Бежать в темноте по руслу оказалось не так уж трудно. Труднее слушать лес. Сквозь собственное дыхание и плеск воды, взбиваемой сапогами. Хорошо, обувь не для скачки, а для пешего боя, не то совсем было бы неудобно. Думалось: может, опять поторопился? Потратить чуток времени и расспросить раненого: узнать хотя бы, сколько было татей. Заодно подождать своих, не ломить вперёд в одиночку. Нет, решил Илья. Нечего было ждать. Свои и так сообразят, куда бежать, а тут всё решают мгновения. Разбойники уже не раз показывали, что затеряться в лесу – для них пара пустяков. А сколько их… Сам же говорил: мёртвых считать удобнее. Так, и один уже есть! Илья сначала учуял кровь на воде, а потом и разглядел. Тело лежало прямо в ручье. Белело исподним. На спине. А поперёк горла – чёрная полоса. Даже трогать не обязательно, чтоб понять, отчего умер. Свои добили. Илья прислушался. Плеск впереди? Или показалось? Если он услышал, то и его наверняка. Кабы он, Илья, убегал сейчас от погони со товарищи, непременно оставил бы заслон. Пару стрелков. Как наскочит на них прыткий такой догоняльщик – так и схлопочет стрелу в упор. Жаль, но прыть придётся поумерить. И, эх, не хочется бронь поганить, а надо! Илья зачерпнул влажной, отдающей тиной и гнилью землицы и размазал грязюку по кольчуге. А потом – разводами по лицу. Хорошо: штаны тёмной синевы. В темноте не видать. Теперь углядеть Илью не так уж просто. Осталось позаботиться, чтоб и не услышали. Двигаться по берегу ручья было труднее: топко. И ступать приходилось мягонько. Зато теперь Илья слышал лес намного лучше. И совсем отчётливо: торопливый удаляющийся плеск. Расстояние между ним и беглецами увеличивалось. И если они оставили кого-то настороже… Вот он, болезный! Илья возликовал, гордясь собственной предусмотрительностью. Замер, вглядываясь. Ну не дурак ли? Так и светит белой рубахой… Или это Илья дурак? Рубаха-то на тёмном овражьем склоне заметна очень хорошо, а вот штанов что-то не видать… «Нет, не дурак, умник, – подумал Илья, вспомнив, как сам отвлекал ворогов рубахой. – Почти как я». Один или двое? Так, а что у нас с ветерком? Слабенький, но есть. Значит, выбираем вот эту, подветренную сторону. Илья полез наверх, цепляясь за корни и кустарник. Тихо-тихо. Вряд ли враг засел далеко. Ему ж надо видеть, куда бить, если Илья на рубаху поведётся. Плеск вдали уже почти не слышен. Оторвались, гады. Ничего, достанем. Темень – как у мишки в берлоге зимней безлунной ночью. Но кроме глаз у человека есть уши. И нос. Первым знак подал нос. Кровушкой потянуло. А затем – по#том человечьим. Мужским. Чуть позже Илья услыхал, как разбойник дышит, и точно определил его местоположение: в трёх саженях впереди и ниже по склону. Теперь надо понять: один ворог или нет? Илья замер, всё внимание отдав слуху… Ближе пяти-шести сажен враг точно один. А если есть ещё кто-то – пусть сначала разглядит Илью в этом мраке. Задержав дыхание, не идя, а стекая по земле, не давя, а обнимая ступнёй неровности и сухие сучья, в точности как учил когда-то мальца Годуна старый Рёрех, Илья сделал четыре недлинных шага, потом ещё один, последний. Теперь он мог при желании похлопать разбойника по голому плечу… Но не похлопал. Накрыл ладонью слюнявый рот и ударил ножом сбоку. В почку. А когда тать оцепенел от боли, ещё раз – спереди, в сердце. Перехватил правой рукой лук, левой придержал тело, чтоб опустилось наземь бесшумно. Только после этого выдернул нож. И снова замер, прислушиваясь. Значит, один? Нет, не один. – Слепень, эй, Слепень… – позвали негромко с той стороны оврага. Голос женский, даже девичий… – Тш-ш-ш… – прошипел