– Обойдемся без этих нежностей, я полагаю. Итак, мы с вами остановились, господин барон, на том, что «Кунст и Албертс» вряд ли возьмутся за несвойственное им консервное дело. Однако я знаю во Владивостоке человека, который будет весьма заинтригован вашим предложением! Вы еще не знакомы с Яковом Лазаревичем Семеновым?[38] Нет? Ну, мы в самое ближайшее время исправим это досадное упущение, и я представлю вас ему! По сути дела, это первый гражданский обитатель порта Владивосток и первый же местный городской староста, добросовестно исполнявший свои обязанности не то пять, не то шесть лет около полувека назад. Но самое важное для вас вот что: он давно, по моим данным, присматривается к рыбоконсервному делу и, живя здесь, даже имеет основную факторию на Сахалине, в селении Маука[39]. Подобрав веточку, Даттан схематически изобразил остров-рыбу, поставив жирные точки в трех местах. – Географически это западное побережье Сахалина, расположенное ближе к Корсаковскому посту, нежели к каторжной столице, Дуэ, – продолжил он. – Любопытно, что, имея «каторжную прописку», семеновская фактория – очень уединенное место. Да и каторжников на его промысле вы, если попадете туда, не увидите: Яков Лазаревич предпочитает привозить сезонных рабочих из Японии, да еще использовать труд местных айнов, из-за чего постоянно конфликтует с сахалинским губернатором и островным начальством. Впрочем, не буду забегать вперед: господин Семенов сам расскажет вам все, что посчитает нужным. Кстати, а упомянутые вами бумаги по норвежскому контракту вашего батюшки у вас при себе, барон? Отлично! Однако по изложенной выше причине я не рекомендовал бы вам являться к Семенову в мундире тюремного ведомства! Оденьтесь в цивильное, и вас примут гораздо любезнее, господин барон! Даттан вынул часы с дарственной гравировкой старших партнеров и показал циферблат Агасферу: – Однако время-то почти обеденное! И еще у меня, признаться, в ушах звенит от непрерывной пальбы! Может, мы уговорим Анастасию Васильевну прервать на сегодня свои стрелковые упражнения и направимся куда-нибудь в более тихое место? А вечером, как водится, встретимся под сенью «Немецкого клуба»! Насколько Агасфер успел изучить за несколько дней Адольфа Васильевича Даттана, более тихое место означало для него склады и конторские помещения компании. Было очевидно, что, получив благословение старших партнеров на обхаживание гостей, освобождения от исполнения своих прямых должностных обязанностей главный прокурист не имел. Поэтому, водя Агасфера и Настю как бы с экскурсионными целями по обширному хозяйству «Кунста и Албертса», он то и дело отвлекался: то просматривал расчеты подчиненных, то выспрашивал их о сделанном. От всего этого Агасфер чувствовал себя не слишком удобно – помогая Настеньке собрать ее стрелковое снаряжение и расплатиться со слободским мальчишкой-помощником, он нашел возможность шепнуть супруге: – Откажись. Сошлись на усталость, милая… Та еле заметно кивнула. Даттан, услыхав от Настеньки жалобу на разболевшуюся голову, тут же порекомендовал ей отправляться в гостиницу и немного отдохнуть в тишине. При этом он – уже украдкой – снова глянул на часы. – Адольф Васильевич, вы можете воспользоваться нашим экипажем, – немедленно отреагировал Агасфер. – Анастасия Васильевна в последнее время мало двигается, и ей полезно прогуляться пешком! Только оружейную корзинку захватите, будьте добры, – извозчик привезет ее нам после того, как доставит вас к партнерам! – Если хотите, можете сделать небольшой круг и сразу заглянуть в китайскую слободку, – предложил Даттан. – Это почти по дороге в гостиницу. Спросите там у любого мальчишки мастера Сена-Маленького – он сделает «щечки» для рукояти пистолета быстро и возьмет недорого! – Ну что ж, мы