Вадим спешно скрылся за дверью, а Соня осуждающе посмотрела на меня. — Ты не можешь всё время воспитывать его в страхе. — Во-первых, я воспитываю его, как считаю нужным. Меня так воспитывали, и ничего, нормальным вырос. Во-вторых, я не всё время воспитываю его такими методами. Но вот это уже выходит из ряда вон. — То есть ты в детстве был идеальным ребёнком, да? — Получше этого сорванца. — Если бы это было так, тебя не пришлось бы воспитывать в страхе. Пойдём поговорим. Соня меня кое-как успокоила. Она говорила, что это всё возрастное, и сложившаяся ситуация абсолютно нормальна, а его интерес к таким вещам со временем угаснет. Умом я понимал, что она права, а потому не стал в этот раз браться за ремень. Да я и сам вспомнил, как подростком хулиганил. Просто я был умнее, и не попадался на глаза родителям с запахом пива или табака. А то, что я якобы всегда слушался родителей — это самообман, попытка оправдать свои методы. Никто не идеален, особенно в такой сложный период. Вадим, вроде как, и правда с тех пор бросил всю эту чушь, достаточно было лишь спокойно и доверительно поговорить с ним. Но вот теперь я сижу и думаю: что я вообще знаю о своём сыне? Конечно, его маленький бунт и попытка почувствовать себя взрослым несоизмеримы с геноцидом. Но дело в другом. Однажды я уже совершил ошибку, решив, что знаю, на что он способен, а на что — нет. Одно могу сказать точно: Вадим очень впечатлителен. А значит, внушаем и управляем. Когда я отдалился, Вадим потерял ориентир в моём лице. Логично предположить, что он мог найти новый. Я кручу монетку, покачиваясь в кресле. В каком-то смысле все мои мысли в последнее время стали как эта монетка: я кручу их, перебираю, потом на какое-то время убираю в карман, но снова достаю, чтобы бесцельно покрутить. Одни и те же мысли. Только они, в отличие от неё, не успокаивают меня, а наоборот. Хватит их перебирать. Пора действовать. Я вновь бросаю взгляд в иллюминатор, чтобы разглядеть бывший дом, ставший безразмерной точкой, слабо освещающей бесконечную ночь. Планета Земля стала ещё одной монеткой, которая меня успокаивает. Есть в этом что-то медитативное. На самом деле, всё было бы хорошо, если бы не подозрительное поведение Вадима. Я ведь уже готов был поверить ему и, по возможности, помочь. Но нет, он точно что-то скрывает. И к разговору не готов. Мне нужно разобраться в этом, особо не привлекая внимание охраны. Ни к чему гробить научную карьеру сына. Если он пошёл по наклонной, я должен его из этого вытащить, а не топить ещё сильней. Но без охраны не обойтись. Иначе моё самостоятельное расследование даже не начнётся. Потому что ключ к разгадке у них. Я убираю монетку в карман. Пора действовать. Возможно, у меня не так много времени. Но меня будто к креслу пригвоздило. Всё это дерьмо высосало меня без остатка. Тем не менее, я нахожу в себе силы встать и отправляюсь в каюту номер два. Но нажать на звонок решаюсь очень долго. Это слишком ответственный момент. Я должен продумать все варианты развития диалога, дабы не подставить Вадима. Я осёл, конечно. Надо было подумать об этом заранее, а не здесь, стоя под дверью участка охраны. Они подозревают Вадима, но, вроде как, не всерьёз. Чёрт, да они даже делать со всей этой ситуацией не собираются! Сообщили на Луну и сели ждать у моря погоды. Да мне даже страшно представить, что сейчас на Луне творится. Люди заперты в мёртвой безвоздушной радиоактивной пустыне с крайне ограниченными ресурсами. Хаос. Всюду хаос. На Земле хаос, на Луне хаос, на Афродитах хаос. Сейчас мы прилетим на Венеру и там тоже хаос устроим. Чёрт, не о том думаю! Итак, они подозревают Вадима, но не всерьёз. Если перестараюсь, они могут присмотреться к нему слишком уж внимательно. Мне это не нужно. С другой стороны, не дожму — ничего от них не добьюсь. Необходимо поймать баланс. Эти ребята простые как две копейки. Должно быть несложно. В раздумьях я смотрю вдаль по коридору. Там, после столовой и душевой, виднеется стена, отделяющая нас от технического отсека. Мозг и сердце корабля так близко, и они начинают казаться такими хрупкими… Даже