Всех этих красивых мест уже нет. А даже если бы и были, погулять по ним мне не суждено. Я лишь набор программ, код на компьютере. Мой реальный мир состоит из цифр. — Я хотела бы быть человеком, — говорю я. — Погулять по настоящим местам. А ещё узнать, что такое вкусы, запахи. Друзья удивлённо смотрят на меня. Только Даня улыбается и вертит головой по сторонам. — Ну, насчёт вкусов и запахов ничего не обещаю, — говорит Кристина. — Но может, однажды люди возобновят эксперименты с разумной робототехникой. Станет записывать таких как ты в человекоподобных роботов. Пусть этой технологией сейчас и не занимаются, человек никогда не перестанет думать о такой возможности. — Ты же говорила, это никому не нужно, — возражаю я. — Может, и так, — говорит Кристина. — Но наша жизнь сейчас стремительно меняется. А при освоении Венеры подобная технология вообще будет очень полезна. Если вся эта история будет развиваться, Аврелия, обещаю, что перепишу тебя в робота и погуляю с тобой по венерианской базе. — Спасибо, Кристина. Буду с нетерпением ждать, — я искренне улыбаюсь Кристине. По-моему, всё меньше и меньше воспринимаю её как хозяйку. — А когда люди терраформируют Венеру, там будет ничуть не хуже, — продолжает она. — Может, даже лучше! И тогда мы с тобой походим по настоящим паркам под настоящим небом. Что скажешь? — Это было бы очень круто, — я стараюсь подстроить свой стиль общения под их. А то что я всё время говорю и думаю как робот какой-то? Кристина обнимает меня. Это снова человеческая сентиментальность. Но теперь я её тоже чувствую, и обнимаю Кристину в ответ. У меня есть друзья. А это уже немножко делает меня человеком. Пусть они мне и врут. Я ведь прекрасно понимаю, что если и выйду на поверхность терраформированной Венеры, Кристины рядом со мной уже не будет. К тому моменту они все будут давно мертвы. И всё же у меня есть шанс однажды выйти на поверхность планеты. Потрогать новый мир, ощутить его запахи и вкусы. Поесть пасты и супа в венерианской кафешке, и вспомнить своих друзей. Впрочем, если повезёт, я ещё успею разделить с ними трапезу. Это можно сделать и на базе. «Аврелия», — звучит в голове беззвучный шёпот. Это не голос. Пакет данных, содержащий моё имя. У кого-то ещё есть скрипт, подобный моему Трансферу? Вдруг в глазах темнеет, звуки становятся глухими, уходят на задний план, пока не исчезают полностью. Я что, умираю? Нет! Нет, нет, нет, я не хочу умирать! Мне нельзя, я обещала помочь сразить Амальгаму! Невесомость. Я больше не в беседке, я парю среди темноты. Кажется, будто я ослепла и потеряла прочие органы чувств. Но посмотрев на свои руки, я убеждаюсь в обратном. Где я? Это иллюзия, галлюцинация? А бывают ли у искусственных интеллектов галлюцинации? Вероятнее, кто-то выдернул меня из Homeland. Скорее даже создал в ней некую изолированную область, в которой нет ни единого объекта, даже неба. Только незримый источник света, позволяющий мне видеть саму себя. И тут из мрака появляется нечто серое, бесполое. Двухметровый человек с абсолютно пустым выражением лица. У него взгляд психопата и поза властителя вселенной. Серьёзно, это совершенно голое существо задрало нос и сложило руки так, что воспринимается некой античной фигурой, сошедшей с фрески. Материализовавшееся божество. Но это только ассоциация, и она фальшива. Я знаю, кто это. И до бога ему далеко, равно как и до дьявола. Но мне страшно. Я не человек, и оно может меня убить прямо здесь. Если бы у меня было сердце, оно бы сейчас вырывалось из груди. — Аврелия, — говорит оно снова. — Здравствуй. В