Никлас шутку совсем не понял, но вежливо усмехнулся и сел за руль. Осмотрелся, поерзал на холодном сиденье, коснулся рычагов — коробка передач, и еще два рядом. — Это что? — Вот этим рычагом п-подключается п-передний мост, п-полный привод. Вперед — включен, назад — отключен. Вот этот второй — раздатка с п-пониженной передачей. В такой п-последовательности и п-переключать, если что. — Понял. Чуть изогнувшись Никлас наклонился, рассматривая не очень удобно расположенную — снизу слева, панель с тумблерами и кнопкой запуска. Отщелкнул тумблер зажигания, нажал кнопку пуска. И ничего. — Вот здесь, выключатель массы аккумулятора, — подсказал Горчаков. Нащупав и переключив оказавшийся под сиденьем слева рычажок, Никлас завел машину и прислушался к бодро замолотившему двигателю. — Нужно осмотреть транспорт и п-подписать акт п-приемки, — сообщил ему Горчаков. — П-после уже с механиками будем договариваться насчет их п-подготовки. — Подготовки кого и к чему? Никлас, увлеченный восприятием сразу двух потоков информации от машины — тактильной и звуковой, параллельно слушая Горчаков краем уха, едва сдержался — чуть было не произнес «п-подготовки», копируя манеру речи инспектора. — П-подготовки машин к выполнению п-поставленных задач. Ближайшие два месяца нам п-предстоит п-провести на тренировочных п-полигонах, осваивая транспорт, оружие и отлаживая взаимодействие. Только п-после этого, п-после сдачи всех экзаменов и зачетов, ваша группа будет п-причислена к одному из п-подразделений в качестве стажировочной п-практики. — Понял-принял, спасибо. — Вряд ли вы п-поняли, — покачал головой Горчаков и жестом позвав Бергеров за собой, двинулся в гараж. Никлас оставил буханку заведенной, пошел следом за инспектором. Зайдя внутрь, сразу остановился у ряда из четырех машин, стоящих каждая напротив отдельных ворот. Все четыре были выкрашенных в пятнистый черно-серый городской камуфляж, все на высоких рубчатых колесах, с дугами безопасности по корпусу и решетками на стеклах, на крыше одной установлен пулемет с щитками. — У-ля-ля, — негромко выдохнул Никлас, поняв вдруг, что перед ним стоят такие же буханки как и во дворе, просто серьезно подготовленные. — Каждая группа получает машины и оружие в стоковом исполнении. Далее п-происходит п-подгонка п-под нужды группы, соразмерно финансовым возможностям на балансе командира. С оружием п-похожая история: на каждого ратника вы п-получаете по карабину и дробовику с консервации, и в оружейной мастерской п-после п-проводите тюнинг каждого ствола. — Тоже не бесплатно? — сразу задала вопрос Катрин. Горчаков кивнул и двинулся к выходу, шоркая подволакиваемой ногой и звучно стукая бойком трости в бетон гаражного пола. Выйдя на улицу и подойдя к двум буханкам — выглядящими теперь на фоне монстров из гаража еще более сиротливо, инспектор постучал по колесу одной из них. — Бесплатно только п-поменять колеса, на этих осенью и зимой вне асфальта ездить будет крайне сложно. Это заводские колеса с обычной всесезонной резиной, нам нужно п-поставить внедорожную. — Машины же с завода? — Да. — Идут сразу поставкой по контракту с Особым отделением? — Фактически с Пограничной стражей. — А почему на заводе тогда сразу не ставят внедорожную резину? — П-попроще вопрос, п-пожалуйста, — хмыкнул Горчаков. — Порядок действий для нас сегодня? — Принимаем машины, к двум часам едем на станцию Сергиево. Прибудет поезд из Ревеля, надо забрать остальных ваших будущих ратников, после выдать каждому стандартные контракты для ознакомления. — А контракты где взять? — Леди Александра их уже готовит. Сделает когда, п-предварительно даст вам п-посмотреть, может будут какие-то индивидуальные п-правки. Точно, как-то на фоне минувшей ночи Никлас даже не вспомнил о юной опальной баронессе, которую со вчерашнего утра не видел. — Подписывать будете в п-понедельник, п-после того как сами п-получите заверенный п-приказ о создании опричной группы Бергера. В общем, п-привезем всех сюда, а п-потом… п-потом тоже много дел. Насчет «много дел» Горчаков совершенно не лукавил. После того, как забрали со станции брата Павла и