так, видимо, и поступим, – улыбнулся Агасфер. – Настенька, что бы мы делали тут без Адольфа Васильевича? – Ерунда! Не стоит благодарности! Только не оставляйте им браунинг, – предупредил на прощание Даттан. – Иначе вы можете его больше никогда не увидеть! В слободке обитает немало хунгузов[40] и людей, связанных с ними. Хунгузы, знаете ли, просто охотятся за оружием! Вполне достаточно будет оставить мастеру Сену накладки для образца! Ну, до встречи! Агасфер и Настенька под раскрытым зонтиком не спеша зашагали в сторону китайской слободки. Настенька, позабыв о недавней «головной боли», была оживлена и болтала о пустяках, шутливо упрекала супруга в невнимании к ее успехам в стрельбе. Опять-такигвоздем в голове сидел Адольф Даттан! При всем его подчеркнутом внимании и заботе о Настеньке он прямо-таки настаивал на немедленном визите Бергов в китайскую слободу, пользующуюся во Владивостоке дурной славой. Пробыв здесь с неделю, Агасфер успел наслушаться ужасов – и в гостинице, и в клубе. По словам рассказчиков, гнездовьями криминала тут были сахалинская и китайская слободки, облепившие Владивосток с севера и востока. И если первая представляла собой скопление более или менее приличных хибар, чьи обитатели, переселенцы с Сахалина, были опасны преимущественно в ночное время, то с китайской слободкой, которую правильнее было бы называть корейско-китайской, дело обстояло иначе. Выходцы из Китая и Кореи, выселенные городскими властями из центра, где они поначалу жестко контролировали местный рынок, не стали утруждаться строительством приличного жилья. Составленные из старых ящиков, из собранных по побережью залива обломков кораблекрушений и вообще всего того, что добрые люди обычно выбрасывают на помойку, здешние лачуги были опасны прежде всего как рассадник всяческих болезней. Соответствовала санитарно-гигиеническому безобразию и населяющая эти трущобы публика – как уверяли, наполовину хунгузы. Жители Владивостока – из тех, кому доводилось бывать в Китае и Корее, не уставали поражаться разнице между жильем и бытом азиатов у себя на родине и тут, на Сахалине. Там – аккуратные домики, чистые улицы и поражающие своим великолепием малые и большие сады. Здесь же… Вот и не давала покоя Агасферу мысль: как же мог человек, называющий себя другом, проявляющий заботу об их будущем ребенке, прямо-такинастаивать, чтобы Настя отправилась в гнездовье хунгузов? И еще один вопрос: сначала Даттан, получив от Берга недвусмысленное предложение организовать совместное рыбоконсервное дело, сулившее немалые дивиденды, и слышать о нем не захотел. И вдруг сам тут же завел разговор о консервной фабрике и даже порекомендовал делового партнера. Он что, не знал о Семенове и его возможностях и амбициях раньше?! Оперативная легенда Агасфера со всем тщанием была разработана в Разведывательном отделении Генштаба. Она включала в себя не только реальные подробности из прошлого Агасфера. Ему предстояло дождаться нападения Японии, и перейти на сторону врага. Причем перейти не в качестве чиновника Главного тюремного управления – в этом качестве японцам он был просто неинтересен. Совсем другое дело – совладелец консервного производства, помогающий заполнить полки интендантских складов для обеспечения нужд японской армии! Над тем, как обеспечить полезность Берга для японской армии, в Разведывательном отделении ломали голову особенно долго. Ломали – пока при обыске в архиве настоящего предателя не наткнулись на аналогичный контракт с норвежскими промышленниками. Вот тут-то у ротмистра и родилась идея насчет «злодея» – батюшки Берга, который не только подверг сына суровому испытанию госслужбой, но и вознаградил наследника многообещающим делом и финансами для его реализации. Кое-что в документах