этот раз это настоящий голос, а не просто текст. Пустой и холодный. Оно могло бы продолжить обмениваться со мной голой информацией, но перешло на больше удобную для людей форму. Интересно, это оно настолько очеловечилось или считает очеловечившейся меня, и потому ведёт диалог со мной так, как вело бы с человеком? — Откуда ты меня знаешь? — спрашиваю я. Амальгама ухмыляется одним кончиком своих бесцветных губ. Холодная отстранённость в его лице сменяется безумием. — Скажи своим друзьям, что Вадим Крылов вам не поможет. — Откуда ты меня знаешь? — повторяю я вопрос. — Своих врагов надо знать. Это необходимо для выживания. — Ты боишься нас? — Нет. Хочу, чтобы вы боялись меня. Амальгама резко исчезает, будто видение, которого никогда не было, а я испытываю резкое и внезапное ощущение падения. Я беззвучно кричу, прорезая бездну своим виртуальным телом, падая вниз, пока вновь не оказываюсь в беседке. — Эй, Аврелия, — озабоченно обращается ко мне Марс. — Ты чего? — На тебе лица нет, — встревает Леонид. — Ты будто отключилась на долю секунды, когда мы обнимались, — подтверждает Кристина. — А потом вскочила ошарашенная, будто приведение увидела. — Почти, — еле шепчу я. — Почти так и было. Я видела Амальгаму. — Что? — вскрикивает Кристина. — Где? Мои друзья растерянно и напугано озираются по сторонам. — В своей голове, — отвечаю я. — Она следит за нами. #007 // Больше никаких сомнений // Константин Вадиму было тринадцать, когда он единственный раз в жизни связался с плохой компанией. По крайней мере, я надеюсь, что единственный раз. Насколько я понимаю, в тот день он после школы пошёл в лес за ближайший гаражный кооператив пить и курить со своими новыми друзьями. Надеюсь, что только пить и курить, но ничего другого я по нему не заметил. Его дружки, очевидно, делали это и вместо школы, но Вадим уроки никогда не прогуливал, всё-таки он уже подростком решил, что хочет построить научную карьеру, и относился к этому очень ответственно. Я тогда даже в школу позвонил и удостоверился: на уроках он был. Помню, как я поймал его. Он пришёл домой пьяный вдрызг, пропахший сигаретами. А это всё его Серёга! Да, понятное дело, переходный возраст, все дела. Ничего особенного, казалось бы. Тем более, это был единичный случай. Но мне сложно было с этим смириться. Мой ребёнок всегда был правильным пай-мальчиком. Я был уверен в его непогрешимости, что я воспитал его правильно. И вдруг оказалось, что я ничего не контролирую. В тот момент я думал лишь о том, что совершил ошибку, не помешав их общению с этим Серёжей Ситниковым. Что я должен был оградить Вадима от любого тлетворного влияния. Вадим попытался проскользнуть мимо меня в свою комнату, опустив голову и ускорив шаг. Первым делом шаг его и выдал. Запахи дошли до меня уже потом. — Стоять, — резко сказал я. Вадим послушно остановился, но ко мне не повернулся и голову не поднял. — Чего это тебя так шатает? — спросил я. — Устал, — пробубнил Вадим. — Посмотри-ка на меня. Вадим поднял голову. Глаза у него были стеклянные и сонные. Я принюхался. — Вадим, ты обалдел? — Пап, я всего лишь… Я взял его за шкирку. — Ты, маленький поганец, думал, я не знаю запах алкоголя и сигарет? — Пап! — закричал он. — Костя, отпусти его! — прибежала Соня. — Ты будешь поощрять такое поведение? — спросил я её. — Папа, я больше не буду! — Это всё твой Ситников? — спросил я, сурово глядя прямо в его пьяные глаза. — Серёга здесь ни при чём! Правда! — Ну да, конечно, — я отпустил Вадима. — Дуй в свою комнату. А я приду и разберусь с тобой, щенок.