– Ху, ты уже успокоился? Держу пари, что ты уже слышал эти звуки в Китае! Расскажи-ка нам – почему тебя не слишком тонула эта какофония? – Ты прав, Берг, я уже сталкивался с подобными звуками, – кивнул тот. – Когда-то я жил в китайских больших городах. Когда зажиточный китаец заказывает каменщикам новый дома, он старается с ними не ссориться. А если начинает экономить на оплате, то может получить подобную гадость. Мастера-строители замуровывают в наружной стене дома пустую бутылку или часть глиняного кувшина – и скупой хозяин получает вместе с новым домом собственное привидение, которое воет по ночам или в непогоду. Причем найти такой сюрприз очень трудно – иногда для этого требуется разобрать полдома… – М-да, конфузия! – пробормотал Медников, продолжая прислушиваться к вою и стонам. – А чудится, что кричат живые люди… Или упокойники – нечистый их разберет! Берг оглянулся и обратил внимание, что Ефим и племянник исчезли. Он глянул на часы, повернулся к Федору: – Думаю, звуки продолжаются не более получаса? – поинтересовался он. – Да, примерно минут тридцать-сорок, – подтвердил Федор. – Вот и чудесно. Сейчас мы назначим дежурных на ночь и попробуем подремать до утра. Пока готовимся к ночлегу – Шаман-камень затихнет! Ну же, Мария Родионовна! Вы уже успокоились? Ночь прошла без происшествий – за исключением того, что путешественники почти до самого рассвета так и не смогли уснуть. Утром Агасфер, встав раньше прочих, вышел из зимовья и вскоре заметил Ефима и его «племяша» – те возвращались с места своей ночевки. – Как спалось? – насмешливо поинтересовался Агасфер. – Далеко ли пришлось убежать, чтобы не слышать, как нас тут гонял дух шамана? Ефим, пряча глаза, ничего не ответил. – Ладно, старик! Проехали… Насколько я понимаю, равнинная часть нашего путешествия скоро кончится, и мы углубимся в тайгу. Вот карта – покажи-ка мне, Ефим, самые опасные места нашего пути, удобные для нападения Замащикова. Если он, конечно, решит напасть… * * * Объезд первого разрушенного моста отнял у экспедиции много сил и времени. Просека в тайге для объезда была проделана явно наспех, движению повозок мешали высокие пни кое-как срубленных деревьев. Сваленные стволы лежали тут же, по обочинам лесной дороги, а их засохшие ветви и сучья порой занимали добрую половину дорожного просвета. Ни о каком легком преодолении таких участков не могло быть и речи. Тарантасы были покинуты: удержаться на повозках, то и дело наезжающих на пни и колдобины, не было никакой возможности. Ефим, Андрей и Масао, вооружившись крепкими жердями, шли впереди, убирая с дороги обоза мешающие сучья и отодвигая поваленные стволы. Жердями первопроходцы прощупывали землю под ногами, опасаясь заполненных водой коварных бочагов – лошади могли там поломать ноги. Линь, Безухий, «племяш» Ефима и Медников вели под уздцы лошадей. Берг расчехлил пулемет и придвинул на край телеги, возле которой шел, ящик с гранатами. Поглядывая по сторонам и прислушиваясь, он мрачно размышлял о том, что, решись бандиты Замащикова на нападение, они весьма быстро подавили бы сопротивление. Ханжикова шла по другую сторону повозки, держась за нее. Берг то и дело незаметно поглядывал на нее, чувствуя легкие угрызения совести от того, что уделял этой женщине мало внимания. Полтора года назад Ханжикова приняла самое живое участие в спасении той, кто когда-то был для Берга дороже всех на свете. Она пыталась спасти Настеньку без всякой корысти и расчета на благодарность… Не сумев спасти жизнь человека, достойно похоронила, сделав все, чтобы она осталась в людской памяти. Сколько же ей нынче лет? Красный командир Михаил Ханжиков никогда не называл возраст сестры – только мельком упоминал, что она в семье была старшей из детей. На мгновение прикрыв глаза, Берг восстановил в памяти недавнее чаепитие со знаменитыми булочками. Керосиновая лампа