Ляпунов с самого начала своего назначения военным губернатором столкнулся с невозможностью выезжать в Петербург и даже в Хабаровск, в ставку генерал-губернатора Приморской области – для личных докладов о положении дел. А без этого и думать было нельзя о благоприятной оценке его тщания на новой должности. Недаром в народе говорят: под лежачий камень вода не течет! Соответственно, не текли ни награды, ни высочайшее монаршее благоволение, ни начальственное одобрение. Текли одни доносы да кляузы. Федор Федорович фон Бунге сразу понравился новому губернатору: он был хоть и велеречив, подобно многим статским, однако при этом деловит. Недаром же его высокопревосходительство Гродеков рекомендовал фон Бунге для исполнения должности выездного товарища прокурора при Приморском окружном суде на Сахалине. К тому же Федор Федорович был человеком поистине энциклопедических знаний во многих областях. Самое же главное – он, как и Ляпунов, был из судейских. Сразу по приезду Ляпунова, фон Бунге высказал ряд советов и пожеланий новому хозяину острова, предоставив тому в самом скором будущем убедиться в верности своих предложений. Это Ляпунов оценил и, хлопоча перед столицей и генерал-губернатором Приморья о введении в административную лестницу новой штатной ступени, имел в виду прежде всего фон Бунге. Познакомились фон Бунге и Берг на обеде у генерал-губернатора. Узнав о целях приезда инспектора на Сахалин и его полномочиях относительно выявления причин неуклонного роста тяжких преступлений, Бунге сам изъявил желание поработать с ним в одной упряжке. Агасферу как воздух был необходим рядом с собой человек, знающий оперативную обстановку в округе и на острове, и поэтому он с радостью принял предложение о сотрудничестве. Как выяснилось, фон Бунге занимал один из кабинетов полупустого полицейского управления, и однажды за обедом посоветовал генерал-губернатору поселить инспектора там же, а заодно предложить тому должность чиновника для особых поручений. – Но у меня уже есть такой чиновник, – не сразу понял своего помощника Ляпунов. – Ваше высокопревосходительство имеет в виду Николая Михайловича Соколова, подпоручика линейного батальона? Помилуйте, господин генерал-губернатор! Он же занимается чисто военными делами. А Берг будет заниматься делами гражданскими, в том числе и поселенческими. – А штатное расписание? – Вы не обязаны согласовывать с Приморьем весь свой аппарат, ваше высокопревосходительство. У нас в управлении имеется несколько вакантных должностей, десяток служащих находится в долгосрочных отпусках! Я уверен, что Павлин Порфирьевич найдет возможность для некоторой временной финансовой перестановки. Бухгалтер управления островом Павлин Порфирьевич Меркушев, присутствующий на губернаторском обеде и тут же отозванный в сторонку для короткого совещания, возражений по финансовой части в планируемом назначении не усмотрел. – Да и Бергу приятнее будет ваше внимание, Михаил Николаевич, – продолжал фон Бунге. – Жалование-то у чиновника для особых поручений и смотрителя поселений несравнимо! На том и порешили. Вернувшись за стол, генерал-губернатор тут же предложил тост за успехи новой штатной единицы. ⁂ Бегло просмотрев дело Соньки Золотой Ручки, Агасфер задумался. Видимо, начинать надо было все же не со знаменитой аферистки, а со статистики. Перебрав взятые у Бунге папки, он обнаружил, что все данные о преступности на острове за годы пребывания здесь мадам Блювштейн носят общий характер. Нет, так ее след не обнаружить! Нужно делать выборку – исходя из того, что Сонька по мелочам никогда не работала. Наиболее громкие жертвы ограблений, приписываемых ей, – лавочники и ростовщики – Никитин и Юровский. Островные богатеи не самого высокого разбора, как говорится. Но ведь наверняка на Сахалине есть и более богатые клиенты