Илья. – Слепень… Мне по нужде надо, слышь… Я вниз спущусь, к ручью? На овражьем склоне зашуршала трава. Потом к журчанию ручья добавилось ещё одно… Илья, не особо таясь, сбежал вниз, ухватил девку, когда та, вставши, затягивала гашник штанов. Понятно, в женском-то особо не повоюешь. Ухватил – рука сама накрыла грудь, вторая скользнула вниз по бедру. Гашник лопнул, девка вскрикнула: – Слепень! Спятил, братец? Ой! – Молчи, – посоветовал Илья, нащупав ногой и отбросив подальше девкин пояс, звякнувший железом. – А то – что? – в полный голос крикнула девка. – Зарежешь меня, рус? – Вот ещё, буду я сталь поганить. – Штаны девкины соскользнули с бёдер, спутав ей ноги. – Шейку скручу, как курёнку. – Его пальцы с девкиной груди перекочевали на горло. – Ты не убьёшь меня, рус. – На этот раз девка говорила почти шёпотом. – Уже бы убил, если б захотел. А я знаю, чего ты хочешь. – Выгнув спину, она потёрлась задом о ногу Ильи. – Засадить мне хочешь. Ну давай, рус! – Сбросив его руку с горла, девка резко наклонилась вперёд, ещё теснее прижавшись к Илье ягодицами… И ещё резче распрямилась… Оп! Илья перехватил её руку с засапожником, сдавил покрепче, и ножик выпал. – Всё верно, курочка. Убивать я тебя не хочу. Мне женщин убивать без нужды батя не велит. И засадить – это да, это я могу. Жерка б тебе рассказала, как я могу… – А ты сам расскажи! – перебила девка. – Что ты с ней сделал? – То, что сказал, – хмыкнул Илья. – Ух она и визжала! Так ей по нраву пришлось, что даже убивать меня раздумала. – А ты её что ж не убил? – Дура! – фыркнул Илья. – Сказано ж тебе: я девок без нужды не убиваю. Вот и тебя не стану, если запираться не будешь. – Жерка… – прошептала девка. – Она сестрёнка мне… – Ещё увидитесь, – пообещал Илья. – А если на вопросы ответишь, так, может, и здесь, в Яви увидитесь, а не за Кромкой. Жить-то хочешь, а? – Его пальцы снова сжали девкино горлышко. Дочка Соловья притихла. Поняла, что не вырваться. – Сколько ваших осталось? – спросил Илья, разжав пальцы. Молчание. И страх. Снова рванулась… Илья удерживать не стал, и девка тут же плюхнулась в ручей. С портами спущенными особо не побегаешь. Илья наклонился, шлёпнул по голой белой ноге, потом ухватил за ворот, поднял без труда, развернул к себе лицом, прижал к броне крепко. Девка сдавленно пискнула. – Ты лучше скажи, – попросил Илья. – Мучить тебя совсем не хочется. – Не надо мучить, – прохрипела девка. – Убей, и всё. Не скажу я тебе ничего. Там родня моя. – А ты про других расскажи, которые не родня, – предложил Илья. – Что тебе рассказать? «А ведь она время тянет, – догадался Илья. – Даёт своим уйти подальше». – Сколько сбежало тех, которые тебе не родня? – Дюжина! Илья задрал на пленнице мокрую рубаху, провёл жёсткой ладонью по напрягшемуся животу сверху вниз, прихватил женское место. Тоже мокрое, но – по-другому. – Врёшь, – сказал он. – Хочешь меня? Девка молчала. На этот вопрос Илья ответ и так знал. – Так сколько? – Пятеро, – выдохнула девка. – Врёшь опять, – уверенно произнёс Илья. – Только ваши сбежали, соловичи. Промолчала. Но Илья знал, что попал в цель. Нет, попросту она ничего не скажет. А мучить и вправду не хотелось. Да и некогда. – Зовут как? – Зарица… – Я вернусь, Зарица, – пообещал он, стиснув напоследок мохнатую мякоть. – Ты не убегай, ладно? – И прихватил пальцами девичью шейку. Ненадолго. Пока не обмякла. Потом быстренько спутал ей руки-ноги, закинул девкин пояс с ножами подальше в кусты и припустил вверх по ручью. Надо было торопиться, времени потеряно изрядно. Оставалось только надеяться, что беглецы не сменят направления…