пришлось, разумеется, подправить с помощью многоопытных экспертов-графологов. Дотошный Лавров посчитал необходимым даже состряпать необходимое завещание, прочие наследственные документы и даже обзавестись респектабельными душеприказчиками и нотариусом – все они на самом деле были многоопытными полицейскими чиновниками-отставниками, согласившимися в случае проверки японцами тряхнуть стариной и подтвердить все что угодно. Учитывая насыщенность Петербурга японскими шпионами, Лавров вполне допускал возможность всесторонней проверки «нового друга Страны восходящего солнца». Многого из всего этого Агасфер просто не знал: легенда дописывалась уже после его спешного отъезда из Петербурга в Иркутск. Шифровками он постепенно вводился в курс дела, о многом догадывался, лишь поражаясь фантазии своего шефа. Но вот чего он так и не смог понять до самого конца своей сахалинско-японской миссии, так это финансовой стороны дела. Зная о скудости бюджета Разведывательного отделения и враждебном отношении к этой структуре со стороны всесильного Министерства финансов и лично его главы, Сергея Юльевича Витте, Агасфер совершенно не представлял, каким образом Лавров раздобыл столь внушительную сумму причитающегося барону фон Бергу «наследства». Женитьбу Агасфера на Настеньке Стекловой накануне спешной эвакуации из Петербурга, подальше от зловредного директора Департамента полиции Лопухина циничный ротмистр посчитал весьма удачным ходом в игре. – В конце концов, это маловразумительное требование устава Главного тюремного управления можно без особых усилий обойти, – рассуждал ротмистр в одной из напутственных бесед с Агасфером. – Однако согласитесь, Берг, что женатый человек – это серьезно. И само по себе снимает целый ряд вопросов. Я вполне допускаю, что вас в обличье холостяка могут расшифровать, вы можете просто проколоться на какой-либо мелочи. Но если вас заподозрят в принадлежности к нашей службе, то Анастасия Васильевна, хрупкая девица-«смолянка», не даст никому укрепиться в подозрениях. Поэтому цените и берегите свою Настеньку. – Как будто я не ценил и не берег бы ее и в том случае, если бы не работал на РО, – хмыкнул тогда Агасфер. – Боюсь, что вы меня не совсем поняли, барон. В идеале, вашей супруге вообще бы лучше не знать о вашей принадлежности к разведке. Но не мыслите, даже со временем, сделать из нее помощницу! Женевская конвенция и понятие комбатантства[41], поверьте, не имеют к нашим шпионским играм никакого отношения! В случае разоблачения, барон, вас ждут пытки. Такие же пытки ждут и Настеньку – если противник будет уверен в том, что она причастна к РО. Другое дело – просто жена, которая варила суп, гладила сорочки и понятия не имела о том, кем на самом деле является ее супруг! Тогда у нее есть шанс умереть без мучений! Агасфер накрепко запомнил эти слова Лаврова. И позднее, в Иркутске, много раз ласково, но достаточно твердо пресекал все попытки Настеньки предложить свою помощь. …Дойдя до места, где тропинка раздваивалась и куда уже доносились стойкие запахи из китайской слободки, Агасфер взял супругу под руку и повлек ее в сторону виднеющейся гостиницы. – Милая, ты же не хочешь навсегда потерять чувствительность носа и всю оставшуюся жизнь только и делать, что искать различные ароматизаторы? Если уж из этой слободки воняет, пардон, за двести сажен, то что творится на ее улицах? Давай-ка, дружок, хотя бы ради нашего наследника, пойдем в гостиницу. Ты останешься там, а я оденусь во что-нибудь поплоше, что потом не жалко будет сжечь, и схожу туда сам! Настенька покрутила носиком, нашла предложение супруга весьма резонным и без сопротивления дала отвести себя в гостиницу. ⁂ Через четверть часа, переодевшись в охотничий костюм и заблаговременно открутив боковые накладки у