для Соньки – почему она выбрала именно их? Агасфер походил по кабинету, где старательные арестанты-уборщики явно не пожалели воды – часть половиц еще не просохла. – Нужно составить список всех богатых людей острова, включая и тех, кто уехал отсюда несколько лет назад, – вслух подумал Агасфер. – Не исключено, что были и неудачные попытки ограблений, о которых несостоявшиеся жертвы предпочитают молчать… И еще: почему бы не предположить, что несколько более или менее крупных ограблений были все-таки совершены, но их жертвы по каким-то причинам молчат? Решив не откладывать дело в долгий ящик, Агасфер нанес визит начальнику полицейского управления Выставкину. – Василий Васильевич, у меня к вам, как к профессионалу, есть несколько вопросов. – Слушаю вас внимательно, господин фон Берг! – Первое: я попрошу вас – лично вас! – составить список богатых сахалинцев. Тех, кто мог или может стать жертвой ограбления. Включите, пожалуйста, в этот список и тех, кто уехал с острова – ну, скажем, с 1890 года. Второе: не могло случиться так, что ограбленных больше, чем известно официально? И что они по каким-то причинам не заявили о своих претензиях? Выставкин пристально поглядел на визитера, подумал. – С первым вопросом проще, – покачал он головой. – Крупных коммерсантов у нас немного: братья Бородины, Есаянц и Ландсберг. – Нет, вы меня, боюсь, не поняли. А если бы не случилось беды с Никитиным, с Юровским – вы бы включили их в этот список? – Никитина – пожалуй. А вот Юровский… Его ограбление стало неожиданностью еще и потому, что никто не подозревал о наличии у него столь крупных сумм. Избенка – так себе, ходил вечно в каких-то отрепьях. Как, впрочем, и его жена… – Вот! Вот именно, господин Выставкин! Меня интересуют именно такие, скрытые богатеи. Кто не афиширует свои немалые доходы. Но какие-то слухи обязательно должны ходить. Как наверняка ходили они и о Юровском. – Юровский попал на остров арестантом, был осужден как фальшивомонетчик. В тюрьме взял на откуп майдан – знаете, что это такое, господин Берг – быть в камере майданщиком? – Слыхал, знаю! – нетерпеливо прервал начальника Агасфер. – Стало быть, первоначальный капитал он составил, скорее всего, в тюрьме. А, выйдя на поселение, занимался практически тем же, но почти открыто. Но сколько тюрем на Сахалине, Василий Васильевич? И в каждой – несколько камер, не так ли? Стало быть, на Сахалине обитают десятка два-три вышедших на поселение бывших майданщиков. Меня интересуют эти люди! А также слухи, сплетни, даже нечаянно оброненное слово. Выставкин пожал плечами – словно поежился. – Трудный вопрос, – наконец выдавил он. – Вам бы адресовать его начальникам тюрем… – Они назовут нынешних майданщиков. До тех, кто уже отсидел, им, полагаю, и дела нет. Может, все же посоветуетесь с рядовыми полицейскими? Начальниками участков, городовыми, околоточными? Агентура у вас имеется? Между прочим, это одно из основных направлений работы полиции во всем мире. – То в мире, – уныло возразил Выставкин. – А здесь каторга, господин Берг! У нее, извините, свои законы. Тут за одно подозрение, что человек «руку начальства держит», топором башку вмиг расколют. Какая тут агентура?! Через четверть часа, наслушавшись уверток и отнекиваний Выставкина, Агасфер убедился, что начальник Александровского окружного полицейского управления либо совершенно случайный человек на своем месте, либо чересчур хитер и знает гораздо больше, чем говорит. Фон Бунге, к которому заглянул Агасфер после визита к Выставкину, почти все идеи приезжего понравились. Однако он тут же признал, что составить список богатеев – задача весьма и весьма непростая. Тем более для нового на Сахалине человека. Еще больше понравилась фон Бунге идея выявить ограбленных, которые по каким-то причинам не заявили о том, что