— Я потом расскажу, не могу сейчас. Попозже. Гена, идём, — потянул я разглагольствующего приятеля к подъезду. — Нам сюда? — Да-да, вон твои окна на втором этаже. Я задрал голову, всмотрелся в предлагаемые к использованию хоромы. Даже балкон есть. Беру. — Вот! — торжественно подвёл меня Генка к неприметной двери со следом от номерка «восемь». — Прекрасно. Теперь веди к тёте Маше за ключом. — А у тебя разве нету? — Нет, — пожал я плечами. — При себе только кошелёк был. Потерял, наверное. — Ну тогда конечно, — кивнул Гена и позвонил в дверь напротив. — Генка, ты, окаянный? Нет у меня денег, и не дам, — показалась из-за двери дородная женщина со скалкой. Генка предусмотрительно подпихнул меня вперёд и спрятался за мою широкую спину. — Здравствуйте, тётя Маша, мне бы ключик. — Егор! Вернулся, негодник! — Это я его нашёл, — высунулся Генка. — Где же ты пропадал? Мы тут с ума сходили. — Долгая история. Можно мне ключ, я устал, отдохнуть хочу. — Сейчас принесу. Заходи, не стой на пороге. Я вежливо сделал шаг внутрь. — А свой куда девал? Потерял, что ли? — Украли, — брякнул я и тут же прикусил язык. — Как — украли? — ахнула тётя Маша, выплывая из комнаты. — Так тебе тогда надо менять замок. Это же всё повынесут из квартиры. Я, конечно, не теряю бдительности, и приглядывать буду, но могу и отлучиться. А эти знаешь, какие шустрые. Нет, ты как хочешь, а замок срочно меняй. Вызывай слесаря дядю Лёшу, пусть сменит замок, у него есть, я знаю. — Сменю, — пообещал я, вытягивая ключ из цепких пальцев. — Давеча-то милиция приходила. Вижу — наладились дверь ломать. Я к ним. Что ж вы делаете, говорю. Хозяин вернётся, а тут всё нараспашку. Не мешайте следствию, гражданка, отвечают. Строго так. Стойте, говорю. Есть же ключ, зачем ломать-то. Так что спасла я твою дверь. А уж беспорядка навели, страсть. Шагу ступить негде было. Ну, я прибрала маленько. А дальше уж сам. По шкафам да комодам не полезла, извини. И проверь заодно, всё ли на месте, а то мало ли. Народу-то потопталось прилично. Хоть и милиция, а кто их знает. Да и соседи толклись. Кабы не пропало чего ценного. Тьфу-тьфу, что я говорю. — Спасибо. Я пойду. — Иди-иди. Матери-то телеграмму отбей, что нашёлся. А то ведь сердце не на месте. — Обязательно. Я раскланялся с соседкой и поспешил свалить. Бдительная тётя Маша — это хорошо. Возможно, ещё побеседую с ней на досуге. Когда решу, надо ли мне привалившее счастье или обойдусь. Ключ застрял на половине оборота. — Ты её приподыми слегка, — посоветовал Генка, — она проседает по весне. Ты глянь, какие все внимательные. И всё-то все знают. Кроме меня, разумеется. Я-то тут в первый раз. А замок, конечно, надо сменить. Желательно вместе с дверью. Переступив порог, я понял, что сменить придётся не только дверь, но и всё, что за ней находится. Квартира была явно кого-то из старших родственников. И не противно моему предшественнику было жить в таком отстойном интерьере? Не, раз уж теперь это моё, я сделаю из этого конфетку. Не буду я тут делать уборку. Сразу всё барахло на свалку. Тут ещё какие-то бабкины вещи на диване и в шкафу валяются. Комод, буфет, сантехника из прошлого века. Полы дощатые. Долой всё! Конечно, рынок стройматериалов практически отсутствует, но с этим я как-нибудь разберусь. И мебель на заказ. Главное стены есть, и находится практически в центре. Беру! А вот и работа моя — печатная машинка, бумаги вокруг. Так, о чём это оно? Надеюсь, не сводки с полей. Но нет, тут что-то про искусство. Разберёмся. И вишенка на торте — удостоверение журналиста на имя Волоха Егора Владимировича и с моей фотографией. Ценная вещь. Надо и другие документы поискать. Я