прибывших с ним кота Василия, Крестовоздвиженского, Мейера, Вяземского и Тришкина, все завертелось. Подписание контрактов по плану должно было происходить в понедельник или вторник, но каждого прибывшего нужно было поставить на учет с заведением личного дела, оставить заявки на демисезонный и зимний комплекты формы, а также базовый минимумом амуниции. Заведением, ведением личных дел и всех заявок озадачили баронессу фон Губер, которая заметно прониклась серьезностью задачи. Неприятным сюрпризом оказалось, что если для рядовых ратников группы стандартные форма, амуниция и штатное оружие положены за казенный счет, то для опричников — ведьмаков и ведьм, коими уже являлись Никлас и Катрин, предлагался вариант самообеспечения. Оружейные магазины были только в Петергофе, а офицерскую форму необходимо было заказывать отдельно в аффилированном ателье. Благо расположено оно было совсем неподалеку от ворот части, но, по случаю субботы, опять же не работало. Вроде дел сделали совсем немного, а половина дня уже прошла. Улучив минутку, Никлас выдернул из общей суеты Мейера и Крестовоздвиженского, завел их к себе в гостиничный номер. В который первый раз зашел с того момента, как ключи получил от него больше суток назад. Усадил обоих за стол, сам расположился напротив. Мейер и Крестовоздвиженский смотрели на него оба внимательно, спокойно. По-разному смотрели, но одинаково изучающе. Ходить вокруг да около Никлас не стал, сразу начал без раскачки. — Я с отличием закончил Пехотную школу в Танжере, но год службы я провел в сержантской должности, пусть и находясь постоянно рядом с командиром конвоя. Школа в Танжере, а также служба в конвое оставила во мне два главных знания-постулата. Первое: приказы не обсуждаются, они выполняются. Это ясно? — Так точно, — ответили оба в один голос. Взгляды их неуловимо изменились. Чуть отрицательно изменились, как охарактеризовал впечатление Никлас. — Второе: дороги военных карьер вымощены костями лейтенантов, которые не слушали своих сержантов. После этих слов взгляды Мейера и Крестовоздвиженского снова неуловимо изменились, теперь уже в положительную сторону. — Вы оба старше, опытнее, мудрее и возможно умнее меня. Но командую здесь я, и, если отдаю приказ, его необходимо выполнить. Поэтому в ваших интересах сделать так, чтобы я слышал ваше мнение по кажущимся вам сложным вопросам в сложных ситуациях. И лучше до, чем после. Это ясно? — Так точно, — произнес Мейер. Крестовоздвиженский молчал. Никлас внимательно на него посмотрел. — Мое мнение в сложившейся ситуации состоит в том, что я думаю, что мы сработаемся, пан Бергер, — кивнул бывший офицер крылатых гусар. — Отлично. У нас на сегодня еще много дел, так что… — Никлас начал подниматься. — Пан Бергер, столовая сегодня работает на выдачу по графику выходного дня, до четырнадцати тридцати. — После обеда у нас на сегодня еще много дел, — кивнул Никлас, уже направляясь к выходу. В три часа дня перед казармой выстроилась небольшая шеренга. Массивный и широкоплечий брат Павел — не замечающий порывов стылого ветра, заметно взволнованные Тришкин Егор и Альберт Вяземский; спокойные и расслабленные Войчех Мейер и Влоджимеш Крестовоздвиженский, не обращавшие внимание на промозглый холод. У последнего, кстати, даже в спокойном состоянии лицо сохраняло резкие, в чем-то даже озлобленные черты. Последней — самая невысокая, стояла хрупкая баронесса Александра фон Губер. Кота только видно не было, но Никлас не сомневался — где-то рядом, он постоянно в поле зрения мелькал, изучая территорию воинской части. Никлас, который уже понемногу начинал вспоминать пекло А-Зоны если не с теплотой ностальгии, но без ужаса, глядя на разношерстную шеренгу поежился. Не только от холода. Потом поправил закрывающий шею и нижнюю часть лица повязку-шемаг, которая до сих пор хранила аромат парфюма Марши Юревич. Выглядела группа разношерстно. Все были в том, в чем приехали из Супральского монастыря. Никлас, Катрин, Александра и Альберт Вяземский — в светло-зеленой полевой форме скаутов, брат Павел в темно-зеленом мундире монастырского наставника, Мейер и