Володин медленно оттаивал. — Хорошо. — Отлично! Ты не пожалеешь! — Но, — любимым жестом, который он использовал и сейчас, был у Володина уставленный в грудь собеседника толстый указательный палец-сарделька, — я иду с вами. Хоть моя дочь вам верит, но она и телевизору верит. В мать вся пошла, что поделаешь. Я иду с вами и буду за вами приглядывать! Ильин вспомнил детину с наколками на кулаке и двух его подручных. — Не вопрос. Чем нас больше, тем лучше. И будет вообще волшебно, если ты захватишь какую-нибудь пушку. Договорились встретиться после обеда на пирсе по южную сторону мыса Кафиреус, где стояло судно Володина. По выходу из «Черного принца» Ильин, Рябко и Ольга разделились. Ольга заверила, что ей нужно позвонить химику в Севастополь — вдруг у него появилась какая-то дополнительная информация. А Ильин с Рябко отправились слоняться по городу, ища, где можно недорого перекусить. — Он спрашивал обо мне? — суетился Рябко. — Этот хмырь с большими бицухами? Что он обо мне говорил? — А ты сам не догадываешься? — Черт, почему у такого злобного урода такая роскошная дочка. Наверняка она пошла в маму. Ильин вспомнил слова Володина, сдержанно хмыкнул и заверил, что да, наверняка так оно и было. А потом его слух прорезал визг автомобильных покрышек. В метре от бредущих по теневой стороне улицы Ильина и Рябко резко затормозила машина. Это был серый автомобильчик без верха, сейчас затянутый тентом. В салоне сидели те, кого Ильин ожидал увидеть меньше всего на свете — с суровым видом из автомобильчика на него взирали Марат и Сева. — Эй, ты, мучачо, — высокомерно, с угрозой, бросил Сева. — А ну-ка, садись в тачку. Рябко сглотнул. — А я? — А ты гуляй. Пока я добрый. В ту же секунду Рябко и след простыл. — Вот трусливый же сукин сын, — пробормотал Ильин, посмотрел на пассажиров серого автомобильчика и попытался осклабиться: — Как дела, ребят? У нас тут такое творится, вы не поверите… Сева поднял руку, демонстрируя пистолет. — В машину, мучачо. Глава четвертая — Я так и знал. Так и знал! Это было самое настоящее дежавю. Только вместо ночи — ослепительно яркий день, а вместо сарая — пригорок у лазурного, искрящегося на небе моря. Да и пленители были, как на подбор, знакомые все лица. А еще другой была поза: Ильин не был привязан к стулу, а стоял на коленях спиной к воде и смотрел на орущего бандита из Балаклавы. — Я так и знал, что нельзя тебе доверять! — возмущался Якорь, энергично жестикулируя. Каждый его жест приносил Ильину моральные страдания, потому что в руке Якоря красовался хромированный пистолет внушительных размеров. — Стоило тебе довериться, и что случилось? Моего оборудования больше нет! — Недавно это было мое оборудование, — осторожно ввернул Ильин. — Так что теперь ты знаешь, каково это, и… — Что? — взвился Якорь и замахал пистолетом. — Что ты сказал? Мне тебе мозги вышибить? Нет, ты скажи, тебе мозги вышибить? — Не надо, погоди-погоди, не надо! Я все объясню! — Что ты объяснишь, твою мать? Ты спалил лодку! — Совсем нет! — Я с самого начала не доверял тебе, и правильно делал. Мы поставили на лодку GPS, чтоб следить за твоими телодвижениями, урод. Когда сигнал пропал, мы решили подъехать и посмотреть, что за дела. Заезжаем в этот колхоз, тормозим у первого же магазинчика, и что мы там слышим? Народ сплетничает, как красиво ночью белая лодка горела! — А продавщицей там случайно была не баба с таким большим ртом и…? — Заткнись! — рассвирепел Якорь. — Твою мать, упырь, ты…! У меня даже слов нет, чтобы назвать тебя поточнее! Последовала помощь зала в виде стоявших в стороне Марата и Севы, каждый из которых с готовностью предложил свои варианты: — Придурок. — Чмо. — А