– Ничего там интересного нету, – отрезал старик. – Плохое место! Кабы знал, что туда собираетесь – подумал бы трижды, идти с вами али нет. – Ты же православный, – убеждал Берг. – Стало быть, не должен бояться бурятских сказок о злых духах! Всякая чертовщина – это сказки, выдумки людские. Всему на свете есть научное объяснение. – И православным диавол козни строит, – не соглашался Ефим. – Люди недаром тех мест избегают. И потом: у Шаман-камня не только дух бурятского шамана шныряет. От духа крестом оборониться можно, а вот как ты от Костьки Замащикова оборонишься, ежели он со своей ордой на тебя там насядет? – Ага! Значит, люди Шаман-камня боятся, а Замащиков плюет на суеверия? – Не знаю, на что он плюет. А вот твоя «кспедиция», господин хороший, его наверняка приманит. – Почему ты так думаешь, Ефим? Мы твоему Замащикову не враги. И сокровищ у нас с собой нету – для чего ему на экспедицию нападать? Старик долго молчал, шмыгал носом, рассматривал свои корявые пальцы. – Мало ли? – наконец нехотя буркнул он. – Вот хотя бы телеги твои чудные, господин хороший. Я седьмой десяток небо копчу, а такого чуда сроду не видал! Никакой крестьянин от таких не отказался бы. Легкие, проходимые, на «дутиках»! И Костьке они наверняка глянутся… – Нам транспорт и самим нужен, Ефим. Мы хоть люди и мирные, а за себя постоять можем. И партизаны наверняка знают, что у нас и оружие имеется. Если не дураки, то поостерегутся нападать. Вот разве что из-за дополнительной приманки Замащиков на рожон полезет, – закинул удочку Агасфер. – Это что за приманка такая? – попался Ефим. – Это ты со своим «племяшом», мил человек, – вздохнул Агасфер. – Ты вот молчишь, а я ведь знаю, что он за вас награду в Заларях объявил. Лошадей крестьянам пообещал, если тебя ему выдадут. Что, не знал? – Не глухой, слыхал… – А вот я голову сломал, Ефим, – признался Агасфер. – Не могу догадаться, отчего он охоту на вас объявил? Где ты с Вадимом ему дорогу перешел? И почему ты вчера к нам в лагерь с оружием пришел, о чем поспрашивать меня хотел – ты ведь так и не сказал! – Вот пристал! – рассердился Ефим. – Не лезь ты в мои дела с Замащиковым, господин хороший! Сам как-нибудь разберусь. А коли полагаешь, что из-за меня с Вадимом неприятности поиметь можешь – зачем звал? Мы и сейчас уйти можем… Берг прикусил губу и прищурился на охотника. – Вот что, Ефим. В одном ты прав: что у тебя с Замащиковым – не мое дело. Но твой ночной визит с винтовкой – извини, мое! Ты не кого-нибудь, а меня под прицелом держал. И я хочу, имею право знать: зачем приходил? Ефим неожиданно рассмеялся, ощерив неровный ряд крепких желтоватых зубов. – Язва ты… Твоя взяла, господин иностранец. Насчет Тырети хотел попытать: зачем она тебе сдалась? – А что тебе Тыреть? Не на твою же заимку я идти планировал! Маршрут тебе мой не понравился? Почему? – Язва ты! – повторил Ефим. – Просто интересно было, и все! Ты ж Шаман-камнем интересуешься? Вот и мне интересно было… – Ну, раз так, – Берг решил ослабить давление. – Нас не сама станция Тыреть интересует, а дорога туда. Мы – ученые, от советской власти дозволение получили на свои исследования, по дороге взрывы производить будем, для исследования земли. Ясно? Чтобы не тратить время на новую остановку, Агасфер решил тут же, на месте отдыха, провести первые «сейсмологические испытания». Пробурили три неглубоких скважины, оставили у них Линя и Безухого с гранатами. Отъехав с полверсты, Берг установил и запустил сейсмографы и дал сигнал китайцам. Ханжикова, Варнак и Ефим с «племяшом» глядели на «священнодействия» экспедиции столь серьезно и уважительно, что Берг почувствовал что-то вроде угрызений