– Мы сохраним ваши воспоминания, – продолжила госпожа Боне. – Более того, консилиум находит, что проявленной смелостью, своим единством и преданностью вы обе заслужили место в магическом мире. Элина почувствовала, как на глаза навернулись слёзы. Она испытала сильное облегчение, но главное – радость. Не будет никакого наказания! Им даже разрешили быть частью мира магии! Она обернулась к друзьям, потрясённым не меньше её. Все трое готовились к чему угодно, но не к этому! Теперь госпожа Боне перевела взгляд на родителей Робина: – Мы хотели бы просить вас и дальше брать девочек под своё крыло и выступать для обеих магами-опекунами. Познакомьте Элину и Чарли со всеми нашими правилами. Тогда в следующий раз они смогут для разнообразия их и соблюсти. Элине померещилось или в глазах госпожи Боне вспыхнула искорка? – Это большая радость для нас! – воскликнула госпожа Цукерхут. – С огромным удовольствием! – кивнул господин Цукерхут. – Очень хорошо! – сказала госпожа Боне и снова обратилась к Чарли, Робину и Элине: – Консилиум магистров хотел бы высказать вам свою благодарность. Вы сделали действительно большое дело, дети. Но есть и ещё кое-что. У Элины перехватило дыхание. Неужели тут какой-то подвох? – Консилиум долго думал, и, не в последнюю очередь принимая во внимание ваше поистине впечатляющее появление на Аллее горькой сладости, принял ещё одно решение: мы хотели бы сделать вас, Элина и Чарли, хранительницами сладкомагов. Пока это лишь попытка возродить былую традицию, но мы надеемся, вы возьмёте на себя эту задачу – и, прежде всего, отнесётесь к ней всерьёз. Элина не верила своим ушам. – Мне всё это снится? – пробормотала она, на что госпожа Абрамова рассмеялась, а женщина рядом с ней весело улыбнулась. – Нет, это не сон, – ответила госпожа Боне, и Элина ощутила, как щёки обдало жаром. Но это же немыслимо! Они с Чарли – хранительницы, прямо как жена господина Шноттера! Он будет так горд ими! Элина и сама гордилась собой. – Мы? Хранительницы сладкомагов? – просияла Чарли. Наконец-то она полностью преодолела свой страх перед магией! – Разумеется, вам придётся поклясться хранить тайну магии, – пояснила госпожа Боне. – Но об этом мы поговорим в другой раз – конечно, только если вы обе захотите вступить в эту должность! Теперь Элина тоже улыбалась от уха до уха: – Я хочу! – И я! – сказала Чарли, пребывавшая на седьмом небе от счастья. Госпожа Абрамова поднялась с места: – Позже мы решим, как действовать дальше. Новых хранителей не было уже много десятилетий. Наверняка и ваш храбрый друг-сладкомаг Робин Цукерхут одобряет такое решение? – Я не мог и мечтать о таком! – горячо заверил Робин. – Прекрасно! – сказала госпожа Абрамова. – Я уверена, что вы нас не разочаруете и совершите ещё много великих дел! А у нас есть для вас кое-что ещё. Магистр подала знак госпоже Ильморе, после чего та открыла дверь, и в помещение вместе со стажёром Беннингом вошли ещё два юноши. – Пон Робина Цукерхута полностью починен, – сказала госпожа Абрамова. Стажёр, тут же выступив вперёд, протянул Робину его пон. – Совершенно очевидно, что Мортимер Альбертс намеренно ещё больше сломал его в надежде второй раз заманить господина Шноттера на аллею. Но его истинных мотивов нам уже не узнать – он по-прежнему остаётся окаменевшим. Элина с трудом подавила ком в горле. Если уж молочное печенье так действует, ей и думать не хотелось, что могли натворить Иные. Вперёд выступил второй стажёр, протягивая им чемодан: – Это, по-видимому, тоже ваше. Оказавшись самой проворной, Чарли взяла у него чемодан. – И наконец, – сказала магистр, и Элина уже увидела, что было в руках у третьего стажёра, – в ваше владение переходит жезл с сахарными жемчужинами. Он придуман так, что сам находит себе владельца, и после долгих лет, которые он пролежал в «Империи изобретателей», этим владельцем стала ты, Элина. И всё же, пока не узнаешь всю его магическую силу, ты должна пользоваться им разумно и осторожно. Элина кивнула, и стажёр вручил ей аппарильо. – Большое спасибо! – Девочка, потрясённая такой доброжелательностью, отважилась задать вопрос: – А что будет с господином Шноттером? – Решение консилиума распространяется и на него. Он свободен от всех обвинений и сможет продолжать спокойно жить в Белони. – Но… как же его ссылка? – уточнила Элина. Господин Шноттер как-то сказал, что его самым заветным желанием было бы восстановить своё доброе имя и вернуться в мир магии. – На этот вопрос господин Шноттер ответит вам сам, – вмешалась госпожа Боне. – Ему потребуется ещё несколько дней, чтобы окончательно поправиться. А теперь ступайте. Можете попрощаться с ним. А затем стажёр Беннинг проводит вас до связующих путей. Да вы ведь их уже знаете. Элина сделала шаг вперёд. Заглянув в лицо каждому из магистров, она увидела у кого-то в глазах недоверие и тревогу, а у кого-то – расположение и надежду. Но в одном все присутствующие не сомневались: дружба между сладкомагом и двумя обычными девочками сделала мир магии чуточку лучше. – Спасибо! – улыбнулась Элина. Госпожа магистр Боне