стояла на середине стола, и чаще всего в ее свете оказывались руки Марии Родионовны – изящные запястья, тонкие пальцы. Но изящество и тонкость – это было все, что осталось от прежней институтки. Жизнь в деревне неминуемо наложила на эти руки отнюдь не дворянскую припухлость суставов, сетку тонких морщин. Чуть заметные морщины залегли и на лице Ханжиковой – в основном возле глаз… Агасфер принялся прикидывать: рассказывая о визите в Иркутский Девичий институт наследника престола, Мария Родионовна упомянула о том, что сама танцевать с Великим князем чести не удостоилась – как и прочие воспитанницы младших классов. Цесаревич посетил Иркутск летом 1891 года – стало быть, ей в ту пору было не более 12 лет. А коли так – сейчас Ханжиковой было чуть за сорок, плюс-минус год-два. Берг грустно улыбнулся: когда она родилась, у него еще было две руки, и он в составе саперного полка возвращался в Петербург после победной Восточной кампании[32]. И Настеньку он еще не встретил. Вздохнув, Берг снова поразился тому, насколько все же неисповедимы пути-дороги судьбы! Подумать только: найти на затерянной в Сибири станции могилу дорогого человека… Приедь он в Тыреть, минуя Залари, его встреча с Ханжиковой не состоялась бы. Не состоялась бы эта встреча и в том случае, не познакомься он неделями раньше с красным командиром Михаилом, и не прими поручения передать сестре гостинец. Окажись Мария Родионовна малоразговорчивой и необщительной особой – он мог и вовсе не узнать о Настеньке… Повернувшись к Марии Родионовне, Берг ободряюще кивнул ей и едва удержался от улыбки, заметив, что она старательно держится рядом с повозкой так, чтобы ему не был виден ее «таежный наряд». Чуть раньше Агасферу и Федору стоило немало трудов убедить Ханжикову, что приличная ее положению зрелой женщины длинная юбка – далеко не лучший вариант дорожной одежды для прогулок по лесам. – Помилуйте, Михаил Карлович, да как же я буду выглядеть в этой экипировке? – ужасалась она, разглядывая предложенные ей запасные брюки Андрея. – И к тому же они мне явно велики! Вы же первый будете смеяться! – Клянусь – не буду! – уверял Берг. Последним весомым аргументом в пользу брюк для Ханжиковой оказался гнус, налетевший на путников сразу после того, как кавалькада въехала в густую тайгу. Агасфер заранее роздал спутникам москитные сетки и плотные перчатки, однако мерзкие насекомые жгли и сквозь одежду. Ханжикова, до последнего сопротивлявшаяся предложению сменить юбку на плотные штаны и сапоги, очень скоро стала задумчивой и, отстав, все же переоделась. Разумеется, самолюбию Берга льстило то, что новая знакомая напросилась в трудное совместное путешествие. И не давняя подруга в Тырети, не вынужденное прозябание в деревенской глуши было тому причиной. Для свидания с приятельницей более подходил железнодорожный транспорт, а станция Тыреть никак не могла претендовать на роль губернского центра. Мария Родионовна явно проявляла к нему женский интерес – но Берг отнюдь не обольщался на свой счет. Шестьдесят с хвостиком прожитых лет, инвалидность – помилуйте, да какая молодая, интересная и образованная женщина польстится на этакую развалину? Просто засиделась дамочка в таежной глуши и не хочет упускать возможность пообщаться с умным и интересным собеседником, поговорить по-французски и по-немецки, вспомнить прежние уютные и привычные времена… И наверняка про себя обижается, что свалившийся «с неба» кавалер не уделяет даме достаточно внимания, вздохнул Берг. Хотя их бросок через тайгу в Тыреть – отнюдь не романтическая прогулка. Должна понимать, что на нем лежит большая ответственность за людей, доверивших лидеру свои жизни. Прикинув невысокую скорость экспедиции, Берг понял, что они преодолевают не более чем версту в час – в самом лучшем случае. Бесконечные остановки для расчистки дороги раздражали, но с этим приходилось