совести за свою мистификацию. Тронулись дальше, и вскоре, следуя указаниям Федора, свернули с тракта на малоезженую, еле видную колею к Шаман-камню. По мере приближения к величественной белой скале, основание которой скрывали могучие кедры и густой кустарник, становилось прохладнее: караван теперь ехал в тени одинокого горного образования, вдоль каменистого ложа говорливой речки. Сбежав по пологому берегу к реке, Андрей зачерпнул рукой воду, попробовал и изумленно покачал головой: она оказалась необычайно холодной. Варнак поспешил дать объяснение: Черную Тагну подпитывают многочисленные родники, выходящие на поверхность вдоль ее ложа. Кавалькада остановилась неподалеку от подножия одинокой скалы. Путники, задрав головы, почтительно созерцали огромный каменный грязно-белый массив, вздымающийся на высоту не менее сотни саженей[31]. Густой лесной массив скрывал подножье скалы примерно на четверть, еще 10–15 саженей неровной поверхности были облеплены редкими кустиками, отчаянно цеплявшимися за расщелины. Линь указал Бергу на выступ скалы чуть выше вершин кедров: – Хозяин, я хочу забраться туда и осмотреться. Берг тут же припомнил наблюдателя, следившего за экспедицией, и кивнул головой. – Только будь осторожен, Линь! Ефим покачал головой: – И не жалко тебе парнишку, господин хороший? Хоть и китаёза, а все ж человеческая душа! Он ведь в самое шаманское гнездо собрался лезть! Оттуда, со скалы, шаман заклятья свои творил… Берг перевел вопросительный взгляд на Федора. Тот пожал плечами: – Я залезал на площадку перед выемкой в скале. Ничего там особенного нету: следы от старых кострищ, кости какие-то… Забраться наверх можно, но трудно. А уж спускаться и того сложнее. Впрочем, если парень молодой… Только пусть не сидит наверху слишком долго, – предупредил Варнак. – Подъем до «гнезда» займет около часу, на спуск кладите все полтора! А темнеет сейчас очень быстро… – Понял, Линь? Но зря не рискуй, – решил Берг. – Возьми ракетницу, если что – подашь сигнал… Федор, а вы говорили, что тут есть какие-то избушки? Боюсь, что в повозке ночью Мария Родионовна может замерзнуть. – Так вот же зимовья, – Варнак указал на два бревенчатых сруба, почти незаметные в тени огромной скалы, на фоне темных стволов. – Выбирайте любое, сударыня! – галантно предложил Ханжиковой Агасфер. – А все остальные будут ночевать во второй избушке. – Ну уж нет! – передернула та плечами. – Одна в таком жутком месте? Ни за что! Порешили на том, что ради единственной дамы мужчины в избушке потеснятся и повесят занавес. Распределили обязанности по подготовке ночлега. Андрей, Ханжикова и Варнак вызвались навести порядок в избушках, в которых давно никто не бывал, Ефим захватил винтовку и ушел, кликнув «племяша»: – Как хотите, господин хороший, а я диаволу на радость тут ночевать не стану! Во-н в том колке березовом с Вадимом попозжа устроимся на ночь. Берг только пожал плечами. Он вместе с Медниковым решил устроить внеочередной смотр и смазку оружия экспедиции. А пока с беспокойством следил за карабкающимся по скале Линем. Как и предсказывал Федор, он довольно быстро добрался до шаманского «гнезда», помахал оттуда рукой и сразу начал спуск. Вернувшись, доложил: – Камень мягкий, много дырок. В трудных местах ступеньки вырублены и железные кольца вбиты – чтобы держаться. – А что видно сверху? – многозначительно поинтересовался Берг. Линь понял, что Агасфер имеет в виду слежку, примеченную еще днем. И отрицательно покачал головой. Безухий отправился в ближние заросли за хворостом для печек и костра. * * * За растянувшимся ужином главной темой разговоров, разумеется, стала всякого рода мистика. Ефим