— Понимаешь, ты! Я хочу жить! Жить! Половину королев франков убивают, еще половина заканчивает свою жизнь в монастырях. Тех, кто умер счастливыми в своей постели, по пальцам пересчитать можно! — Не ори, — поморщился Дагоберт. — Голова болит. — Выпей! — Нантильда поставила перед ним кубок. — Но это последний. Нам надо серьезно поговорить. — Говори и убирайся отсюда, — вино сделало чудеса, и король почти пришел в себя. По крайней мере, жуткое похмелье и головная боль отступили на время, снова вернув ему ясность ума. — Конница! — торжествующе сказал Нантильда. — Нам нужна конница! — Иди на кухню, дурочка, — с ледяной яростью ответил Дагоберт. — Иди, свари кашу, ты больше ни на что не годишься. И советы твои полное дерьмо. Где я денег столько возьму? — Раздай землю с крестьянами своим лейдам, — торопливо ответила Нантильда, видя, что терпение у ее мужа заканчивается. — Франки сейчас не пойдут на войну, так пусть снаряжают одного конного… ну, пусть с тридцати мансов земли… С десяти хозяйств один конный воин. Понимаешь? — Это возможно, — неохотно сказал король после раздумья. — Но войско у меня совсем небольшое будет. Хотя… Какой теперь прок от пехоты? Да никакого. Только землю копать… И это успокоит франков, которые сейчас не хотят идти воевать… Хм… В этом что-то есть. — Это не все, мой король, — продолжила Нантильда, окрыленная первым успехом. — Надо сделать оружейные мануфактуры, как у герцога Само. Нужно учиться у врага, особенно если он тебя побил. Просто сделать выводы и не совершать больше глупых ошибок. — Но так мои предки воевали, — с сомнением протянул Дагоберт. — Они оставили мне эту страну. Издревле в поход шло ополчение свободных мужей. Так было всегда. — А венды всегда были полуголыми дикарями с дротиками, — поморщилась Нантильда. — Жизнь изменилась, мой король, и мы должны измениться вместе с ней. Иначе, как я тебе и говорила, нас с тобой убьют, а род Меровея останется жить в твоем недалеком брате и в этом непонятном ублюдке из Бургундии. — Это все? — Дагоберт посмотрел на жену мутным взглядом. Непростые недели, которые прошли в пьяном угаре, снова накатили тяжким грузом. Ему было откровенно плохо. — Не все, — безжалостно продолжила Нантильда. — У меня для тебя подарок! — Какой еще подарок? — несказанно удивился король. — Вот! — Нантильда сдернула покрывало с лавки, где пряталось что-то массивное, и изумленному взору короля предстало седло. То самое! — Проклятье! — прохрипел король. — Где ты его взяла? — Заплатила кое-кому, — туманно ответила Нантильда. — Его купили в Моравии у какого-то всадника. За большие деньги купили, мой дорогой супруг. За очень большие деньги! Я даже не думала, что какое-то седло может стоить столько. Но ты только посмотри на него! Оно такое необычное! Умные люди говорят, что в этих седлах и прячется тайна непобедимости словенской конницы. Глава 4 Конец апреля 632 года. Константинополь. — Слушай сюда, сявка! — Коста впился угольно-черными глазами в зрачки бывшего подельника по кражам. — Слушай и запоминай. Если станешь делать, что я скажу, будешь сыт, одет и обут. И стража тебя больше никогда не тронет. Понял? Они встретились на рынке раз, потом еще раз, а потом Коста решил, что это судьба. Этого парнишку он вспомнил. Он был довольно сметлив и не трусил на деле. То, что надо для обширных планов Косты. Он лелеял свою мечту о богатой жизни. Он ложился с ней спать, и утром с ней же вставал. И с каждым днем очертания будущего становились все отчетливей. Обширный кругозор, полученный в Новгороде наложился на опыт уличного босяка, и это дало неожиданный результат. Весьма неожиданный… — Понять-то я понял, — хмыкнул Миха, тот самый парнишка, вместе с которым они когда-то за еду с собаками дрались. На самом деле босяк носил имя Михаил, но последний раз его так называли лет пятнадцать назад, когда крестили. Они сидели на камнях недалеко от гавани, любуясь тем, как корабли со всех обитаемых земель везут свои товары в столицу мира. Зимние шторма закончились, и корабли потянулись стаями, словно перелетные птицы, изголодавшиеся в дальних краях. Хорошо тут было, на берегу, да и весна в этом году наступила рано. Тепло было сегодня на редкость, а ветерок