мириться. Через три часа после начала таежного этапа Берг догнал Ефима, чтобы узнать – скоро ли путники снова выйдут на тракт? – С полверсты до брода осталось. На тот берег ручья выйдем – там полегче будет: редколесье начнется, – буркнул из-под накомарника старик. – А там пара верст до старого пожарища. Для ночевки более удобного места ближе нету. К тому же и дождь к вечеру, Бог даст, пойдет. Если с ветерком – так и гнуса разгонит… – Дождь? Откуда знаешь про дождь? – не поверил Агасфер. – Кости ломит, господин хороший. Да и небо в просветах мутноватое – к дождю это! – Значит, полверсты до брода и там еще две, – подытожил Берг. – Точно знаешь? – Так что я, господин хороший, в энтих краях больше сорока лет охочусь. И каждое белкино дупло в здешней тайге знаю… Только миновали брод, как в подтверждение словам Ефима, начался дождь. И хотя погода осталась безветренной, гнуса стало действительно поменьше. Полегче стало и идти: густая тайга кончилась, и пней на дороге попадалось ощутимо меньше. Предвкушая близкий отдых, путники ускорили шаги. Лагерь разбили на южной стороне пологого холма, у самой границы давнего лесного пожара. Путники были настолько вымотаны трудным переходом через тайгу, что, наскоро поужинав, тут же разбрелись по палаткам. Берг принял решение дежурить по двое, и вместе с Медниковым остался у костра, завалив его грудой непросохшего валежника – для дыма. Ефим вызвался принять участие в дежурстве, однако Берг отрицательно покачал головой: только третьим! Извини, мол, брат: ты у нас человек новый. Ефиму была предложена «собачья» вахта в компании Безухого Ху и Масао – с двух часов пополуночи до рассвета. Старик поджал губы, но промолчал и лишь кивнул головой. Сдав вахту Безухому и Линю, в два часа ночи Агасфер добрался до своей палатки, растянулся рядом с сыном и тут же провалился в сон. Проснулся он от хлесткого выстрела, и тут же выкатился наружу с маузером в руке, навел его на охотника, держащего в руках винтовку. Однако рядом с Ефимом спокойно стоял Безухий, и Берг, переведя дыхание, опустил пистолет. – В чем дело, друзья? – Старик увидел косулю и загорелся ее подстрелить, – ухмыльнулся Безухий. – Я хотел его отговорить: расстояние слишком велико, даже для его оптического прицела. Но он был уверен… Берг обшарил биноклем противоположный край большой поляны. – Где ж косуля? – поинтересовался он. Ефим сплюнул: – Чудак ты, господин хороший… Даже если б я промазал – животина второго выстрела ждать бы не стала. Завалил я ее – в траве, должно. Пойду принесу… Выстрел Ефима разбудил всех. Из палаток выглядывали настороженные лица. Убедившись, что опасности нет, лица снова исчезли за пологами палаток. Ефим вернулся через полчаса, неся на плечах подстреленную добычу. Его встретил хор поздравлений с удачным выстрелом. Охотник принимал поздравления с видимой обидой, но в его голосе проскальзывали горделивые нотки. Взяв на себя обязанности охотника и снабженца экспедиции, он не ударил в грязь лицом и сумел подстрелить косулю, выскочившую из густой поросли почти за полверсты. Подвесив тушку на еловый сук, Ефим мастерски быстро освежевал добычу, завернул ее в чистую тряпицу и поднес к костру. За завтраком Медников озвучил вопрос, который «висел на языке» у всех путников: далеко ли до Тырети? – Теперь уже близко, – оскалился Ефим. – Пал минуем, и аккурат на Московский тракт выйдем. До следующего порушенного моста верст шесть будет, от него брод совсем близко… – Снова по тайге идти надо будет? – с безразличным видом поинтересовалась Ханжикова. – С полверсты, не более, – успокоил охотник. – Дай-кось карту, мил человек! Глядите: вот тракт. Тайга тут не нарисована, но она врезается в тракт словно языком, вот здесь. А мы чичас вот здеся – видите речку? Уразумели, господа хорошие? Скоро тайга и вправду словно расступилась, сменилась веселыми березовыми