— Вот то-то же. На этом я вас покину, с вашего разрешения. Мой заказ в полном порядке. До скорого свидания, Верочка. Здесь почва подготовлена, если бухгалтерия на твоей стороне, это уже половина успеха. Пойду осаждать почту. Я подмигнул Розочке, занятой с клиентом, и от души придавил кнопку вызова персонала по заказным письмам. — Я к Наталье Семёновне. Скажите, за поздравительными открытками к дню Победы. Невзрачная, в очках, девушка неопределённого возраста в разношенных сандалиях, не моргнув глазом, соврала: — Наталья Семёновна сейчас очень занята, просила вас подойти попозже. — А вы всё-таки сообщите обо мне. Она, наверное, боится встречи, потому что не дособирала открытки? Так я помню, что мы договаривались на завтра. Более того, я догадываюсь, что они собраны не все. Но мне прямо сейчас нужно забрать те, что есть в наличии. Только учтите, остальные вам же и придётся отправлять завтра. Да так, чтобы они вовремя попали к адресатам. По итогу мне отвалили половину заказа, целых сорок семь штук. Молодца! Волшебный пендель, он такой, помогает людям собраться и мобилизовать ресурсы. Теперь можно и в администрацию. Горком жил обыденной жизнью, в которой яркими предпраздничными нотами звучали песни военных лет. В коридорах деловитой рысцой передвигались старшие и главные специалисты. Из зала заседаний доносились звуки репетиции. Юрия Михайловича не оказалось на месте, но его секретарь быстро перенаправила меня в ответственный за поздравления кабинет. — Здравия желаю, девушки, — козырнул я с порога. — Люся, это товарищ Казаков, о котором говорил Юрий Михайлович. Он принёс свои бланки. — Поправка — половину бланков. Вторая половина будет завтра. Я бы хотел сверить наши списки, чтобы и ваша работа не стояла, и наши поздравления как можно скорее попали к адресатам. Получив в руки вожделенные списки, я допросил с пристрастием девушек, которые сегодня должны разносить поздравительные открытки. Потом вооружился карандашом и обвёл в кружок адреса, куда мои поздравлялки попадут уже сегодня. Из оставшихся пунктов пришлось выделить те, по которым девчонки-комсомолки уже отработали и второй раз явно не пойдут. Их отдам на откуп почте СССР. Ну и пара самых интересных адресов, куда я схожу лично ножками. — Девчата, вам говорили, что вы самые лучшие и красивые комсомолки в городе? — подмигнул я сразу всей команде. — Завтра ждите с остальными открытками и с тортом. А если вы скажете, какой торт предпочитаете, и где его купить, я вас ещё и расцелую. В щёчки, конечно. — Ну что вы, не надо, — засмущались скромницы. — Обязательно надо! Таких тружениц надо баловать. «Своё-то начальство вряд ли сподобится, — додумал я. — А мне такие чудесные волонтёры ещё пригодятся в будущем». Домой я вернулся в приподнятом настроении. Надо будет обязательно отблагодарить Анну Михайловну за досрочное выполнение заказа. Только надо подумать, что ей преподнести. Такую даму шоколадом и тортиками не впечатлишь. — Мы идём в гости к бабушке, — с порога «обрадовал» меня Боря. — К кому? — не поверил я своим ушам. — Бабушка пригласила нас с тобой на чай. — Погоди. Что за бабушка? — Моя родная бабушка по отцу. — Хорошо. Но причём тут я? — Так получилось. Понимаешь… — Подожди-ка, я сяду. Вот теперь слушаю тебя внимательно. Время охренительных историй. — В общем, она вроде как присматривает за мной в отсутствие родителей. Ну вот пришла и сразу в лоб: кто у тебя тут живёт? Представляешь? — Ничего удивительного, у женщин глаз намётан на чужое присутствие в доме. Меня больше интересует, что ты ей ответил? — Я сказал, что ты бывший сослуживец отца, вы вместе воевали в Афгане. — Сослуживец отца? В Афгане? Почему в Афгане? — Потому что он сам ничего никогда не рассказывал о войне, и ты под этой же маркой можешь законно молчать. — Я-то могу, а вот батя твой что про «сослуживца» ответит, когда бабушка спросит? — Думаешь, спросит? — поджал хвост Борис. Кажется, дошло, что его ложь во спасение может обернуться крупными неприятностями. И ещё неизвестно, кому из нас хуже придётся. — Ладно, не дрейфь, прорвёмся. Хорошенько подумай и скажи, насколько мне необходимо ходить к твоей бабушке с визитами? — Совершенно