приятно холодил лицо. Коста держал в руках корзинку со снедью, он недавно был в лавке. — Да только не пойму я, — продолжил Миха, — чего это ты командовать решил? Ты кто такой вообще? Откуда деньги взял на еду, на одежду? — Не твое дело, — отрезал Коста. — Считай, что я тебя к себе приказчиком нанял. Я плачу, ты делаешь. — Ну-ну, — недоверчиво протянул мальчишка, который не спускал голодных глаз с аппетитного пирога, который лежал у Косты в корзине, кокетливо высунув наружу пропеченный румяный бок. — Ну, плати тогда… Раз уж я приказчик у тебя… — На, — Коста протянул ему одуряюще пахнувший, еще теплый пирог с рыбой, в который голодный Миха тут же впился зубами. Он давился и чавкал, не в силах остановиться. Он, живущий на улице, уже и позабыл, когда ел так сытно. — Пожрал? — неприветливо спросил Коста. — Считай, что аванс получил. А теперь слушай, что делать нужно. Первое, купишь себе новую рубаху и штаны. — Чего? — мальчишка даже рот приоткрыл в изумлении. — Рубаху и штаны купишь, — терпеливо сказал Коста. — И обувь еще. Потом пойдешь к форуму Аркадия, и там снимешь комнату. Бери второй этаж, только второй! Я покажу дом, и с какой стороны снять. Если надо, перекупишь аренду. — Ты спятил??? — завопил пацан. — Ты забыл, кто я? Да где я такие деньги возьму? Ты представляешь, сколько комната на втором этаже стоит? Может, на шестом хоть? Там дешевле намного! — Заткнись, — ледяным тоном сказал Коста и сыпанул горсть мелочи. — Вот деньги на первое время. Сходи в баню, к цирюльнику, приведи себя в порядок, в общем. А то, как есть босяк вшивый, смотреть противно. Ты должен выглядеть, как юноша из хорошей семьи, которого состоятельная родня из провинции прислала в учение к дядюшке, лавочнику на Форосе. Но там тебе жилье дорого снимать, а дядюшка у тебя жмот, каких поискать, и кормить тебя не хочет. А ты у нас парень гордый, а не какая-нибудь голытьба. У тебя отец — куриал, член городского совета Филиппополя. Там город сейчас понемногу на торговле с варварами поднимается, денежки начали в карманах звенеть, но семья у вас большая. Вот тебя сюда и отправили, в учение. И самое главное, ты идешь снимать комнату после бани, с аккуратной прической, и от тебя хорошо пахнет. А не воняет старым козлом, как сейчас. Все запомнил? — Эй! — подозрительно посмотрел на него Миха. — Я не по этой части, понял! Хотя, демоны с тобой, я согласен, если так жрать каждый день буду. — Я тоже не по этой части, — разочаровал его Коста. — Мне твоя тощая задница и даром не нужна. И никому другому тоже. — Тогда кого зарезать надо? — деловито спросил Миха. — Или у тебя просто случился припадок необъяснимой щедрости? — Не надо никого резать, — поморщился Коста. — Мы не станем убивать без необходимости. Убийство — это грязь в работе, Миха. Делай, что я сказал и ни в чем не сомневайся. Батистовые портянки носить будем. * * * Две недели спустя. 11 мая 632 года. Константинополь. Константинопольские рынки, исподволь занявшие все городские форумы, были вторым сердцем города, после ипподрома. Рынки шумели, кричали и торговались. Они впускали в себя толпы людей, жаждавших купить что-то, а выпускали толпы людей, отягощенных покупками. Здесь продавали абсолютно все! От сдобных булок до пекарей, которые эти самые булки пекли. Тут работали менялы — аргирораты, торговцы дорогой одеждой — вестиопраты и торговцы шелком — метаксопраты. Искусные зазывалы, опытнейшие торговцы, владевшие лавками по пять — шесть поколений, не давали уйти с пустыми руками. Ведь Константинополь — это место, где восток пересекался с западом. Здесь холодная западная логика в неистребимом желании заработать немного денег накладывалась на восточное цветистое красноречие. Только величественный Августеон, раскинувшийся около Большого Дворца, не поддался сладкоголосым чарам купцов. Императоры категорически запретили здесь всякую торговлю, чтобы не портить благородный облик главной, и самой красивой площади обитаемого мира. Простолюдинам только дай волю, и они прямо тут, на мраморных плитах мостовой, начнут резать коров и свиней, как у гавани Юлиана. Форум Аркадия был самым дальним и самым маленьким из всех. Сюда шел за покупками народ победнее, чем на