— Например, что его прекрасная леди управляет компаниями Орсона, хотя в этом не признается. — Если это так. — Мои друзья знают ситуацию изнутри. — Вот, значит, как. И давно вы с ними знакомы? — Какая, на хрен, разница? — А участие Рэйчел в подкомитетах Казначейства. Об этом вы тоже узнали от своих друзей? — Возможно. — И об этом вы тоже сказали Дому? — Зачем? Он и без меня знает. — Почему вы так уверены? — Они муж и жена, вы чего! Выпад в мой адрес? Не исключено, если допустить, что наш с ней несостоявшийся роман отложился в её воображении сильнее, чем в моём. — Рэйчел прекрасная дама, — продолжает она с сарказмом. — Женские глянцевые журналы от неё в восторге. Вся грудь в медалях за отличную работу. Фандрайзинговые ужины в «Савое». Благотворительные вечера в отеле «Кларидж». Весь набор. — Надо думать, глянцевые журналы не сообщают о том, что она присутствует на сверхсекретных заседаниях подкомитета Казначейства. Или это делает даркнет? — Почём я знаю? — негодует она. — Вот и я о том же. Откуда вы знаете? — Прекратите допрос, Нат. Я больше не являюсь вашей собственностью! — Странно, если раньше вам казалось, что являетесь. Наша первая любовная размолвка, хотя мы ни разу не занимались любовью. — И как Дом отреагировал на ваши заявления о его жене? — спрашиваю я, дав разгоревшимся страстям немного остыть — её разгоревшимся страстям. Впервые вижу, как она колеблется в своей решимости видеть во мне врага. Подалась ко мне через стол и заговорила уже спокойнее: — Первое. В высших кругах осведомлены о её связях. Они всё проверили и одобрили. — Он не уточнил, о каких высших кругах идёт речь? — Второе. Здесь нет конфликта интересов. Все стороны готовы к открытому диалогу. Третье. Решение приостановить операцию «Розовый бутон» было принято с учётом национальных интересов после тщательного рассмотрения всех аспектов. И четвёртое. Похоже, я получаю засекреченную информацию, к которой у меня нет допуска, а посему держи свой поганый рот на замке. И вы сейчас мне скажете то же самое. Она права, хотя мотивы у меня другие. — И кому ещё вы всё это рассказали? Кроме меня и Дома? — спрашиваю я. — Никому. С какой стати? — В её голосе появилась прежняя враждебность. — Вот и не надо. Чтобы мне потом не пришлось давать вам положительную характеристику в Олд-Бейли.[9] Повторю свой вопрос: как давно вы общаетесь с вашими друзьями? Молчит. — Ещё до вашего прихода в Контору? — Возможно. — Кто живёт в Хемпстеде? — Так. Пирог ни с чем. — А точнее? — Сорокалетний бывший менеджер хедж-фонда. — Женатый, надо полагать. — Как и вы. — Это он вам сказал, что баронесса приглядывает за офшорными счетами Орсона? — Он сказал, что она в Сити инвестор номер один для богатеньких украинцев. Что все финансовые начальники её марионетки. Что он пару раз лично её использовал и она не подвела. — Использовал с какой целью? — Кое-что провернуть. Обойти регуляторов, которые ничего не регулируют. Что тут непонятного? — Вы передавали эти слухи и толки своим друзьям, а они начали копать. Я вас правильно понимаю? — Возможно. — И что, по-вашему, я должен делать с этой информацией? Если предположить, что она верна? — Насрать на неё. Всё же так делают, нет? Она встаёт. Я тоже. Официант приносит огроменный счёт. Все смотрят, как я отсчитываю на тарелку двадцатифунтовые купюры. Флоренс выходит за мной на улицу и бросается мне на шею. Мы обнимаемся, как никогда прежде, но без поцелуев. — Не забывайте про драконовские документы, которые отдел кадров заставил вас подписать при расставании, — напоминаю ей напоследок. — Мне жаль, что всё так плохо кончилось. — Может, и не кончилось, — говорит она и тут же поправляется, словно поймав себя на оговорке: — Я хотела сказать, что никогда не забуду. Ваших супергероев. Гавань. Вы все классные, — заканчивает она на весёлой ноте. Выйдя на проезжую часть, она останавливает такси, и дверца за ней захлопывается раньше, чем я успеваю расслышать пункт назначения. * * * Я стою один на раскалённой мостовой. Хотя уже десять вечера, тёплая волна ударяет мне в лицо. Наше свидание так внезапно оборвалось, плюс эта жара и выпитое вино, что я спрашиваю себя: а было ли оно на самом деле? И каковы мои дальнейшие действия? Переговорить с Домом? Она уже это сделала. Вызвать конторских преторианцев и обрушить гнев Господень на её друзей, которые мне видятся кучкой рассерженных подростков-идеалистов вроде Стеф, думающих только о том, как расшатать систему? Или не торопить события, спокойно прийти домой, выспаться и утром всё обдумать? Я уже готов реализовать последний сценарий, когда раздаётся рингтон служебного телефона, извещающий меня о срочной эсэмэске. Отойдя подальше от уличного фонаря, я набираю кодовые цифры. Источник КАМЕРТОН получил важные указания. Всем участникам «Звёздной пыли» собраться в моём офисе завтра в 7.00. И вместо подписи — символ, за которым скрывается Гай Браммел, временный глава Русского отдела. Глава 13 Все мои попытки выстроить правильную цепочку оперативных, семейных и исторических событий последующих одиннадцати дней обречены на провал. Мелкие эпизоды перемежаются со значительными. Истомлённые зноем лондонские улицы запружены разгневанными демонстрантами с флагами, в рядах которых и моя Прю вместе со своими друзьями-законниками левых взглядов. В воздухе гремят лозунги протеста. Надутые фигуры раскачиваются над толпой. Завывают сирены полиции и «скорой помощи». К району Вестминстера не подступиться. Трафальгарскую площадь не перейти. И какова же причина этого столпотворения? Британия постелила красную ковровую дорожку для американского президента, который приехал поиздеваться над нашими с таким трудом налаженными связями с Европой и унизить премьер-министра, которая его пригласила. * * * Утреннее семичасовое заседание в офисе Браммела — первое в безостановочной череде совещаний по операции «Звёздная пыль». Кроме незаменимого Перси Прайса, главы службы наблюдения, присутствуют сливки Русского отдела и Директората по оперативным вопросам. Дом отсутствует, и, что характерно, никто не интересуется причиной, поэтому я тоже помалкиваю. Грозную Мэрион из родственной службы сопровождают два солидных юриста в тёмных костюмах, несмотря на страшную жару. Браммел лично зачитывает последнее послание Московского центра Сергею. Ему надлежит обеспечить полевую поддержку для тайной встречи между важным московским эмиссаром (пол не указан) и ценным британским коллаборационистом (никаких подробностей). Собрание формально подтверждает мою роль в операции — и одновременно её ограничивает. Мне в этом видится рука Брина, или просто паранойя зашкаливает? Как руководитель подстанции Гавань я несу «ответственность за здоровье и действия Камертона и его кураторов»; все секретные коммуникации с Московским центром проходят через меня. Но ни одно решение Гавани не получит хода без одобрения Гая Браммела, временного главы Русского отдела. На этом официально мои обязанности резко обрываются, но как бы не так: не такой я человек, и далёкому Брину это известно лучше, чем кому бы то ни было. Да, я буду присутствовать на утомительных посиделках Сергея и его опекунши Дениз в зачуханной конспиративной квартирке рядом со станцией подземки «Камден-таун». Да, я буду сочинять для Сергея шифрованные тексты и играть с ним в шахматы допоздна в ожидании очередной двусмыслицы в эфире восточноевропейской коммерческой радиостанции, подтверждающей с помощью условленного кодового слова, что наше последнее любовное послание в Копенгаген обрабатывается. Но вообще-то я полевой агент, а не клерк и не соцработник. Даже будучи изгоем в Гавани, именно я придумал операцию «Звёздная пыль». Кто выпотрошил Сергея и почуял запах крови? Кто перебросил его в Лондон? Кто совершил паломничество к Аркадию и раздобыл исчерпывающие доказательства, что это не какие-то там обычные российские игры по перестановке стульев, а важная разведоперация, построенная вокруг потенциального или уже активного британского источника, возглавляемая Московским центром и персонально царицей нелегалов? В своё время мы с Перси Прайсом не раз ходили в разведку, точно как в поговорке, и не только за прототипом русской ракеты «земля — воздух» в Познани. Так что вряд ли кто-то на верхних этажах удивится, узнав, что спустя несколько дней после первого оперативного заседания по «Звёздной пыли» мы с Перси, скрючившись в кузове микроавтобуса прачечной, оборудованного новейшими чудесами современной наблюдательной техники, объезжаем все три района Северного Лондона, которые было предписано тщательно изучить московскому агенту Сергею. Перси окрестил их «Территорией Бета»,[10] а я возражать не стал. Во время разъездов мы вспоминаем старые дела, агентов, коллег и сами выглядим стариками. С подачи Перси я украдкой знакомлюсь с его доблестной командой наружных наблюдателей — привилегия, которую Главное управление категорически не одобряет, ведь в один прекрасный день они могут установить наблюдение и за тобой. Кульминацией нашего путешествия становится бывший храм, ожидающий сноса, на окраине «Территории Бета». Наше прикрытие — мемориальное собрание христианских душ. Перси удалось пригнать добрую сотню. — Поощрение моих ребят и девчат всячески приветствуется, Нат, — сообщает он со своим уютным лондонским выговором. — Они, конечно, преданы делу, но иногда работа изматывает, особенно в такую жару. Должен сказать, вид у тебя какой-то озабоченный. Имей в виду, мои ребята и девчата предпочитают весёлые лица. Они же просто наблюдатели, понимаешь? Так что ничего удивительного.