Он вынул из-под бычьей шкуры нож, выкинул лезвие, присел на корточки. Ловко вырезал кусок дерна, потыкал клинком в землю, потом вырезал кусок дерна рядом и вновь повторил процедуру. Но быстро выдохся, повалился на бок и протянул нож Жаку. – Устал я после всего… Там лопата, достань… Скоро лезвие с гулким звуком во что-то вонзилось, луч фонаря осветил черенок лопаты. Дальше дело пошло быстрее. Сменяя друг друга, Жак и Рафаил минут через пятнадцать выкопали кожаный мешочек, размером с ананас. Стряхнув комья земли, Рафаил потряс мешком перед собой, и тот издал характерный глухой звук – внутри перекатывались камешки. – Слышишь? Все на месте! Даже в темноте Рафаил выглядел чрезвычайно довольным: глаза сверкали, рот расплылся в широкой улыбке. Жак ни разу не видел его таким. Ему даже показалось, что спутник – бывший легионер, парижский проходимец и жрец племени буру, внезапно помолодел лет на двадцать. Алмазы явно произвели на него чудодейственное воздействие. – Я верил, я всегда верил, что всё закончится хорошо, – произнёс он с поистине юношеским воодушевлением, которого Жак никак от него не ожидал. – Никакой больше нищеты! Куплю себе домик в пригороде Парижа. Заведу кошку. Или жену. Можно сразу и то, и другое. Никаких тёмных делишек, никаких азартных игр, никаких драк! Антуан Вильре станет зажиточным и законопослушным гражданином. Буду делать пожертвования. Небольшие. Скажем, на спасение голубых китов. Я, кстати, никогда не видел голубых китов. Нужно будет съездить на океан, посмотреть… – Хватит болтать! – прервал его Жак. – Надо все привести в порядок! Когда могила была закопана и приняла первоначальный вид, Рафаил размахнулся и зашвырнул лопату в кусты, сплошной стеной подступавшие к плетёной изгороди. Он подхватил с земли мешок и прикрепил к поясу. – А пилоты в вертолете ночуют? – спросил Рафаил. – Тебе-то что? – не понял вначале Жак. – Сейчас захватим птичку и улетим. Это лучший вариант! Жак замер. Причем, не оторопел от столь наглого предложения, а задумался над ним. Антуан Вильре удивился: похоже, семя упало на благодатную почву, чего он никак не ожидал! Брякнул наобум и, кажется, попал в точку. Может, согласится? Тогда уже к утру он с алмазами окажется в безопасном месте… Пауза затягивалась. – Даже убивать никого не придется… «Леопардов» можно оглушить или припугнуть оружием, а пилоты упираться не станут – жизнь дороже! Жак вскинул руку. Луч фонаря слепил глаза, и компаньон закрылся рукой. – Ты что?! Из-за алмазов? Прилетим куда нам надо и рассчитаемся. Зачем сразу хвататься за пушку? – Пушка тут не причем. Просто на ней фонарь, а я хотел рассмотреть твою рожу. – И что? – Тебе лучше не смывать краску. – Почему? – Она скрывает физиономию мошенника. Ты предлагаешь мне бросить здесь жену? – Да с таким богатством ты найдешь ей сотни замен! Самых наикрасивейших красавиц! – С каким богатством? Для начала давай поделим его честно. – Честно?! – Да, именно. Тебя это удивляет? Рафаил был чем-то озадачен. Некоторое время он молчал, словно обдумывая какой-то непростой вопрос. Отвязал кожаный мешочек, осмотрел внимательно, словно искал у него подсказки. – Ладно, – сказал он, наконец, и, развязав узел на горловине, протянул мешок Жаку. – Старый легионерский способ. Сунь руку и вытащи, сколько ухватишь. Капитан DRM посмотрел с сомнением. – Лучше ты. Сунь и вытащи, сколько ухватишь. Только не вздумай жульничать! – Не думаешь ли ты, что восемь лет назад я посадил туда змею? – Рафаил сплюнул. – Или скорпиона? Они бы подохли за это время! – Тем лучше. Тогда бояться нечего – смело суй туда руку! – Хорошо, мой недоверчивый друг… Рафаил пошарил в мешке и вытащил пригоршню камней. Жак осветил их. Серые, прозрачные, желтоватые и зеленоватые остроугольные камни матово поблескивали в ярком снопе света. После обработки они будут сверкать, переливаться и испускать разноцветные лучи всех цветов светового спектра. – Красота, – завороженно вздохнул Рафаил. – У меня в руках сейчас прекрасная трёхпалубная яхта, не меньше. – Сыпь сюда, – Жак оттопырил накладной карман на бедре. – И держи руки на виду! Подствольный фонарь светил Рафаилу в живот. – Страхуешься! Ты что, боишься меня? – Нет. Но учитываю, что ты ловко обращаешься с ножом и умеешь убивать людей. Рафаил молча ссыпал алмазы ему в карман. – Так что насчет вертолета? – поинтересовался он. – Неплохая машина. Хотя, на мой взгляд, слишком шумная. И трясет на виражах. – Это все, что ты мне скажешь? – Нет. Скажу еще, что ты не бросишь тёмные делишки, азартные игры и пьяные драки! И никогда не станешь законопослушным гражданином! Рафаил хмыкнул. – Почему? – Потому, что жадность размягчает тебе