пострадали. Но… – Промолчав сразу, они будут молчать и сейчас, – развел руками помощник губернатора. – Каторга, милый мой человек! Каторга! Здесь может дать результат только агентурная работа, как вы и говорите. Но созданием сети осведомителей, боюсь, у нас на острове никто и никогда не заморачивался. Вот что, голубчик, попробуйте-ка вы поизучать дела про убийство и ограбления Никитина и Юровского. Знаете, может, на свежий глаз какую-то зацепочку и обнаружите. Да! И обязательно посмотрите первое дело, когда подозрение пало на Соньку. Я имею в виду торговца Махмутку. Ограбление в том деле не значится, только убийство. Но деньги-то пропали! И немалые! А с Выставкиным построже, господин инспектор! Построже! Через полтора часа, несколько раз пересмотрев дело Махмутки, Агасфер снова направился к Выставкину. На сей раз он говорил с ним сугубо официально. – Мне нужно допросить вот этих людей, господин начальник полиции. – Он положил на стол лист бумаги с коротким списком. – Извольте обеспечить. И побыстрее, пожалуйста! – А-а, по Махмуткиному делу! – едва глянул на список Выставкин. – Да их сорок раз допрашивали! И лет-то сколько прошло с 1887 года! Разве вспомнишь! – Вы же сразу вспомнили, – сухо оборвал Агасфер. – Сожительнице Махмутке и доносчику Сергеичеву дали тогда по десять лет. Новый сожитель Зои, Колыванов, от ответственности был освобожден за недоказанностью. На тот период ему было лет 30. В общем, сегодня же, к трем часам пополудни, обеспечьте привод указанных лиц! И, не слушая робких ссылок Выставкина на занятость, Агасфер круто повернулся и вышел. Памятуя о том, что генерал-губернатор Ляпунов характеризовал Федора Федоровича фон Бунге как великого законника, знающего «Уложение о наказаниях» едва не наизусть, он решил еще раз зайти к нему, чтобы посоветоваться по весьма щекотливому вопросу. Выслушав Агасфера, фон Бунге схватился за голову: – Голубчик, о какой компенсации вы говорите?! Нет, теоретическая вероятность возмещения вреда каторжнику, осужденному напрасно, либо с грубым нарушением процессуальных норм и законодательства, существует. Но на практике лично я не слышал ни об одном прецеденте. Статья 678-я[72], если не ошибаюсь, обязывала судей, вынесших неправосудный приговор, возместить осужденному материальный ущерб, а также выплатить определенную в законе сумму денег. Впрочем, голубчик, я не намерен вас мучить далее. Скажу вам проще, как написал недавно великий литератор Гоголь: в данном случае судья должен уподобиться той самой унтер-офицерской вдове, которая якобы сама себя высекла! Короче говоря, ни один здравомыслящий судья на такое дело не пойдет… Ежели ему начальство не прикажет! Но, уверяю вас, голубчик, ежели вы добьетесь такого, то никогда больше не станете другом этого судьи, ха-ха-ха! Чтобы немного отвлечься от умственной работы, Агасфер решил прогуляться по поселку и вышел на улицу. Пост – бывшая Александровская сельхозферма – без пригородных поселков оказался небольшим, и за два часа неторопливой прогулки Агасфер заглянул в самые крупные магазины Есаянца, братьев Бородиных и Карла Ландсберга. Из хозяев в магазинах присутствовал один Ландсберг, обслуживающий покупателей вместе с приказчиками. Приглашать его на беседу Агасфер не стал, ограничившись зрительным впечатлением. Ландсберг понравился ему своей доброжелательностью, неизменной и к женам чиновной братии Сахалина, и к бедно одетым поселенцам, робко заходящим в добротный, солидно обустроенный магазин за куском хозяйственного мыла или парой фунтов гвоздей. Впечатление добродушия портили лишь глаза цвета стали, в которых никогда не появлялась улыбка. Впрочем, Агасфер был заочно знаком с Ландсбергом по книге литератора Чехова, посетившего остров несколько лет тому назад. Подумав, Агасфер решил, что Сонька и ее банда никогда не