свалил с дивана груду тряпья и закурил. Взвесим все «за» и «против». Своя квартира — это хорошо. Любопытные соседи — это плохо. Удостоверение журналиста — это хорошо, даже отлично. Работа, которая прилагается к этому удостоверению — это плохо. Пока два-два, ничья. А теперь рассмотрим детали. Моё внезапное попадание в вытрезвитель, при том, что я «не пью», подозрительно весьма и весьма. Милиция, которая устраивает обыск в отсутствие пропавшего хозяина, ещё подозрительнее. Мне бы сейчас прихватить документы и сделать ноги. Самый правильный выбор. Но это дело пахнет загадкой, а загадки — моя слабость. В принципе, квартиру можно и обменять и даже продать, если изловчиться. Ну, это когда соседи достанут. А пока стоит выжать из них максимум информации, показаться на работе, покрутиться в редакции и попробовать понять, над каким-таким материалом я работал до того как. Потому что чутьё твердит, что дело нечисто. Глава 15 За неимением пепельницы я притушил окурок в раковине в кухне. Прошёлся по пенатам, внимательно их осматривая — вдруг что необычное увижу. Если бы знал, что искать, может и нашёл бы, а так надо сперва понять, по какому поводу проводился обыск. И чем я дольше ходил, тем больше укреплялся во мнении, что к милиции этот «обыск» не имел ни малейшего отношения. Натурально всё вверх дном. Не думаю, что методы обыска настолько поменялись в наше время, что могли бесцеремонно выволочь всё из шкафов-ящичков-буфетов и бросить как есть. Даже с учётом отсутствия хозяина. — Гена, а ты при этом обыске присутствовал? — Меня не пустили, сказали, не положено. Но мы из-за стенки с чашкой слушали. — Это как? — Ну стенка у нас с тобой смежная. Вот эта, — стукнул Генка кулаком в цветастые обои. Тёть Маша прибежала, схватила чайную чашку и к стене. Правда всё равно плохо слышно было, но просто ухом вообще неразборчиво. — И что говорили? — В основном обсуждали, где ещё поискать. — А чего искали-то, не говорили? — Нет, или мы прослушали. Что-то маленькое. — Откуда ты это понял? — Ну… — задумался Гена, — они предлагали в вазах и другой посуде поискать в серванте. Очень интересно. — А кто-нибудь из соседей присутствовал? Двоих понятых должны были пригласить. — Понятых? — почесал Генка в затылке. — Не знаю. Кажись, никого не было. — Зови тётю Машу, — распорядился я. А дело-то становится всё интереснее и интереснее. Соседке я дал ещё раз насладиться видом разгромленной квартиры и приступил к допросу: — Тёть Маша, хочу уточнить по поводу этого обыска. Вы меня знаете, я честный человек. Зачем милиции обыскивать мою квартиру, не понимаю. Вопрос первый — кто из соседей присутствовал в качестве понятых при обыске? Пауза. — Ой, не знаю. Слово-то какое чудно́е. Это кто? — Понятой — приглашённый со стороны человек, свидетель, по закону он должен присутствовать при обыске. И почему вас не взяли в понятые? — Не знаю, — помотала головой соседка. — А кто был понятыми? — Не знаю, я никого не видела. — Вы сказали, что тут топталась куча народу — милиция и жильцы. — Жильцы-то уж опосля были. — То есть, из дома никого не приглашали? Может, с ними кто-то был? Незнакомый. — Да они все незнакомые были. Справедливое замечание. Хорошо, зайдём с другой стороны. — То есть понятых с ними не было? А сколько всего работников милиции проводило обыск? — Вроде бы трое. А может, двое. Вот почему, как дело доходит до свидетельских показаний, на людей нападает ступор, они тупят и не могут ответить на элементарные вопросы? В то, что тётя Маша не способна сосчитать до трёх, я не верил, поэтому решил помочь ей вспомнить. — Так двое или трое? — Ну, я не знаю, может этот третий и был понятым.