необходимо. Она и слушать не захочет никаких оправданий. Друзья отца — святое. Она их всех обихаживает. — А что, их много бывает? — Раз в год точно. Кто в отпуск, кто в командировку. Бабушка всех тащит к себе, как бездомных котят. — Ну допустим. Но мне-то зачем это надо? — У неё потрясающе вкусный рыбный пирог! — Ладно, считай уговорил, — махнул я рукой. В любом случае появление бабули нарушает мои планы. Как-то не ожидал, что у Бориса найдутся родственники на опасно близком ко мне расстоянии. Тем более необходимо познакомиться поближе и составить собственное мнение. Может, пора срочно готовить запасной аэродром, а может, и так сойдёт. Чай у бабули оказался вовсе не таким утомительным мероприятием, как рисовалось в воображении. Татьяна Игнатьевна чем-то неуловимо напомнила мне директрису типографии. Из того типа женщин, которые до глубокой старости остаются величавыми царицами. Это проявляется не столько во внешности, сколько в ощутимой внутренней силе и чувстве собственного достоинства. Рыбный пирог был выше всяких похвал, но разговор, состоявшийся при этом, был намного интереснее. — Здравствуйте. Рада знакомству, — встретила меня Татьяна Игнатьевна. — Боренька, не стой столбом, проводи товарища в гостиную. Бабуля жила в деревянном доме дореволюционной постройки. Её квартира на втором этаже, имела ещё более запутанную планировку, чем Борины хоромы, множество комнатушек с двустворчатыми дверями, высокие потолки и скрипящие половицы. И книги. Стеллажи с книгами как начались в узком коридорчике, так и продолжались в каждой комнатке. Я такого изобилия давно не встречал. Старинное издание Брокгауза и Ефрона, фолианты с одинаковыми пёстрыми переплётами, Большая советская энциклопедия. Классики, советские прозаики и поэты, фамилии известные и неизвестные. — У вас прекрасная библиотека, — искренне восхитился я. — Спасибо за комплимент, — благосклонно улыбнулась она. — Это мой покойный супруг собирал, Витин отец. А вы интересуетесь книгами в целом или кем-то конкретным? У меня приятельница работает в бибколлекторе, через неё я достаю книги, могу и вам помочь. — Спасибо за щедрое предложение, но мой интерес скорее из области мечтаний. Не имею пока постоянного места жительства, так что книги для меня роскошь. Служба. — Понимаю. Витенька с детства заядлый читатель, но до сих пор кочует, поэтому книги читает библиотечные. Или дома, когда приезжает в отпуск. Постоянно жалуется на скудный ассортимент войсковых читален. Он, знаете, обожает фантастику, но её почти не бывает в этих казарменных библиотеках. Беляев, Ефремов, Стругацкие. Вы читали Стругацких? — Если честно, да. И Беляева с Ефремовым. И классиков зарубежной фантастики. — Да вы счастливец. Но откуда⁈ — До недавнего времени у меня была такая возможность. Борис разве не говорил? — Он сказал только, что ваша профессия связана с секретностью, поэтому не стоит вас расспрашивать о службе. Это так? Спрашиваю затем, чтобы уяснить для себя. — В общем так, да. — Тогда и не будем поднимать скользкие темы. Я вас заболтала, а меж тем пирог стынет. Прошу к столу. Под крепкий чай с рафинадом и крупно порезанным пирогом, из которого торчали куски белой рыбы, беседа покатилась дальше. — А по какому профилю вы работаете, Всеволод? — Экономические преступления. Расхищение социалистической собственности. Борька прыснул. Наверное, вспомнил гастроном номер девять. — Борис! Ты ведёшь себя отвратительно, — строго сдвинув брови, заявила бабушка. Полностью согласен! Будет так неадекватно подхихикивать и ронять мой авторитет, отлучу. И пусть дальше слушает бренчание криворуких студентов на гитаре. Под нашими перекрёстными взглядами Борька поперхнулся смехом и затих. — А вы к какой профессии принадлежите? — чтобы увести разговор от опасной темы, спросил я. — Я принадлежу к благородной профессии. Учитель русского языка и литературы. Педагогический стаж без малого пятьдесят лет. — О, низкий вам поклон. — Но поскольку ныне я на пенсии, то занимаюсь разнообразными хобби. В частности, кулинарией. Никогда не умела толком готовить, а вот на старости лет занялась. — И у тебя чудесно получается, — чмокнул Боря бабушку в щёку.