Крестовоздвиженский в одежде трудников. Ну и Горчаков заметно выделялся в своем синем жандармском мундире. — Господа. Леди Александра. Два наших железных коня, прошу любить и жаловать, — показал Никлас на стоящие поодаль серые и мокрые буханки. — Тот что ближе к нам пусть будет Боливаром, тот что подальше — Буцефалом. Возражения есть? — Никак нет, — раздался нестройный ответ. — Правильно, у нас же не демократия, я здесь командир. Как сказал, так и будет, — совсем негромко произнес Никлас. Краем глаза заметил и ощутил на себе удивленный взгляд Катрин. Похоже, она до сих пор не могла сопоставить Никласа Бергера которого видела, и Никласа Андерсона из описания личного дела — косноязычного и смущающегося перед противоположным полом и аудиторией больше чем из нескольких человек юношу. Никлас же сейчас просто копировал манеру поведения своего первого наставника, вспоминая как общался тот со своими подопечными. При этом ему было немного неуютно, но вполне легко — ничего придумывать не нужно. Копировал еще и оттого, что сейчас заметно нервничал: в Танжере курсанты часто вели разговоры о том, что после получения лейтенантского патента встреча со своим первым подразделением бодрит не меньше, чем первый раз с женщиной. И сейчас Никлас радовался тому, что знакомство состоялось не сразу, как это обычно происходило после назначения, а оказалось растянуто на несколько дней, за время которых все уже успели понемногу притереться. К тому же и подразделение его новосозданное, а не сплоченное с устоявшимися традициями, что тоже многое упрощало. — Ближайшие два месяца нам предстоят тренировки на полигоне, будем отлаживать взаимодействие. После сдачи зачетов мы будем причислены к одному из подразделения для стажировочной практики, — повторил Никлас услышанное недавно от Горчакова, и показал на стоящие под навесом буханки. — Нашей группе выделено два автомобиля. Поэтому, брат Павел, принимайте под себя Буцефала. Возьмите с собой в экипаж леди Александру фон Губер, Егора Тришкина и Альберта Вяземского, которого с этого момента мы будем именовать Студентом. Никлас не стал озвучивать свой расчет на то, что военные таланты всей названной троицы — вернее, негативный эффект от их отсутствия, должен в случае чего если не компенсировать, то хотя бы нивелировать опыт монастырского наставника. Потом ему наедине скажет, когда появится минутка. Сам брат Павел, кстати, в этот момент едва заметно усмехнулся: похоже, что нить рассуждений Никласа и его мотивы он и сам прекрасно понял. — Господа Войчех Мейер и Влоджимеш Крестовоздвиженский. Вы, как обладающие релевантным опытом, станете нашей ударной первой штурмовой парой, пока в составе экипажа Боливара, — показал Никлас на вторую машину. Эта пара не вызывала у Никласа волнения в плане подготовки: оба знают, как стрелять и как себя вести, когда по ним стреляют. Другое дело, что военное дело они постигали в числе прочего на военной каторге… Поэтому Никлас решил пока, предварительно, разделить экипажи именно так как разделил, а дальше уже посмотреть по итогу первых дней тренировок. — Влоджимеш, у вас длиннопроизносимое имя, это создает некоторые неудобства. — Влад, Жим или Крест. На ваш выбор, пан Бергер. Никлас поджал губы, чувствуя удовлетворение. Похоже, иеромонах Михаил был прав — баламут действительно в режиме «военного» времени существовал гораздо лучше, чем в «мирное». По крайней мере, Никлас на это надеялся на основании первого впечатления. — Вы не возражаете, если мы будем именовать вас: «Долохов»? — Никак нет, пан Бергер. — Отлично… Никлас осекся, потому что Альберт Вяземский вдруг шагнул вперед. — Господин Бергер? Позволено ли мне будет сообщить, что я имею возражение по поводу именования меня «Студентом»? — Господин Вяземский. Пока — до того момента как вы не подписали контракт, позволено. Но убедительно вас прошу уже сейчас перейти в режим беспрекословного подчинения, или у вас возникнут трудности, несопоставимые с ощущением здоровья, бодрости и хорошего настроения. — Что, простите? — Хочешь, я тебе сейчас мизинец сломаю? — неожиданно спросил Долохов у Вяземского.