Форос, Константинов форум, расположенный в самом центре. Тут и стража была поленивее, и торговцы попроще, не имевшие денег на сильную охрану. Именно здесь Коста и начнет реализацию своих планов. Почему именно сегодня? Да потому что именно в этот день 332 года назад был основан богоспасаемый град Константинополь, и день этот был великим праздником, который жадными до зрелищ ромеями отмечался всегда, даже когда город был в осаде. Форум Аркадия был перекрестком на главной столичной улице. Ее называли Меса, Средняя, и она шла от Золотых Ворот к самому ипподрому. Каждый дом на этой улице имел обширный портик, который укрывал горожан от палящего солнца. Можно было пройти в тени от городских ворот до самого императорского дворца, и это было совершенно удивительно. Так строили старые императоры, когда власть их была незыблема от страны пиктов в Британии до правого берега Евфрата. Все форумы уже давно превратились в рынки, а потому и первые этажи многоквартирных домов — инсул заняли лавки, а публика почище перебралась этажами выше. На втором этаже жили люди состоятельные и приличные, но чем выше, тем жиже становилась публика. Да и немудрено, ведь ни отопления, ни воды, ни канализации в этих домах не было. Только у самых богатых горожан, и только на первом этаже был сток в клоаку. Тут отапливались углями в жаровнях, отчего пожары были делом обычным, как, впрочем, и обрушения доходных домов. Построены они были откровенно плохо. Владельцы таких домов наживали очень большие деньги, и многие, от жиру ленясь вникать в дела, сдавали свою недвижимость целыми этажами разным изворотливым ребятам, которые в свою очередь торговали правом ночевать налево и направо. Можно было снять абсолютно все! От роскошных апартаментов внизу до закутка за занавеской на шестом этаже. Или без занавески… Просто угол. Право аренды покупалось и продавалось, как и все в этом огромном городе. Именно здесь Михаил снял крошечную комнатку за немыслимые деньги. Он притворился глупым напыщенным провинциалом, который еще не понял местной жизни, и по неопытности сорит деньгами. Очень скоро такие люди понимали, что ошиблись, но было уже поздно. Столица пережевывала их и выплевывала, словно рыбью кость. Но в данном случае это была лишь видимость. Коста прекрасно понимал, что делает. И он совершенно точно не хотел светиться сам без лишней необходимости, для этого он Миху и нанял. Коста уже понял, что личная скромность и накопление первоначального капитала всегда идут рука об руку. Слишком жесток был мир, в котором он вырос. А Миха, которому он обещал пять солидов и сытную кормежку, был готов делать все, что угодно. Ему раньше и присниться не могли такие деньги. День основания города! Любимый праздник всех, кто живет в Константинополе. Сегодня вся торговля замерла, закрылись все лавки, кроме тех, что торговали едой навынос, а на форумах толпился народ. Сегодня никто ничего не покупал, все готовились наслаждаться зрелищами. День города — это время, когда жонглеры, презренные актеры и циркачи съезжались со всей Империи. Святые отцы ругались, но больше для порядка, ведь и они не мыслили себе жизни без зрелищ. Они были плоть от плоти своего народа. Даже то, что основным заработком актрис и гимнасток была торговля собственным телом, их не смущало. Ведь сегодня — тот самый день! В Цирке будут даны роскошнейшие игры, а пока их нет, мимы, жонглеры и глотатели острых предметов услаждают взор публики на всех углах и перекрестках, собирая за свой труд медяки. Все горожане, кроме откровенного нищебродья, толпами валили на ипподром, который вмещал в себя половину населения Константинополя. Дома оставались женщины с малыми детьми, да домашние рабы, которым ходу в Цирк не было. Впрочем, и рабы иногда тоже попадали туда, хоть и не считались в Империи людьми. Они были чем-то средним между ослом и лопатой, и прав имели примерно столько же. — Никого? — Коста прислушался к шуму на улице. Тут, на втором этаже многоэтажного дома, сейчас не было ни души. — Слева и справа никого, — подтвердил Миха. — Все ушли в цирк. Дальше по коридору живет баба с детьми, но все они тоже на улице, на жонглеров и гимнастов смотрят. — Начинаем, — кивнул Коста. Он не