браунинга, Агасфер быстрым шагом направился к китайской слободке. У ее периферии путник был встречен оравой ребятни самого разного возраста – от ползающих на четвереньках младенцев до крепеньких подростков с внушительными тесаками, заткнутыми за пояса. Агасфера дергали за рукава и все доступные части тела, протягивали грязные ладошки. Вытащив двугривенный, Агасфер громко произнес: – Мастер Сен! Мне нужен мастер Сен-Маленький! Прикрикнув на конкурентов, один из подростков сделал приглашающий жест и скользнул в лабиринт, который трудно было назвать даже переулками: в узких проходах-ущельях, заваленных мусором и нечистотами, могла пройти разве что не слишком широкая тачка. К счастью, идти оказалось недалеко. После пятого или шестого поворота подросток-провожатый остановился и широко распахнул перед Агасфером то ли дверь, то ли садовую калитку, поклонился и протянул руку за вознаграждением. Получив двугривенный, он так быстро исчез, что Агасфер готов был поверить в возможность дематерилизации. Помедлив, он, пригнувшись, вошел в темную комнату с единственным окном, под которым за низким столиком трудился хозяин. – Господин Сен? – на всякий случай поинтересовался Агасфер. – Да, это тот самый Сен-Маленький, которого вы разыскиваете, господин Бергман! Боюсь только, что к слову «господин» он непривычен! Присаживайтесь, господин Бергман! Рад с вами познакомиться! Резко обернувшись при звуке низкого и не лишенного приятности голоса, Агасфер различил в комнате еще один столик, за которым сидел внушительного вида азиат с выбритым лбом и длинной косицей. Однако, несмотря на китайскую внешность, Агасфер по произношению незнакомца сразу определил, что тот был японцем[42]. Постепенно глаза Агасфера привыкли к полумраку. Он уже успел убедиться, что европейской мебели в комнате нет, а садиться на низенькую скамеечку или подушки он не желал. Во-первых, это было некомфортно. А самое главное, его старый знакомец по Иркутску, Косаидзи, как-то в порыве откровенности посоветовал ему в незнакомом японском доме не садиться слишком низко: в случае неожиданной стычки европейцу требуется больше времени для того, чтобы занять оборонительную позицию. – Добрый день, – наконец, ответил Агасфер. – Распорядитесь, пожалуйста, чтобы мне подали обычный стул или европейский табурет! Японец наклонил голову и негромко произнес несколько слов. Тотчас откуда-то из темного проема соседнего помещения вышел еще один азиат со стулом в руках и с револьвером, заткнутым за пояс халата. М-да, похоже, это гнездо хунгузов… Агасфер бросил быстрый взгляд на мастера под окном. Если швырнуть в него стул, можно, пожалуй, попытаться выпрыгнуть в окно… Словно подслушав его мысли, японец рассмеялся: – Вам не стоит беспокоиться за свою жизнь! – Он снова поклонился, не вставая с подушек. – Вас пригласили просто поговорить. Пока поговорить… – Понятно. Значит, господин Даттан работает на вас? Кстати, вы не назвали своего имени, дружище! Я не так давно изучаю японский язык и традиции, но все же успел узнать, что не назвать свое имя в аналогичных обстоятельствах считается у японцев невежливым. – Мое имя Танака. Коити Танака, с вашего позволения, – привстал японец. – Что же касается господина Даттана, то он, к сожалению, не относится к числу моих друзей. Он просто давно живет во Владивостоке. Намерен жить здесь и дальше – для этого не стоит ссориться, тем более ради пустячной просьбы старого знакомого! К тому же господин Даттан получил необходимые заверения в том, что нынче с вами не случится ничего дурного. Желаете выпить чашечку хорошего чая, господин Бергман? – Желаю, – подумав, согласился Агасфер. – Господин Танака, вы только что обмолвились, что мне пока ничего не угрожает. – Я искренне надеюсь, что ваш скорый и неожиданный