и осиновыми рощицами. Позабыв про свой «неподобающий» наряд, Ханжикова шла рядом с Бергом, расспрашивая его про Японию. – Значит, вы так и не встретились со своим японским другом, господин Берг? С посланником Эномото? А вы пытались его найти? Упомянув о том, что какое-то время жил в Японии, Берг в дальнейших разговорах с Марией Родионовной старательно обходил причины, по которым он там оказался. А Ханжикова, задав один раз вопрос на эту тему и получив весьма уклончивый ответ, сделала для себя выводы. – Если честно, то нет, – признался Агасфер. – Во-первых, прошло так много лет. Во-вторых, я попал в эту страну незадолго до начала войны, когда японское общество было отравлено подозрительностью к иностранцам и шпиономанией. Эномото после своего возвращения из России и Китая занимал в стране высокие посты, и мои поиски могли сослужить другу плохую службу. Я очень не хотел стать для него причиной неприятностей по службе, и вот… – Значит, мадам Соколова, не случись с ней ужасного несчастья и доберись она полтора года назад до Японии, не нашла бы там ни его, и вас, – кивнула Ханжикова. – Скорее всего, да, – вздохнул Агасфер. – Тем более что Эномото скончался в 1909 году, в своем доме. Об этом писали японские правительственные газеты. Я послал его семье из Шанхая венок – анонимно, конечно. – Очень грустная история, Михаил Карлович. Простите меня, если я бережу ваши старые раны – но поступок мадам Соколовой, рвавшейся к своему Мишелю через снега, кровь, боль и ужасы войны, не может не восхищать. Она не очень откровенничала со мной, когда была в сознании, но… Не могла же я заткнуть уши, когда она бредила вами… – Не извиняйтесь, Мария Родиновна, – успокоил собеседницу Берг. – Время лечит даже самые болезненные раны. Конечно, я был шокирован известием о том, что в Заларях похоронена моя первая невеста. Но… Поймите меня правильно: после Настеньки у меня была другая. Жена и мать моего единственного сына. Вторая Настя заслонила первую… Некоторое время Берг и Ханжикова шли молча, изредка бросая друг на друга короткие испытующие взгляды. Наконец, Берг легко тронул спутницу за руку: – Вы деликатны, Мария Родионовна. И не спрашиваете меня – почему я так и не сделал попытки найти свою первую любовь. Не так ли? – Вы страшный человек, Михаил Карлович, – слабо улыбнулась она. – Мне иногда кажется, что вы читаете самые потаенные мысли. Вашим близким наверняка трудно рядом с вами… Но вы правы: от мадам Соколовой я знаю, что после смерти ее мужа она жила с отцом и тремя сыновьями в Крыму. И однажды узнала, что вы издали наблюдаете за ней. Она узнала об этом поздно, вы уже уехали к поезду. Она попыталась догнать вас. Догнала – и не смогла удержать, вы уехали… Почему, Михаил Карлович? Ведь все могло кончиться как в доброй сказке! Вы просто струсили? Берг от неожиданного вопроса даже слегка споткнулся, изумленно поглядел на спутницу. – Значит, со стороны мой поступок выглядит именно так? – помолчав, спросил он. – Не знаю. Я спросила у вас, чтобы не строить предположений на сей счет… Мне кажется, что если мужчина бросает женщину, то это признак того, что он боится чересчур привязаться к ней. В общем, если не хотите, можете не отвечать, Михаил Карлович. – Отчего ж? Отвечу… Видите ли, Мария Родионовна, в те давние времена у меня было весьма опасное ремесло. Оно было опасным не только для нашей команды, но и делало уязвимыми близких нам людей. В нашу команду брали только холостых сотрудников. Собственно, иметь семью не возбранялось, но… Были случаи, когда враги использовали родню и близких как инструмент давления…Простите, я не вправе говорить об этом подробно даже сейчас… В общем, как-то вот так! Помолчав, Берг добавил: – А может, вы правы – может, струсил… Но теперь о своем решении не жалею, – Агасфер кивнул на Андрея. – Пойди все по-другому – у меня бы не было такого сына…