и его спутник по-прежнему сидели в сторонке от костра и в беседе участия не принимали. Отказался старый охотник и от предложенной Бергом жестянки с мазью от таежного гнуса. Когда сумерки сменились кромешной тьмой, которую едва пробивали яркие звезды на безоблачном небе, паузы в разговорах стали длиннее. Собравшиеся у костра то и дело вглядывались в темноту, прислушивались – хотя Федор еще засветло предупредил, что таинственный плач и стоны у Шаман-камня начинают звучать только после полуночи. Но пока было слышно только хлопотливое журчание бегущей воды. Ближе к полуночи по каменистому руслу реки от Шаман-камня поползли языки тумана. Они росли, клубились и вскоре затянули сырой мутной пеленой все ущелье. Старый Ефим перекрестился: – Шаман проснулся. То дых его смрадный из берлоги евонной несет… Держа в одной руке часы, Федор затряс головой: – Никакого смрада, как можете убедиться. Шаман-камень покрыт трещинами, имеет много полостей. За день камень нагревается на солнце, к ночи остывает. Теплый воздух смешивается с холодным у подножья – вот вам и туман-с! Ефим только сплюнул. – Скоро поднимется ночной бриз, – продолжал Федор. – И тогда мы услышим нечто… Давайте немного помолчим, господа! Наступившую тишину подчеркивало лишь потрескивание угольков в костре да далекое уханье филина. Вдруг внезапно коротко заржала лошадь, и почти все от неожиданности вздрогнули, с опаской глядя на обступившие поляну темные громады деревьев. По их вершинам пронесся порыв ветра. – Смотрите, смотрите! Туман над речкой исчез, – протянул руку Медников. – Слышите? – Безухий Ху поднялся на ноги. – Там кто-то есть, Берг! И тут ветер донес до путников легкий шепот, шедший из зарослей у подножья Шаман-камня. Шепот становился все громче и превратился в протяжный стон. Ханжикова спрятала лицо на плече у Берга и заткнула пальцами уши. Стон внезапно сменился многоголосым рыданием, а минутой позже его сменил жуткий вой. По верхушкам кедров снова пронесся порыв ветра. Ефим, беспрерывно крестясь, вскочил, подхватил винтовку и потянул «племянника» от костра: – Вадька, бежим! Нечистый рядом! Медников Федор тоже крестились. Даже Безухого била крупная дрожь. Масао, вскочив и чуть пригнувшись, глядел по сторонам. Линь и Андрей перебрались поближе к Бергу. – Буряты утверждают, что это плачут дети и женщины племени, в котором погибли их мужья и отцы, – опомнившись, чуть дрожащим тенорком заговорил Федор. – По преданию, они в походе попали под горный обвал, и их накрыло землей и камнями… Закончить Варнак не успел – ущелье вдруг снова наполнилось призрачными стонами и плачем, заглушившими его голос. Люди у костра – за исключением Берга – озирались по сторонам, пытаясь определить источник звуков. Казалось, что они плывут отовсюду. Агасфер тоже поднялся на ноги, раскурил свою «манилу», и успокаивающе поднял руки: – Спокойнее, господа! Никакая это не чертовщина! Линь, когда ты лез на скалу – не заметил ли в камне глубоких трещин, промоин или пазух? Тот кивнул. – Господа, успокойтесь! – снова попросил Берг. – Я ожидал чего-то подобного. Правда, акустика здесь гораздо сильнее, чем я предполагал, но в целом звуки предсказуемы. Никакая это не дьявольщина. Камень скалы здесь очень мягкий, а сам горный массив достаточно древний. Наш юный друг только что подтвердил мне, что в скале есть трещины и промоины. Думаю, что многие и них достаточно глубокие или даже сквозные. С наступлением ночи воздух начинает остывать, но происходит это неравномерно. Холодный воздух «стекает» по скале вниз, смешивается с теплыми потоками из расщелин и горных складок и возникают эти звуки. Это природное явление, господа!