— Офицер, тут несколько раненых, — сообщил подошедший солдат, — солдаты, шесть единиц. Куда их? — Грузите в капсулу. В Цитадели их ждёт лечение и повторное обучение. Наблюдая за погрузкой едва живых синтетов, Элитный думал о том, что хорошо бы ещё собрать с трупов всё снаряжение, броню и респираторы. В такое время нельзя разбрасываться амуницией — эти бронежилеты могут ещё не раз надеть всё новые и новые солдаты. Но его мысли прервал возглас: — Офицер, здесь ещё один выживший! Это офицер Элитных войск. Элитный резко обернулся и быстро пошёл к двум солдатам, поддерживающим под руки раненого офицера. Тот пытался ровно и с подобающим достоинством держать голову и одной рукой зажимал рану в боку. Похоже, пуля вошла прямо между грудной и спинной частями брони. — Назовите себя, — строго, но без лишней жёсткости потребовал Элитный. — Офицер Элитных войск Правительства, номер СЕ121007, — раненый держался довольно мужественно. Его голос был слаб, но не утратил прежней властности. — Рад, что Вы живы, офицер, — ровно сказал Элитный, — уверен, Вас поправят в два счёта. Мы отвезём Вас в Цитадель, и там Вам окажут помощь. Это не было проявлением доброты. После полной и окончательной обработки, которую СЕ121007 в своё время избежал, этот Элитный не умел проявлять и без того скудные эмоции. Это было не искренней заботой, а, скорее, негласной солидарностью между офицерами Элитных войск. — Эй, офицеры! Спокойно, мы свои. СЕ121007 слабо повернул голову: откуда-то из-за контейнера к ним вышли два госкавалериста. Руки они разумно расставили немного в стороны, показывая, что они безоружны, на лицах была улыбка, плохо скрывающая растерянность. Солдаты замерли, подозрительно глядя на появившихся. — Мы операторы устройства подавления, — один госкавалерист сделал шаг вперёд, — хотели помочь вам, как только вся эта канитель началась, да только ворота заклинило. Только сейчас справились. Элитный ещё секунду смотрел на двух госкавалеристов. И кивнул солдатам: — Расстрелять. Дважды приказание повторять не пришлось. Госкавалеристы даже не поняли, что произошло. Так и не издав ни звука, они упали. Офицер СЕ121007 в ужасе посмотрел на Элитного, который уже отвернулся от казнённых. — Что Вы… Вы что делаете, офицер?! — Задыхаясь от негодования и шока, прохрипел он, — как Вы могли… Расстрелять своих?! — Успокойтесь, — жёстко сказал Элитный, — я выполнял приказ президента. — Но они не сделали ничего преступного! Они же свои… Как Вы могли? Правительство не может убивать своих… Элитный поморщился: время для препираний было сейчас не самое подходящее. Так ничего и не ответив, он приказал отнести СЕ121007 в капсулу. Проследив, чтобы спасённого положили отдельно от обычных солдат, он поспешил дать команду к отлёту… …Олег даже и не знал, сожалеть ему или нет. С одной стороны, он уже не относился к Игги так, как вначале, и даже по-своему понимал его. Техник был хорошим специалистом, опытным солдатом. Но с другой стороны… Его поведение всё равно как-то не состыковывалось с моралью и логикой Олега. Да и, тем более, он давно уже пообещал себе, что не будет больше брать спутников. Сергей — исключение, за него Олег волновался меньше всего, Сергей воевал долгие годы и не нуждался в опеке. А вот остальные… Так что сейчас он даже ощущал некоторое удовольствие от свободы передвижения и ощущения независимости. Что ни говори, наверное, он действительно был рождён любить свободу. Он уже успел настроиться на задорный боевой лад (вид очень близкой Цитадели только раззадоривал его), когда услышал шум и гомон впереди — в ближайшем дворе. Пожав плечами, Олег