Я поблагодарил от души за игру, и отправился обедать в то уличное кафе, где в прошлый раз встретил Николаича. Надо его навестить, узнать, как там наш барсучонок. Или сгонять до Малиновского? Аж пятки чешутся, как хочется на него посмотреть. И я бы наверное успел и туда и туда, если бы за столиком меня не окликнули. Я сперва и не понял, что это мне. Ну зовут какого-то Егора, мне-то что. Но когда плеча коснулась чья-то рука, и зов повторился, пришлось обернуться. — Обознались, гражданин. Я не Егор. — Волох, да ты чего? Это же я, Генка Панин. Сосед твой. Ну вы гляньте на него! Его с работы обыскались, участковый приходил, матери телеграмму отбили, на уши всех подняли, а он ещё морду воротит. Ты где пропадал-то? Глава 14 Конечно, я думал о прошлом своего тела. Откуда-то же оно взялось в том вытрезвителе. С первого дня чутьё кричало, что моё молодое тело, радующее меня отменным здоровьем, ещё преподнесёт сюрприз. Вот и он. Сейчас поглядим, к добру ли, к худу. — Садись, Гена, в ногах правды нет. Гена, мужичок неопределённого возраста в засаленном пиджаке и протёртых на заднице брюках, повесил авоську со стеклотарой на спинку стула и приземлился, настороженно глядя на меня. Генина небритая физиономия выражала неподдельный интерес. — По пиву? — спросил я. — А, давай, — махнул он рукой. Я взял две кружки пенного, и вернулся за столик. — Так что с тобой приключилось? — спросил он, отпивая и стирая пену с усов. — Понятия не имею, — честно признался я. — А что со мной приключилось? Расскажи, что знаешь, а то я не в курсе. — Ты что, в запое, что ли? — Говорю тебе, ничего не помню. Пришёл в себя в вытрезвителе неделю назад, кто я, откуда, ничего не помню. — Ну ты даёшь, парень, — цокнул он языком. — А жил-то это время где? — Мир не без добрых людей. Ну ты рассказывай, как там без меня, кто чего говорит? — Да чёрт его знает. Неделю назад это было, что ли. В общем, накануне первого мая ты вроде с работы не вернулся. А потом приходила женщина. Сказала, из редакции, тебя искала, вроде ты и на работе не появился. Потом ещё Андрюха-участковый приходил, опрашивал жильцов, кто и когда тебя в последний раз видел. Я и сказал, что трёшку у тебя занял до получки, аккурат в тот день. Выходит, я тебя последним и видел дома. Ты ещё такой весёлый был, при деньгах, трёшку дал и сказал, что скоро прославишься, в Москву уедешь. Андрюха про Ирину ещё спросил, ну, мать твою, значит, известить хотел. А я её адрес и не знаю. Что в Москве, так то все знают, а адрес бабоньки ему нашли. Ну, телеграмму, значит, он отбил и просил любые новости сразу ему сообщать. И ушёл. Степанида к нему ходила, спрашивала, нет ли вестей, и нам рассказывала, что удалось узнать. На работе ты последний раз был двадцать девятого. Уехал вроде как по текущему заданию, собирать материал и опосля того пропал. Обзвонили больницы, морги. Никого похожего по описанию не поступало. — Вытрезвители забыли. — Так ты ж не пьёшь, с чего бы. — Может и не курю? — усмехнулся я, вытаскивая сигареты. — Не куришь, — потрясённо смотрел на меня Гена. — Может, это и правда не ты? — Сейчас проверим. Во что я был одет в тот день? — Коричневые брюки, клетчатая рубаха, светлая куртка. — Особые приметы есть? — Родинка за ухом, вот тут, — показал Гена. — Всё сходится. Одежда та самая. Родинка имеется. Я приподнял волосы и продемонстрировал родинку. Дело принимает интересный оборот. Тело-то моё вполне себе поживало, не пило, не курило, на работу ходило в загадочную редакцию, квартиру имело и мать в Москве. — Совсем ничего не помнишь? — Неа. Я у нас кто? — Кто? — глупо переспросил Гена. — Это я спрашиваю. По профессии я кто? Работаю где? — В газете. Кор… коррепс… журналист, в общем. — Годится, — кивнул я. Журналист, это очень даже неплохо. Это дополнительные возможности. В сочетании с моей специальностью это может дать нехилые плоды. — Так ты теперь домой-то пойдёшь? — Ещё бы я знал, где живу. — Так я провожу. — Это совсем другое дело. Веди. — Только там у тебя милиция хозяйничала, перевернули всё вверх дном. — Вот как? А чего хотели? — Да кто их разберёт? Что-то искали. — Дверь взламывали? — Да нет. У тёти Маши же ключ запасной. Она открыла, и закрыла опосля. Прибрала немножко, но всё равно не пугайся сильно. Пугаться я не собираюсь, а ситуация всё более любопытная. Что милиции понадобилось искать в квартире пропавшего журналиста? В принципе, мне вообще по барабану. Но нет, не по барабану. Они же с меня спросят, а я вовсе не жажду рассказывать о своей предполагаемой амнезии. Но аромат тайны, будь он неладен. Моя внутренняя ищейка уже сделала стойку и рвётся в бой. Что милиция могла искать? Пропал я не из дома, это очевидно. Так какого лешего они искали в квартире? Ладно, доберёмся до места, гляну, стоит ли связываться с этим журналистом и его делами. Дом оказался типовой советской панелькой. — Совсем не помнишь? — Гена обвёл рукой двор. — Красота-то какая! Двор был бы неплох, особенно сейчас, когда зацвели яблони и весёлые одуванчики желтели на обочине. Вид портила раскопанная посередине огромная яма. — Баба Нюра, Степанида, вы смотрите, кого я привёл! — заорал Гена ещё от крайнего подъезда. — Замолкни, придурок, ты чего, всю округу оповестить решил? — шикнул я на него. — Ну конечно, такое событие. — Ещё расскажи всем, что я память потерял. — У Егорки с гол… — тут же заорал этот дебил. Договорить я ему не дал. Поставил подножку, и он на полуслове полетел носом в землю, тут же забыв, что собирался сказать. — Эй, ты чего? — обиженно посмотрел он на меня снизу вверх. Я протянул ему руку и помог встать. Отряхивая без того замызганный костюм, я тихо сообщил Геннадию: — Ты чего меня позоришь? Промолчать не мог? Они же теперь не отстанут, да ещё матери донесут потом, а у неё слабое сердце, ей волноваться нельзя. — Не подумал, — брякая своими бутылками, почесал он в голове. — Думай в следующий раз, хорошо? — Ой, Егорушка вернулся, живой, — подтянулись тётки из разных углов двора, беря нас в кольцо. Ещё пара сверху, с балконов. — Всё нормально, всё хорошо, правда, — отбивался я, как мог, бочком отступая к подъезду. — Где ж ты пропадал? В больнице, что ли? Похудел-то как, — обступили они нас. Генка хвастливо выпятил грудь и всех толкал в бок, смотрите, мол, я каков. — Человек пропал, а я нашёл. Милиция искала, журналисты всей редакцией искали, а кто в итоге нашёл — Генка. А вы — непутёвый, непутёвый, — пояснял он по третьему кругу. — Главное, сидит себе за столиком, и меня не признаёт. Ой, я хотел сказать — не видит. Похоже, гиблое это дело, сохранить придуманный налету факт с потерей памяти в тайне. А если это станет всеобщим достоянием, остаётся одно — использовать этот факт на пользу себе.