мозги. Кстати, ты же служил в Легионе… Тебе много раз приходилось оглушать «черных леопардов» или припугивать их оружием? Или ты хоть раз слышал об этом? Возвращались молча. Рафаил сделался задумчивым и мрачным. Видно переживал расставание с частью своего богатства. А может, обиделся на «размягчение мозгов». Добравшись до окраины селения, они так же молча, не прощаясь и не пожимая рук, разошлись. Рафаил отправился в дом жреца, Жак в свою палатку. Кира мирно спала. Жак осторожно поправил ей походную подушку, спрятал алмазы в рюкзак, достал со дна спутниковый телефон и снова вышел под ночное небо. Отойдя подальше, он сделал один короткий звонок. Потом засунул телефон обратно и лег спать. Глава 9. Тайное становится явным В Тиходонске, в бухгалтерии бывшей картонажной фабрики, ни шатко ни валко раскручивался очередной рабочий день. Опоздавшая на полтора часа Наташка, чувствуя, что перегнула, старалась как могла умаслить коллег, рассказывая очередную байку из своей обильно перекликающейся с «Декамероном» жизни. О «Декамероне» Наташка, разумеется, не имела ни малейшего представления, но природный талант рассказчицы эксплуатировала довольно успешно, красочно повествуя трем обитательницам кабинета историю о том, как Наташка вчера вечером угодила под раздачу от разъяренной жены очередного любовника, выследившей счастливую парочку в ресторане. Правда, они уже не откладывали дела, как раньше, и слушали без откровенного интереса, а Алена даже со снисходительной улыбкой. – И представляете, девочки, – говорила Наташка, порывисто прижимая кулачки к высокой груди. – Она ему так коленом засандалила, что, смотрю, мой Котик весь обмяк, плюхнулся на стул и сидит, воздух ртом глотает, что твой карась на песочке. Ну, думаю, нужно валить. А как? Эта бабища дорогу к выходу перекрыла. Кольца зачем-то свои снимает, медленно так… выкладывает на столик… Мать моя женщина! Надвигается на меня, у меня душа в пятки… История на этот раз была на грани фола. И главбух Татьяна Витальевна и профорг Нинванна вполне подходили под безжалостное определение «бабища», и наверняка скорее идентифицируют себя с разгневанной женой, чем с вертлявой любовницей. Но то ли Наташке не хватило ума сразу это понять, то ли в её коллекции не нашлось другого, не столь вызывающего сюжета, и она решила рискнуть – как бы то ни было, рассказ о незадавшемся вечере неминуемо подходил к кульминации. Вскоре ей предстояло произнести финальные фразы и выслушать резюмирующие комментарии коллег. По стоявшей в кабинете тишине она начинала догадываться, что комментарии эти будут нелестными и нужно придумать, как бы тут вывернуться и всё-таки завоевать хоть какой-то отголосок симпатии этих скучных теток. – И я, такая, отхожу к барной стойке. Все вокруг смотрят. Ну, натурально, как в кинокомедии. «Женщина, – говорю, – давайте мирно разойдемся. Мужем лучше займитесь, вон, он посинел весь!» «Ничего, – отвечает, – я им потом займусь, он сейчас далеко не уйдет». – И я, такая, смотрю и вижу – ё-моё, а баба-то не шутит. И кулак у неё, как моя голова… Но ее уже не слушали. – Интересно, как там наша парижанка куролесит? – спросила Нинванна. – Наверное, хорошо, – кивнула Татьяна Витальевна. – Раз назад не едет. Алена хмыкнула. – А чего назад ехать, раз в лотерею ей судьба счастливый билет подкинула… Наташка осеклась. Ее надежды, что Кирины подвиги скоро забудутся, и она опять выйдет на первый план с рассказами о своей насыщенной страстями и приключениями жизни, не оправдались. Уже год, как нет этой выскочки, но воспоминания о ее необыкновенных путешествиях до сих пор живут в сердцах товарок. И на этом фоне ее страсти и приключения выглядят, как акварель первоклассницы в картинной галерее Эрмитажа. – Короче, еле-еле оттуда выбралась, – скомкала рассказ Наташка. А заливистая трель городского телефона поставила точку в примитивной Наташкиной истории. – Слушаю, – солидным голосом сказала в трубку Нинванна, привычно сощурившись: любой телефонный разговор для неё сопровождался, казалось, всеобщим напряжением сил. – Пригласите, пожалуйста, Алену Сорокину, – прозвучал в трубке приятный мужской голос. – Аленочку? – удивленно переспросила профорг. После успеха Киры Сорокина стала ей подражать и преобразилась: встала на каблуки, надела короткие юбки, яркие маечки. Она даже посимпатичнела: опущенные книзу уголки рта каким-то чудесным образом приподнялись, и унылое выражение на лице исчезло. Теперь она уже не «тощая корова, которая не газель», как дразнила ее за глаза Наташка, а как раз газель – высокая и стройная. Но поклонники ей до сих пор не звонили. – Да, пожалуйста. Алену Сорокину, – подтвердил голос.