доверял никому, и лично прошел по всему коридору, тщательно прислушиваясь к каждой двери. И впрямь, на этаже было пусто. Внизу, прямо под их крылом, была лавка менялы. Он жил там же, на первом этаже, отделенный от своей работы дощатой перегородкой. Но сегодня меняла, как и все шел на ипподром, а его домашние, раскрыв рты, пялились на акробатов и потешных мимов. И даже стражник, который охранял вход в дом и запертую снаружи лавку, был в общей толпе, лишь иногда бросая взор на подведомственное имущество. Коста опустил на пол мешок и достал оттуда ручной коловорот и пилу. Его идея была проста, как гвоздь. Если второй этаж от первого отделяет лишь перекрытие из деревянных балок, обшитых досками, значит, попасть в лавку не так уж и трудно. Самое сложное во всем этом подгадать так, чтобы дома никого не было, а на улице стоял невообразимый шум. День основания города подходил для этого как нельзя лучше. Парни работали, как проклятые, и уже через полчаса в полу был проделан аккуратный лаз, в который Коста сбросил припасенную веревку с узлами. Ребята скользнули вниз, в кромешную темноту. Миха зажег масляную лампу и оглянулся по сторонам. — Дева Мария! — простонал он. — Сколько добра тут! — Ничего не трогать, кроме денег, — резко оборвал его Коста. — Тебя по этому добру стража найдет. Свои же и сдадут, чтобы от рудников откупиться. И не думай! — Ладно! — вздохнул Миха, полностью признавая мудрость своего нового хозяина. — Что ищем-то? — Сундук ищем, — бросил Коста, вытащив из кармана веер гнутых самым замысловатым образом железяк. Вскрывать замки его научили там же, где и древней истории с географией. — Мать твою! — восхитился Миха. — Ну, ты даешь! Хоть к самому Глыбе в подручные иди… А…? — Заткнись, — совсем тихо рявкнул Коста. — Глыба отберет у нас все до последнего нуммия и заставит работать за еду. Неужели ты, дурень, этого не понимаешь? Закрой рот и ищи сундук. — Да вот же он, — ткнул рукой Миха. Сундук жалобно хрустнул замком и сдался. Но это было не то. Сундук был забит весьма недешевой одеждой, но воры пришли не за ней. Парни начали методично осматривать обе небольших комнатки, в которых и жила семья менялы. Удача улыбнулась им минут через десять, когда Коста заглянул за потемневший триптих, с которого на них укоризненно смотрели святые и сам Спаситель. Коста перекрестился и решительно вытащил из ниши, спрятавшейся за иконами небольшой ларец. Он не стал его открывать, просто потряс. Сомнений не было. Тяжесть и звон монет не спутать ни с чем. — Уходим, — бросил он, засовывая ларец в заплечный мешок, предварительно обмотав его какими-то тряпками. — Выходим и идем на восток, к заливу. Я впереди, ты за мной. Увидишь какую-нибудь шваль, что к мешку пристраивается, пусти кровь, но не убивай. Пусть просто отстанет. Понял? — Понял, — облизнул пересохшие губы Миха. Он ведь до самого конца не верил этому странному парню. Просто две недели непривычной сытости и жизнь в относительно роскошном месте он считал подарком судьбы, волшебным сном, сказкой. Они вышли из дома, не замеченные никем. До них не было дела ни одному человеку, ведь прямо перед ними толпа стояла, задрав головы вверх, и глазела на канатоходцев. Горожанам было плевать на двух парней, которые шли куда-то по своим делам. Миха, у которого через плечо была надета сумка с небогатыми пожитками, всего лишь раз уколол ножом до крови какого-то босяка, который пристроился было к его хозяину сзади. Бродяга взвыл и отстал. Стена Феодосия, защищавшая город со стороны материка, заканчивалась в районе Влахерны, на северо-западе. Со стороны Золотого Рога стен тогда еще не было, зато было бесчисленное множество рыбацких лодок, вышедших на промысел. Огромный город потреблял рыбу в немыслимых количествах. Они подошли к самому берегу. — Вон твоя лодка, — мотнул головой Коста. — Рыбаку заплачено. Он перевезет тебя на тот берег, в Галату. Там ты будешь жить месяц, не меньше. — Месяц? — удивился Миха. — А что я там делать буду? — Не попадаться никому на глаза, — пояснил Коста. — Оденься попроще и сними угол в какой-нибудь дыре. Хорошую одежду спрячь и никому не показывай. Пригодится еще. — А деньги? — вскинулся Миха. — Ты мне пять номисм обещал.