жутко становится. А защищает их одна единственная дверь. Одна дверь и кучка плохо подготовленных охранников. Надеюсь, среди них всё-таки достаточно профессионалов, чтобы не допустить беды. В мою сторону идёт человек — не дай Бог охранник. Не хотелось бы, чтобы они застали меня сейчас, стоящим у их каюты. Только лишние вопросы вызову. Надеюсь, он просто идёт из душа. Человек всё ближе, и вскоре силуэт приобретает детали. Кажется, подросток. Стоп! Это же… — Вадим? — спрашиваю я. — Откуда это ты идёшь? Вадим уже стоит рядом и растеряно бегает глазами, глядя то на меня, то на дверь. — А вот мне интересно, куда ты идёшь, — говорит он. Вот к такому повороту событий я готов не был. Рановато сейчас выдавать свои намерения, нельзя его спугнуть. — Я? Я… ну… это… в душ. И вообще-то я первый задал вопрос. — А я… ну… типа… из душа. — Ага. Ну ладно. Иди. — Ладно. Пойду. Вот и поговорили. Вадим уходит дальше по коридору, некоторое время оборачиваясь на меня. Дожили. Семья, в которой нет доверия. Я подозреваю его, а он меня. Не такие отношения внутри своей крепости я пытался построить, совсем не такие. И кстати, что-то слишком уж у него голова сухая для человека, который только что вышел из душа. Не нравится мне это. Когда Вадим скрывается вдали, я всё же решаюсь нажать на звонок. Некогда думать, надо действовать. Дверь открывает тот же охранник, с которым я общался в прошлый раз. Видок у него несколько замотанный. Это плохо, шансов на адекватный разговор становится меньше. — Вашей сумасшедшей семейке что, вообще больше заняться нечем? — спрашивает он. — Вы сказали, что мой сын может быть… — я оглядываюсь и тихонько шепчу: — Сектантом. — Сказали, да. Что дальше? Я хожу по лезвию ножа. Это может создать дополнительные проблемы, но выбора у меня нет. — Я могу поговорить с тем парнем, которого вы поймали? Ну который сектант. Охранник приподнимает бровь. — Это ещё зачем? — Мне хотелось бы разобраться во всём этом. Ваши слова всё никак из головы не выходят. — Мы же сказали вам, что не рассматриваем эту версию всерьёз. — И всё-таки мне хотелось бы разобраться. Это вы посеяли во мне сомнения. Так помогите развеять их или подтвердить. Охранник вздыхает. — Ваш сын — не сектант. Довольны? Я развеял ваши сомнения? — Этого недостаточно. Мне нужна правда, не утешения. Вы не знаете наверняка, и сами не исключаете такой вариант. Он меняется в лице. Оно теперь выражает… не знаю, понимание, что ли. Может, немного сочувствие. Уж не знаю, искренне это или же напускное. — Простите, я бы рад вам помочь, но то, что вы просите — невозможно, — говорит он. — Просто выкиньте это всё из головы и живите дальше. До свидания. Охранник делает шаг назад, а я ставлю ногу между дверью и косяком, как это обычно делают, чтобы задержать лифт. — Стойте! Поймите же, я всё-таки отец, и очень беспокоюсь за своего сына. Короткое посещение, две минуты разговора. Я хочу быть уверенным, что Вадим не делает ничего дурного. Две минуты, и мне на душе станет спокойней. Ох, не люблю я давить на жалость. Но если хочешь добиться своего, иногда приходится. Некоторое время он смотрит на меня и явно сомневается. В его взгляде читаются усталость и сочувствие, но так же лень и какая-то неуверенность. — Две минуты, и вы все раз и навсегда успокоитесь, — наконец говорит он. — Идёт, — я протягиваю охраннику руку. И мы закрепляем нашу договорённость рукопожатием. Вместе с ним и уже знакомым мне Стасом мы проходим в технический отсек: там продолжается такой же светло-серый коридор, только ещё более мёртвый. Тишину нарушают только наши шаги да гул одной из ламп. Пока мы идём мимо служебных помещений, охранник проводит мне инструкцию по технике безопасности: — Главное — держитесь от него на расстоянии. Парень не в себе. Мало ли, чего учудит. Мы, конечно, прикроем, но лучше до этого не доводить. Глупо было бы надеяться, что они впустят меня туда одного. Я с самого начала понимал, что мне нужно как-то от них избавиться, но не понимал, как. Придётся импровизировать. Ну ничего, это с самого начала игра ва-банк. — Вы что, пойдёте со мной? — спрашиваю я.