на базе. — Это если он на Венере, — замечаю я. — Мы сделали запрос на Землю и Луну. Луна пока не ответила, на Земле тоже ведутся поиски. Что ж, ладно. Кое-какую аналитическую работу они провели, это уже радует. Может, и правда найдут его? А потом выпустят Вадима? Или не выпустят? Даже если Артур не создавал фальшивых аккаунтов, он… Стоп. Всё же проще некуда! И почему они до этого не додумались? — У вас сейчас есть доступ к данным из метавселенной Homeland? — спрашиваю я. — Какое это имеет значение? — Большое. Есть способ проверить ваши теории. — Мы даже можем зайти в виртуальную реальность с компьютера, — говорит лейтенант без особого энтузиазма. — И что же за способ? — Посмотрите максимальный суммарный онлайн за последнюю неделю. Да хоть за месяц, если у вас есть такая возможность! — Хм. Ладно. Не понимаю, чего вы хотите добиться, конечно, но если вам так будет спокойней… Полицейский некоторое время ковыряется в компьютере, а затем выдаёт: — Пятьсот десять тысяч девятьсот восемьдесят пять. Я буквально недавно смотрел онлайн за последние семь дней. И почему я не заметил неладное? — Откуда сто? — спрашиваю я. — Что? — полицейский непонимающе смотрит на меня. — На Земле и Луне суммарно выжило пятьсот тыяч семьсот восемьдесят три человека. На Венере работают десять тысяч сто два человека. Итого пятьсот десять тысяч восемьсот восемьдесят пять. Так откуда взялось ещё сто? К тому же, я слышал статистику, что около двадцати процентов людей вообще не пользуются Homeland. А тогда непонятно откуда взявшихся аккаунтов ещё больше. Плюс, не все сидят в сети одновременно, а уж тем более сейчас, когда… в общем, вы поняли. Полицейские растеряно переглядываются. — Вербовочная сеть? — спрашивает другой полицейский. — Во… — тот первый теряет дар речи. — Возможно, Ден, возможно. — Кого же мы тогда ищем? — спрашивает Ден. — Одного из сотен? Или из тысяч? Лейтенант проходится по помещению с напряжённым, задумчивым лицом. — Так, — говорит он. — Парниша хотел связаться с Артуром, но мы ему не дали. План по-прежнему так себе, но можно попытаться хоть что-то из него выудить. Нам бы не помешали скрипты-жучки, чтобы установить за ним слежку. — Могу сделать запрос программистам, — говорит Ден. — Валяй, — отвечает лейтенант и поворачивается ко мне. — Так как вас по отчеству, говорите? — Павлович. — Константин Павлович, пройдёмте с нами. Вы можете понадобиться.