решил завернуть туда — всё же голоса были человеческие, и, раз там собралось столько повстанцев, значит, там могло происходить что-то интересное. Он даже не представлял, насколько окажется прав. В довольно большом дворе, зажатом между тремя панельными пятиэтажками, собралось не меньше тридцати повстанцев. Некоторые из них не имели лямбды на рукаве, а кое-кто и вовсе был одет в прежнюю форму гражданина города. Но все они с весёлыми, даже яростными криками смотрели куда-то в глубь двора. — Что здесь происходит? — Олег тронул одного из кричащих за плечо. — Шоу века! — Отмахнулись от него, даже не обернувшись. Инженер начал пробираться ближе к центру толпы. Вдруг мелькнуло знакомое лицо: Олег узнал медика, с которым он недавно встретился в тоннеле. — Триггер! — А… — Поименованный, казалось, даже опешил от удивления, — как Вы тут оказались? Я думал, Вы… Но Триггер поспешно замолчал, боясь сказать не то. Олег даже не обратил на это внимание. — Я только из Нексуса. Я смотрю, ты сумел-таки выбраться из того тоннеля? — Конечно, — повстанец снова обрёл самообладание, — даже нашёл своих… То, что от них осталось. Вон, видите, мой друг Шульц стоит. И он указал в сторону, где точно так же кричал, подняв вверх кулак, широкоплечий парень, увешанный патронажами и автоматными рожками. — Рад за тебя, — Олег попытался привстать на цыпочки, чтобы разглядеть, что было впереди, — а что тут происходит? Но Триггера уже оттеснили в сторону другие повстанцы, спешащие подойти поближе. Олег, махнув рукой, тоже начал пробираться вперёд. Толпа взревела ещё громче — Олегу показалось, что из соседнего двора сюда насильно втащили кого-то. Он пробрался ещё ближе и убедился, что так оно и есть: пара здоровенных повстанцев пинками втолкнули во двор высокого госкавалериста со связанными за спиной руками. Толпа приветствовала пленного радостной руганью, в офицера полетел брошенный кем-то камень. — Снимите с него эту кепку с козырьком! — Крикнул кто-то, — пусть эта тварь посмотрит нам в глаза! Один из конвоя ухмыльнулся и стянул синюю кепку с эмблемой «Госкавалерии». Пленник с бледным худым лицом с тонкими губами поморщился от резанувшего по глазам яркого света. — Кто это? — Коротко поинтересовался Олег, разглядывая того, кого вели к центру бывшей спортивной площадки со ржавыми турниками. — Ой, это Вы, Олег? Они ведут самого начальника «Госкавалерии» города, неужто не видите? — Славный зверёк нам попался, — сказал кто-то, — подонок сейчас заплатит сполна! Триггер тоже подобрался поближе и замер, когда увидел, кого привели повстанцы. — Бей эту скотину! Какой-то парень подбежал ближе всех к пленному и с размаху ударил его в живот. Начальник «Госкавалерии» со стоном согнулся пополам. К нему кинулась ещё пара разъярённых повстанцев, но один из конвоирующих отогнал их. Затем, довольно грубо подняв пленного за связанные запястья, он снова пинком подтолкнул его вперёд. — Так ему и надо, этому гаду, — с удовлетворением сказала какая-то женщина в узорном платке, стоящая рядом с Олегом, — это по приказу этой сволочи нас унижали и избивали столько лет! — А как же Дорожный? — Машинально спросил Олег, — разве не он приказывал сверху? — Вот ещё! — Фыркнула женщина, — Дорожный не станет раздавать указания по всяким мелочам. Весь беспредел на совести вон того зверя. Он и бежал, как крыса: без оглядки, прячась даже от своих. Ещё бы, ему теперь и свои чужие… — Ничего, сейчас мы его отделаем как следует! — Воодушевлённо сказал стоящий рядом повстанец, — главное, чтобы мучился подольше, так же, как мучились мы… — Всем тихо! Толпа послушно затихла, хотя в