– Ну-ка? – Морёной отмечен, а ромейскому богу служишь. Людей на куски рвёшь. Зверем диким можешь оборачиваться. Медведем. И в зверином же облике жён сильничаешь, – покосилась с опаской на мужское место, – удом до сердца протыкаешь, а потом тоже рвёшь на части и ешь, – старательно так говорила, явно с чужого голоса. Илья захохотал. Это ж надо такое наворотить! – Про Морену кто говорил-то? – Да сварг к владетелю приходил. Я слыхала кое-что. Ругались они с владетелем. Громко. Многие слыхали. – Эх, кабы оборотень был, взяли бы меня, как же! Враньё это! Да не трясись ты так. Сказал же: батюшка мне слабых обижать не велит. Вот была бы ты воин, тогда да. Так ты вроде не воин, а? Пипка тоже улыбнулась робко. Но стояла всё равно так, чтоб Илье не достать. Илья улыбнулся получезарней, сказал весело: – А про Морену как раз правда. Приходила ко мне… – А ты что? – Глаза круглые-круглые стали. Заинтересовалась не на шутку. – А ничего. Погнал я её. Холодна больно. Прям как лягушка. – Да ну? – Слово! Лицом красива, а обняла – ледышка ледышкой. Не люблю таких. – Так Морена же, – рассудительно проговорила девка. – С чего бы смерти тёплой быть. – Вот и я о том же. А ты, вижу, не глупа, Пипка. И собой ничего. – Тут Илья приврал, но для пользы дела. – Жених-то есть у тебя? Помотала головой, опечалилась. – Жаль, не там мы с тобой встретились, Пипка. – Илья сделал грустное лицо. – Нашёл бы такой, как ты, жениха хорошего. Думаешь, вру? – Врёшь, понятно. Ты б на меня и не глянул. – И опять ты права. Я ж говорю: умна. Такая жена всякому пригодилась бы. Даже мне. – Ой, врёшь! – Я ж не сказал, что жениться на тебе готов, – возразил Илья. – Сказал: пригодилась бы. А жениться мне на тебе и не позволили бы. Отец у меня – князь. Мне на простой жениться нельзя. Так только в сказках бывает. Хотя… – Что? – Брат мой жену простую взял. Но это особый случай… Больше он ничего рассказать не успел. В дверь сунулся отрок-страж. – Мя-асо! – зарычал на него Илья. – Иди сюда! – И захохотал. – Совсем сбесился? – поинтересовался отрок с опаской. – Ага, – согласился Илья, подмигнув Пипке. – Жрать не даёте мне. Вот счас вот цепи порву и тобой пообедаю. Страж сплюнул, буркнул: – Болтать с тобой не велено. – Зыркнул на Пипку, но ничего ей не сказал. Не снизошёл. Убрался. – Еды у тебя, случаем, нет, Пипка? – негромко спросил Илья. – Кормить не велено, – чуть слышно проговорила девка. Глянула в глаза Ильи, светлые и чистые, два ясных окошка в маске грязи и засохшей крови, шагнула вперёд, набравшись храбрости, и протянула махонький, с вершок, кусочек лепёшки. Не бросила – в руку вложила. Лапка у девки маленькая. Таких у Ильи в ладони дюжины две поместится, и ещё место останется. – Последнее, – пробормотала она. – Больше нету. – Благодарю, – очень серьёзно произнёс Илья. – У нас, христиан, история есть. О жене, что отдала Богу последнюю монетку. И Бог этого не забыл. Я тоже не забуду, Пипка. – Чего копаешься, раба? – снова заглянул давешний отрок. – Один горшок взяла, два оставила. А ты, христианин, смотри не перепутай, откуда пить, а в какой гадить. Ха-ха! – А ты спустись да покажи, – предложил Илья. – Мясо! Темнота. Духота. Сырость. Вонь. Темница – она и есть темница. Боль… Ну это ничего. Бывало и похуже. Кости целы, руки-ноги двигаются… Так что Илья времени не терял. Двигался. Оторвал лоскуты от портков, подложил под оковы, чтоб кожу не ободрать, и принялся расшатывать вмурованные в кладку крюки с кольцами. А чтоб не задумались наверху, чего это пленник цепями звенит, Илья при этом то злобно рявкал по-медвежьи, то выл по-волчьи, как когда-то старый Рёрех учил. Тоже развлечение. И голос поупражнять, и стражу держать в бодрости. Кольца были вделаны на совесть. Медведя удерживали. Но человек поупорней зверя. Так что устоять против силищи Ильи, да ещё и помноженной на Богуславово умение вкладывать в силу мышц силу духа, ой