осмелились бы сунуться к человеку с такой внешностью. На базарной площади Агасфер насчитал с полдюжины трактиров и вдвое больше лавчонок – во всех них хозяйничали бойкие нахальные личности, как будто только вчера спрыгнувшие с тюремных нар. Вероятно, так оно и было, решил Агасфер, подивившись «близорукости» начальника полиции. В двух из пяти лавочек и трактиров, куда он заглянул, хозяева, не слишком стесняясь посетителей, практически в открытую принимали в заклад от пьяных оборванцев какую-то одежную рухлядь, карманные и настенные часы, ношеные сапоги со следами крови… Неприятно поразило Агасфера и количество попрошаек в посту, а более того – их формулировка подаяния. Особенно услышанная впервые: – А позвольте вас «подстрелить», господин хороший! Голос раздался откуда-то сзади, и Агасфер, не оборачиваясь, нащупал рукоятку маузера, заткнутого за ремень брюк на правом бедре. Однако, обернувшись, он узрел всего-навсего добродушно осклабившегося оборванца, протягивающего за мелочью ладонь лодочкой. Услыхав через несколько шагов про дозволение «подстрелить», Агасфер за маузер больше хвататься не стал, но полушутя-полусерьезно, вручая гривенник, предупредил: – Что это у вас тут за присказка такая – «подстрелить»? Да еще сзади норовите подкрасться… Новый человек, не разобравши, и всерьез ведь этакое принять может! – А по мне, господин хороший, дык хоть и всерьез пальнешь! – беззаботно ответил оборванец. – Чем такая жизня, может, лучше и смерть! – Но ты же не на хлеб просишь! – Агасфер быстро оценил синюшность и одутловатость лица, характерный запах перегара. – На водку! Разве нет? – На нее, родимую! – не стал ломаться оборванец. – А поговорить за такую жизнь? – предложил Агасфер. – Вон кабак, пошли – штоф тебе возьму, коли интересным разговор выйдет! – А об чем балакать станем? – оживился оборванец. – Об жизни? – И «об жизни», и о Соньке Золотой Ручке, если что интересное про нее и ее свиту знаешь… – Об Соньке не стану! – оборванец резко остановился, поглядел на Агасфера уже не пьяным, а тоскливым взором. – Сонька и есть Сонька. И тебе, господин начальник, ни к чему антирес проявлять! – Пошли-пошли! – Агасфер крепко взял оборванца за рукав. – Вещицу одну хочу в залог кабатчику сдать – и робею, непривычен! А ежели ты поможешь – «слам» пополам! – Ну, пошли тогда… А что за вещица? Агасфер вынул из кармана портсигар, а из него – крохотный золотой самородок, коим разжился еще в Иркутске. Портсигар, под жадным взглядом оборванца, небрежно сунул обратно в карман сюртука. – Золото?! – перешел отчего-то на шепот оборванец. – Откель? – А тебе не все равно? Ну, назову я, допустим, речку Лангери… – Спрячь! Пошли! Пополам, говоришь? Смотри, начальник, не обмани! Грех на тебе большой будет! В кабак оборванец вошел выпрямившись, с достоинством. Низкая избенка с окнами-щелями была почти пустой, только пропитанной кислыми водочными ароматами. – Трофима покличь! – по-хозяйски распорядился оборванец половому, лениво гоняющему метлой стружки по полу. – Да штоф пока принеси. Редьки, капусты… Половой открыл было рот, чтобы ответить руганью, однако, оценив чистую одежду спутника оборванца, спорить не стал. Прислонил метлу к стене и нырнул за прилавок. – Ты садись пока! – перехватив инициативу, распорядился оборванец. – Щас скажу, чтоб скатерть принесли! Половой и впрямь принес нечистую белую тряпицу, расстелил перед Агасфером и его спутником, поставил на тряпицу водку и две миски с соленой редькой и капустой и замер рядом, то ли ожидая дальнейших распоряжений, то ли приглядывая, чтобы посетители не мотнули в двери со штофом, «скатертью» и прочей добычей. Через малое время, зевая, из-под прилавка вынырнул костистый мужик со стрижкой под горшок, в господском жилете, молча сел напротив гостей, уставился на гостей мутноватым взглядом.