вы закройтесь вообще! — не оценил их креативность Якорь. — Вот что мне сейчас делать, карась недожаренный? Пока что единственная здравая мысль — это пустить тебе пулю в твою тупую башку! Потому что ты мне должен столько бабла, сколько ты никогда в своей долбанной жизни не заработаешь! Ильин увернулся от ствола, летавшего перед его носом, и осторожно вставил: — Продам химикаты и заработаю, делов-то… Якорь застыл. — Какие химикаты? — Вчера мы нашли немецкую лодку, — ответил Ильин, верно рассудив, что хуже не будет. — Старую, времен войны. На ее борту были ящики с какими-то химикатами. Мы расшифровали надписи на немецком. Это самое настоящее химическое оружие. Мечта террористов. На черном рынке наверняка целое состояние стоит. Продам, верну все долги, да еще и на остров в Тихом Океане останется. Якорь приторговывал оружием. На это и был расчёт. Мысленно он уже унесся в будущее, где в пентхаусе элитного отеля на Ближнем Востоке передавал химическое оружие религиозным фанатикам в обмен на набитые денежными пачками кейсы. — И где сейчас эти химикаты? — Там, на лодке. На дне. — Там же, твою мать, где и твоя лодка? С моим, твою мать, снаряжением? — Совсем в другом месте, — горячо заверил Ильин. — И только я знаю, где это. Убьешь меня, никогда не получишь химикаты. — Узнаю. Поймаю твоего кореша-чмошника, и он сразу все выложит. Ильин вспомнил физиономию Рябко и ни на секунду не усомнился, что именно так все и будет. — Золото должно быть где-то там, около той лодки. Мы с Дэном нашли скелет нацистского ныряльщика. А потом за нами пришли эти бандосы. Спалили катер и хотели убить меня. Чтобы помешать, Якорь, понимаешь? Потому что мы рядом. Пару дней — и мы найдем золото. Два дня — и мы достанем из воды золота на миллиарды…! Ильин попытался включить весь свой дар убеждения, но после предыдущего раза Якорь, кажется, выработал иммунитет. — Хватит, это я уже слышал. — Но это правда! — Хорошо, допустим. И как ты собрался доставать золото? Чем? У тебя больше нет лодки. И снаряжения больше нет. Моего снаряжения! — Лодку я уже нашел, клянусь! Сегодня вечером мы ее осматриваем, а утром отплываем на поиски. Не надо со мной ничего делать, Якорь, и отвечаю, я достану все золото! Якорь задумался. — Я тебе не верю. — Но Якорь…! — Я тебе не верю! — рявкнул тот. — Я дам тебе еще один шанс. Два дня. Два дня — и все. Но все это время мои парни не будут спускать с тебя глаз. Накосячишь, или решишь смыться, или опять спалишь лодку — тебе конец. Мои парни о тебе позаботятся. Да, парни? Марат и Сева с готовностью, как фанаты на концерте любимой группы, выразили свою полную солидарность с планом. — Вот и ништяк. Напоминаю, упырь, у тебя два дня! Якорь кивнул подручным, и они втроем двинулись к дожидавшейся их у подножия холма серой машине с брезентовым верхом. Не веря своей удаче, Ильин поднялся. — Ребят, — крикнул он им вслед, — раз уж мы одна команда, до города подбросите? — Перетопчешься. Мстительно показав Ильину средний палец на прощанье, Якорь уселся в автомобильчик. Машина стартовала с места и вскоре исчезла, оставив после себя облако пыли. Чувство дежа вю усилилось, когда Ильин плелся по извилистой дорожке в сторону города, взирая на лысые холмы и мелькавшую между ними водную гладь. Дорога заняла почти час. У Ильина было достаточно времени, чтобы обдумать, в какую скверную ситуацию он попал. Всю жизнь он руководствовался инстинктами, чутьем и эмоциями. Когда на горизонте возникала проблема, Ильин старался думать о ней лишь тогда, когда припрет, в надежде, что проблема рано или поздно рассосется сама. Часто так и происходило. Но не в этот раз. Сейчас ситуация была — паршивей некуда.