нелегко даже настоящему железу. Впрочем, в полную силу Илья не рвал. Опасался запястья попортить. Потому для того, чтобы один из крюков зашевелился, ему потребовалось три дня. Время Илья определял по Пипке. Холопка приходила по вечерам. Приносила воду, забирала отхожий горшок… И украдкой подсовывала Илье еду. Потом говорили немного. Считай, подружились. В последний раз Пипка принесла Илье целый пирог с мясом и грибами. Ещё тёплый. А может, у девки на животе нагрелся. Судя по тому, какая Пипка была худющая, пирог она украла. Для него. Долг Ильи перед ней всё рос. За одно только воровство девку высекли бы без жалости. А уж за помощь узнику… Илья при страже на девку рычал злобно, обещал проткнуть до печёнки, если только схватит… Но это – для стражи. Ей же самой шёпотом говорил слова ласковые, признательные. Обещал: дай только на волю выйти… – Добрый ты, – шептала в ответ Пипка. – Не обещай. Не верю. Не быть тебе вольным, Годун. – Дворня, она всё знает. – Продал тебя господин. Сваргам продал. Те мешок серебра за тебя дают. Хотят тебя Сварогу пожаловать. Самый главный из ихних приезжал о тебе торговаться. Страшный такой, жуть. Сам высоченный, борода едва не до колен. Он её за пояс засовывает. Шапка у него – волшебная. Не из простого зверя. Говорили: в Навь он ходил, сварг этот, и там навьего зверя убил. Посохом. А посох у него – волшебный. В нём молонья живёт. Её сам Сварог с неба в озеро сбросил, чтоб та в воде застыла, а жрец её подобрал и себе приспособил. То от бога ему подарок. А ещё он глаза отводить умеет… – Ну, глаза отводить и мой пестун умел, – сказал Илья. – Тоже ведун был. Си-ильный! Куда там какому-то сваргу! – А ты б его попросил… – шёпотом предложила Пипка. – Пусть тебе подмогнет из-за Кромки. Как родовичу. Не то заберут тебя сварги и будут тебя до смерти испытывать. А то не простая смерть, а страшная. Так у нас шептались. Жалко тебя! – Пипка всхлипнула. – Хороший… – Да ладно тебе прежде времени горевать, – погладил её по плечу Илья. – Поглядим ещё, кому смерть, а кому жить. Они ж думают, я тут от голода ослабел совсем. Не знают, что у меня ты есть. Сварги когда приедут? Пипка не ведала. И больше говорить им не дали. В клеть сунулся отрок. – Эй, холопка, чё застряла? Любитесь там со зверюгой? Гы-гы! А то давай я тебе древко копейное промеж ног запихну! – И заржал. Второй раз этот шутник на страже. Илья его запомнил. Запомнил он и звук удара, и вскрик, когда дверь за Пипкой затворилась. Когда придёт время возвращать долги, а оно непременно придёт, Илья шутнику тоже воздаст. Да так, что добавки не потребуется. Этой ночью в клети появились крысы. Должно быть, учуяли остаток пирога. Илья его под голову подложил. Делиться едой Илья не собирался. Так что самую храбрую крысу поймал и раздавил. Есть не стал – не настолько он изголодался. Бросил трупик в дальний угол, где им немедленно занялись сородичи, – и дальше спать. Крысы умные. Больше не сунутся. Глава 20 С трёх сторон Высень. Опорный град владетеля Мислава В ворота постучали тихонько. Даже не постучали – поскреблись крысой. Псы насторожились. Один гавкнул негромко, второй пихнул мордой сторожа. Сторож встрепенулся. Снаружи накрапывал дождик, сыро, промозгло, ломило ногу, сломанную когда-то молодецким ударом франкского щита. Вылезать из тёплой будки не хотелось. Но придётся. Господин Кусма предупредил строго: бдить. Если кто придёт ночью, тишком, сразу к нему вести. Господин суров. Сам вроде по торговой части, но люди при нём явно из воинского сословия. Сторож, его звали Веко, сам был из пешей рати, разбирался. Десять лет за старого владетеля Веко в строю стоял, а за нового, Мислава, – всего год. Как покалечили, так и не нужен стал. Деньги были, да почти все на лечение да прокорм ушли. А в дружину хромого кто возьмёт? Так что остаток нажитого Веко за полгода спустил. Ничего не осталось. Только сдохнуть.