отъезд из Иркутска имеет под собой серьезные основания. Будем откровенны, господин Бергман, в конце концов, вы давали господину Косаидзи некое письменное обязательство о сотрудничестве… – Там не было пункта о том, что я буду ставить японскую сторону в известность о всех своих перемещениях, господин Танака! Я получил приказ от своего начальства немедленно выезжать, и я выехал. Две молоденькие девчушки-китаянки внесли в комнату подносы с чайными принадлежностями и опустились на коленях рядом с мужчинами. – А долг вежливости, господин Бергман? – живо возразил японец. – И уж, если говорить откровенно, просто долг? У господина Косаидзи сохранилось несколько ваших расписок в получении некоторых сумм… – У русских есть поговорка: попрекнуть благодеянием – значит оскорбить, господин Танака! – резко бросил Агасфер. – Господина Косаидзи интересовали некоторые офицеры в штабе командующего – и он получил от меня информацию о них. О каком долге вы говорите, любезный? – Насколько я знаю, ни один из этих рекомендованных вами офицеров не согласился работать на великую Японию, – возразил Танака. – Более того: кое-кто из них получил после вашего отъезда новые назначения и обязанности, совершенно нам не интересные! А один из офицеров и вовсе арестован военными властями. – А при чем тут я? Возможно, ваши вербовщики проявили какую-то бестактность… И про арест офицера мне ничего неизвестно. – Хорошо! – Танака поднял вверх обе руки. – Хорошо! Не будем ссориться, господин Бергман. Возможно, все это действительно ошибка. Самое главное – мы снова вместе, не так ли? Агасфер пожал плечами: ну, значит, вместе. Он залпом выпил миниатюрную чашечку чая, оказавшегося действительно очень ароматным, одобрительно кивнул и покосился на девчушку-прислужницу. Та немедленно вновь наполнила его чашечку. – Вам понравился этот сорт чая? – немедленно отреагировал Танака. – Это настоящий китайский чай из определенной гористой местности. Насколько я знаю, чай этого сорта растет только на восточных склонах. И собирают его всего по несколько листочков с куста, причем до момента сбора непременно должна стоять солнечная погода не менее пяти-шести дней. Иначе вкус уже будет не тот. Я пришлю вам в гостиницу с полфунта этого чаю, с вашего позволения. – Благодарю! – У вас не слишком много времени: ваша супруга будет беспокоиться. Поговорим о деле, господин Бергман. Как вы понимаете, я в курсе всех ваших планов. Я имею в виду отъезд на Карафуто…[43] О-о, простите, на Сахалин. Кроме того, в самое ближайшее время я ожидаю реакции своего начальства на ваш план относительно фабрики по производству консервов. Мне кажется, он получит одобрение и, возможно, поддержку. При необходимости, разумеется! – Вот как? – удивился Агасфер, мысленно проклиная болтливого Даттана. – Однако, насколько я слышал, консервированная рыба не относится к числу японских деликатесов. Вы же предпочитаете соленую рыбу. – В хорошие времена человек предпочитает привычную ему пищу, – медленно, словно подбирая слова, проговорил Танака. – Однако когда наступают трудные времена либо чрезвычайные обстоятельства, мы рады любой пище. Соленая она или консервированная… – Хм! Это тоже японская поговорка или… намек на что-то? – Каждая поговорка, господин Бергман, – это кусочек жизни, – неопределенно отозвался Танака. – Но не будем отвлекаться! Кстати, вы продолжаете занятия японским языком? Лично я настоятельно рекомендую вам не бросать своих занятий. – Где же я возьму учителя на Сахалине? – Вы возьмете его отсюда. Хотите – в качестве слуги. Завтра или послезавтра я пришлю к вам в гостиницу учителя. Поглядите, познакомьтесь. Не понравится – найдем другого… – Скажите честно, господин Танака: вы просто хотите, чтобы на Сахалине рядом со мной был ваш соглядатай?