— То есть, в семье не без урода, но урод не он? — развеселился Дулкин. Я видел, что он провоцировал меня. Зачем, непонятно. Не без труда удалось вспомнить его имя-отчество. — Валерий Николаевич, мой брат за 23 года ни разу даже на ночь нигде не загуливал. Он правильный парень. У него есть девушка, они живут вместе, пожениться хотели. — Так, может, испугался? Знаешь, ляпнул про свадьбу, а потом думает: «Твою мать, что я наделал! Теперь скандалы попрут, дети, пеленки, крики, вопли… Нафиг оно мне все!». А? Такое сплошь и рядом бывает. — Например? Дулкин хотел привести пример, но ничего подходящего не смог вспомнить, и потому рассердился. — А ты, Рогов, не умничай. Понял? — Валерий Николаевич, давайте серьезно, — гнул я свою линию. — Что вы делаете, чтобы найти моего брата? Опер вздохнул. Порылся в ящике стола, нашел заявление родителей. Прищурился и принялся бубнить, пробегая глазами по тексту: — Алексей Владимирович, тысяча девятьсот… Так… Вечером… На поезде «Москва-Оренбург»… Что он там забыл? — Командировка. Там не написано? — Не умничай, говорю. — Дулкин отложил заявление. Побарабанил пальцами по столу. — Так и не вернулся, значит? И труба молчит? Понятно… Ну что, отправлю я ориентировки. Во все города следования поезда. В местные ЛОВД. Если они что-нибудь ответят, я дам знать, — опер покосился на заявление. — Телефон твои родители оставили? Ага, оставили. В общем, я им позвоню, когда информация будет. Я кивнул. — А разве заявление не в сейфе должно лежать? — Что? — Если вы пустили заявление в ход, оно должно лежать в папке с оперативно-розыскным делом. В сейфе. Не в столе. Дулкин набычился. — Слышь, шпана. Ты меня учить работать будешь? — Я не хочу никого учить. Я просто хочу, чтобы вы нашли моего брата. Дулкин прищурился на меня недобрым взглядом. — Так, Рогов. Я тут подумал… А может, это ты с братцем не поделил чего-то? Бытовуха, так сказать. У нас 80 процентов всех убийств бытовые. Сын на отца, мать на сына, брат на брата… Чего с братом не поделил, говорю? — Я из СИЗО два дня назад вышел. — Ха, удивил. А может… А может, ты корешей своих подговорил? Специально, чтоб на тебя никто не подумал? Что, бабу не поделили? Или за наследство уже? Родители живы еще, а вы уже делите? Явара была у меня с собой. Она всегда была в заднем правом кармане джинсов. На секунду я представил, как рука привычно ныряет в карман. Ладонь обхватывает увесистую палочку, почти полностью утопающую внутри — наружи лишь тупой конец пластикового «брелока». Удар сверху вниз, и хруст ломаемой ключицы заглушается воплем дуреющего от боли Дулкина… — Вы можете относиться ко мне как угодно, мне плевать, — сказал я. — Можете думать что угодно. Говорить что угодно. Но раз вас посадили искать пропавших, займитесь делом. Пожалуйста. 5 Дом был новым. На Северо-Западе Москвы, то есть на другом конце города, поэтому добираться пришлось на метро. Красная высотка с подземной парковкой, супермаркетами, бутиками и кафешками на первом нежилом этаже. Несмотря на наличие собственной парковки под землей, двор дома, как и везде в Москве, был утыкан автомобилями. Я долго не решался позвонить. Но все-таки набрал на домофоне номер квартиры, который мне сообщили родители, и ткнул кнопку вызова. А потом услышал ее голос. — Кто там? — Женя, это Алексей. Рогов. Она молчала. Пищания, свидетельствовавшего, что трубку положили, не было, но вдруг у них тут какая-то новая модель домофона? — Женя? Ты здесь? — Зачем пришел? — Надо. Снова тишина. Я уже приготовился в третий раз назвать ее имя, но в этот момент дверь открылась и впустила меня внутрь. Лифт был новеньким и современным. Коридоры подъезда чистые, светлые и просторные. Дверь в квартиру черной, матовой и крепкой. Я постучал. Женя знала, что я здесь, но открыла не сразу. Наверняка специально. Она была красивой. Длинные светлые волосы, сейчас собранные в конский хвост, большие глаза. Она смотрела на меня исподлобья и выжидающе молчала. — Привет. Я был в СИЗО, — сразу принялся я оправдываться. Женя хмуро усмехнулась. — Думаешь, я не в курсе? Сергей только о тебе и говорил. — Что тебя жутко бесило, да? — Зачем пришел? — Делать то же самое, — заверил я. — Говорить с тобой о своем брате. Она поколебалась, не сводя с меня настороженных глаз. В них сквозил холод. Но она все же отступила, пропуская меня внутрь. Сергей не врал. Квартира была просторной. Однокомнатная студия с гостиной площадью около 40 квадратных метров. Мебели почти не было. Небольшая черная мебельная стенка, двуспальная кровать, письменный стол, комод с ящиками. Телевизор на стене. — Мебель ваша? — Смеешься? Хозяйская. — Сколько в месяц платите? Она вздохнула и кивнула на кухню. Я побрел следом. Женя села на стул у окна и, подобрав ноги, обхватила колени руками. — Что ты хотел? — Женя, не веди себя, как все остальные, — взмолился я. — Ты знаешь, что я люблю своего брата больше всех. Я за него любого порву. — Сейчас никому не нужно ничего рвать. — Ты уверена? Она нахмурилась. — В смысле? — Сергей говорил о каких-то проблемах. Когда последний раз приходил ко мне. Недели две назад. Женя заволновалась. — О каких проблемах? Мне он ничего не говорил. Что за проблемы? — Сказал, что расскажет, когда я выйду. Я вышел — а он исчез. Совпадение? Она устало покачала головой. — Я уже не знаю, что думать. С телефоном не расстаюсь ни на минуту, — в качестве доказательства Женя продемонстрировала зажатый в ладони мобильник. — Если в ванную иду, потом первым делом к сотовому бегу. Вдруг Сергей позвонил… — Когда ты видела его в последний раз? — Как это когда? Когда посадила на поезд. — Ты его провожала? — Что за вопрос. Естественно. — С какого вокзала? Я у родителей спрашивал, но они не знают или не помнят. — Казанский. Он махал мне в окно, когда добрался до своего места. У него была нижняя полка, как раз у окна со стороны перрона… Часа через три Сергей мне позвонил. Сказал, что они на какой-то станции остановились. Кажется, он не говорил, на какой. Или я забыла, потому что тогда значения этому не придала…