поставленного перед ней начальника полетела ещё пара камней. Удары пленный сносил молча, мутно глядя куда-то перед собой. Заговорили те, кто его привели — по-видимому, командиры отрядов. — Никому не нужно объяснять, кто это и в чём он виновен, — громко сказал один из них, презрительно покосившись на пленного офицера, — это с его совершенно осознанного приказа людей били, калечили, обыскивали, выбивали показания, издевались… С каждым словом толпа гудела всё громче. Каждый невольно вспоминал, что вытерпел сам от произвола госкавалеристов за последние годы. — К чему перечислять? — Продолжил дюжий командир отряда, — этот предатель, добровольно занявший такой пост, заслуживает смерти, это даже без вопросов. Мы решили, что для такой скотины… Говорящий не удержался и ударил пленного по почкам под одобрительный гул толпы. — …Что для него будет слишком большой честью умереть от расстрела. И поэтому… Командир отряда сделал паузу. Толпа слушала его с предвкушением, с каким ребёнок разворачивает сладкую конфету. — …Поэтому мы решили, что для него в самый раз будет та смерть, которой когда-то награждали самое презренное человеческое отребье: на электрическом стуле! Толпа радостно взревела, вверх взмыли кулаки, некоторые даже принялись палить из автоматов. Каждый второй изрыгал проклятья этому человеку со связанными руками, который, казалось, даже как-то постарел и осунулся в тот миг, когда услышал свой приговор. Конвой снова пинками повёл пленного к офисному креслу с подлокотниками. В паре метров от кресла уже бодро тарахтел бензогенератор. Возле него лежал провод с вилкой от старого ржавого трансформатора, собранного, по-видимому, местным умельцем в порыве вдохновения. Взгляд начальника «Госкавалерии», шедшего на место казни, теперь уже совсем потух, щёки провалились. Лишь тонкие губы что-то едва заметно шептали… — Чего встал, пошёл! — И пленного подтолкнули вперёд. Олег, не выдержав, начал продираться вперёд — к самому центру двора. Когда провода от трансформатора уже покачивались на ветру, он подошёл к креслу. По толпе пронёсся гул. Послышались приветствия Ахатинову, но они быстро стихли. — О! — Командир отряда подошёл к инженеру, — сам Олег решил присоединиться к нам? Мы очень рады, поверьте. — Да что вы тут устроили?! — Набросился на него Олег, — что за комедию вы ломаете?! Палач хренов! Это вам не игры, это реальная жизнь, живой человек! — Чего? — Растерялся командир, но тут же взял себя в руки, — а Вы даже слишком великодушны, как я погляжу. Разве Вы не узнаёте, кого мы собираемся казнить? Олег презрительно поморщился, услышав интонацию, с какой было произнесено последнее слово. Начальник вяло поднял взгляд на Олега. — Если уж он искренне ненавидит людей и любит Правительство, — продолжил Олег, — он заслуживает честной смерти от пули. Если не ошибаюсь, так всегда поступали с пленными офицерами. Но электричество… Это унизительно! Он офицер, а не… К чёрту его, ты унижаешь себя, отдавая такое распоряжение! Лицо командира отряда лишь на секунду оставалось растерянным. Затем оно обрело жёсткое и даже скучающее выражение. Он отвёл взгляд от Олега и рукой заставил его посторониться. — Не мешайте нам, Олег. Мы не погулять вышли. Это война. И он направился к пленному, который уже садился на кресло. Начальник «Госкавалерии» мёртвым взглядом посмотрел на командира отряда: — Пощади. Тот молча отошёл в сторону. Олег увидел, как один повстанец привязал ремнями руки пленного к подлокотникам. — Давайте, парни! Олег резко отвернулся и пошёл прочь. Позади раздался электрический гул, и улицы огласились радостными криками…