улыбнулась в ответ: – Это вам спасибо! Глава 35 Положив цветы на могилу, Элина отступила назад. – Лилии Мэгги любила особенно, – сказал господин Шноттер. – Вообще-то она все цветы любила. Она была таким человеком, который умеет радоваться самым простым вещам. – Как жаль, что мы не знали её, – грустно заметила Элина. – Она бы всех вас полюбила, – сказал господин Шноттер. – Ей бы пришлась по душе ваша жажда приключений. Я мог бы рассказать вам столько сумасшедших историй о ней. – Мы с удовольствием их послушаем, – заверила Чарли. – Это точно! – подтвердил Робин. – Может, расскажу что-нибудь, когда придёте в следующий раз. – Будет здорово! – обрадовалась Элина. Они постояли молча, слушая шум ветра. – Я безумно любил Мэгги, – нарушил тишину господин Шноттер. – Мы учились с ней в одной школе здесь, в Белони, а несколько лет спустя, когда мне больше всего на свете захотелось, чтобы она всегда была рядом со мной и я понял, что и ей хотелось того же, я посвятил её в тайны магии. Очень скоро она стала хранительницей. Мы поженились и были абсолютно счастливы. Господин Шноттер прервал свой рассказ, и снова наступило молчание. – Тогда я был магистром-стажёром вместе с Эдвардом, отцом Вивьен Алдрич. В то время Союз Иных привлекал к себе всё больше внимания. Случались нападения на сладкомагов, занимающих важные посты, и кражи ценных аппарильо – при этом Иные везде оставляли свой герб в качестве предупреждения. В Музее конфетных искусств, где работал и Мортимер, о союзе говорили всё больше. И всё настойчивее распространялись слухи о том, что якобы у магистров есть рецепт сладости, обладающей невероятной магической силой и способной устранить любую проблему в мире. Мортимер был одержим этим рецептом, а мне всё это не казалось чем-то удивительным. Я думал, что у магистров такой рецепт не один. – Господин Шноттер снова взглянул на могилу жены. – Для меня важнее были другие вещи. Случившееся вскоре назначение нас с Эдвардом на должности магистров. Моя жена Мэгги, уже обучавшая новых хранителей, и наша совместная жизнь в Белони, которую я считал идеальной. А когда Мортимер получил место в «Империи изобретателей» и мы потеряли друг друга из виду, я никогда больше и не вспоминал об этом рецепте – пока тяжело не заболела Мэгги. Сердце у Элины забилось сильнее, ведь она знала, что кончилось всё плохо. Взволновало её и то, что господин Шноттер когда-то был магистром. – Я не мог поверить, что не в силах ей помочь. Впервые в жизни я проклинал мир сладкомагов. Дни и ночи я просиживал в Зале легендарного знания в поисках какого-нибудь решения. – Казалось, господину Шноттеру тяжело говорить об этом. – И тут мне опять вспомнились рассказы Мортимера. Будучи магистром, я уже знал, где хранятся рецепты, обладающие мощной магической силой. Но этот был особенным, потому что представлял собой опасность, и, наконец увидев его, я понял, что эта магия не решит проблемы, а только создаст новые. – Пальцы старика крепче обхватили трость. – Несколько недель спустя Мэгги умерла, и я совершенно потерял голову… Часто, чтобы забыться, я обретался в одном пабе на Аллее горькой сладости, где и услышал разговор Мортимера и нескольких других сладкомагов. Они говорили об этом особом рецепте и об одном магистре, который переметнулся на сторону Союза Иных и приведёт их в музей. Это вывело меня из оцепенения. Я осознал, что должен выкрасть рецепт, чтобы он не попал в руки злодеев. Внезапно я перестал понимать, кому из магистров можно доверять. – Вы не хотели, чтобы кто-нибудь пострадал, – с сочувствием заметила Элина. Господин Шноттер кивнул: – Я опасался, что музей перестал быть для рецепта надёжным местом – и, видимо, не ошибался. Но потом случилось сразу столько всяких событий: я выкрал страницы, произошла Великая Распря, которая повлекла за собой изгнание хранителей. Вдруг показалось, что наследие Мэгги утрачено навсегда. – Вы в этом не виноваты, – сказала Чарли. – Благодаря краже Иные не смогли завладеть рецептом. – Да, – подтвердил Робин. – Вы совершили настоящий подвиг! Лицо господина Шноттера по-прежнему оставалось печальным. – Я никогда не был до конца уверен, что поступил правильно… Я долго размышлял, где бы спрятать рецепт, и вспомнил одну историю Мэгги про Часы точного времени мадам Пико – аппарильо, который может хранить тайну и до нужного момента оберегать её. Я не мог объяснить себе, почему спустя столько десятилетий он заработал в «Горькой сладости» именно для меня, но это так. – Магистры вас не преследовали? – спросила Чарли. – Если вы с Мэгги жили в Белони, то они знали, где вас найти. Вас никогда не судили за ваш поступок? – Иногда лучшим тайником оказывается тот, что прямо под носом, – объяснил господин Шноттер. – Магистры нашли меня, арестовали, довольно долго продержали в тюрьме, допрашивали с помощью магических сладостей… Но во мне ещё жива была эта искра, воспоминания о Мэгги, придававшие мне сил, и я сумел противостоять магии и сохранить свою тайну. Элина содрогнулась при мысли о том, сколько всего выпало на долю господина Шноттера.