Уйди. Просто уйди. Всего на всего свали нахер! – Чщ-щ-щ, – он остановил поцелуи, убрав руку, и мучительно долго посмотрел мне в глаза. Сжал подбородок, немного дергая на себя, и понимающе выпятил нижнюю губу, прошептав, – Неужели Дилан делал лучше, – ладонью накрыл мои щеки, вытерев слезы. Его кожа как наждачка, терла мою. Он размазал слезы, но жест получился грубым. – Уходи… – взмолилась, но Марк прильнул к моей шее, с новой силой возобновив атаку. Всасывал кожу. Кусал. – Нет! – взвизгнула, когда холодные и потные пальцы коснулись края джинс. Толкнула его всем телом, пнув ногами, но Марк был сильнее. Я корчилась, чувствуя, что умру. – Я знаю, что буду твоим первым, – прорычал он, не без наслаждения в голосе. По телу прошел разряд тока. Лицо исказила гримаса гнева, и я заколотила ногами сильнее, выкрикивая: – Отвали от меня! Отвали! Отвали! Марк грубо накрыл мой рот ладонью, выпрямившись: – Не ори! – провел пальцами по моим губам, следя за своими движениями, – В следующие разы, мы будем в другом месте, там и покричишь. Я смотрела прямо ему в глаза, но из-за пелены слез все было мутно. – У тебя такие губы, – вдохновлено прошептал, облизав свои, от чего те стали влажными. – Оставь меня, – мой голос дрожал, но звучал жестко. Марк улыбнулся, качнув головой: – Это ты сейчас так говоришь, – в его глазах плясали черти, – через пару минут ты будешь стонать, и просить не останавливаться. И все. Я устала. Мое тело устало. Парализовалось от страха. Я уже не пинала с той силой, с которой бы хотела. Даже не доставала до него ногой, повиснув на руках, которые грубо сдерживал Марк, разрывая мягкую кожу. Зажата в уборной, в обычном кафе. Марк с большим удовольствием, вновь вонзил пальцы в подбородок. Потянул на себя, заставив смотреть в глаза, и я не могла сопротивляться. Схватила воздух, давясь собственным, гребаным хныканьем. Мне так стыдно. За себя. За эту чертову слабость. Марк с животной яростью прижался, опускаясь к лицу, и мне показалось, что я умерла. Как только он прижался к моим губам, вдавливая их, чтобы я приоткрыла свои. Как только я ощутила эту влажность, как только этот отвратительный вкус коснулся языка. Склизкий, шершавый, до ужаса отвратный первый поцелуй. Давил. Кусал. Оттягивал губы. Надежды нет. Корчилась. Пихала, толкала, давилась, кашляла, пока его язык нагло врывался в рот, обследуя все внутри. Вновь и вновь. Я умерла. Не могла терпеть это, барахтаясь. Прикусила его язык, сжав зубы. Но Марк лишь сдавил челюсть, жестко сжав пальцы. Я хотела кричать. Вопить в голос. Вопить в подсознания. Кричать, срывая рассудок. Но лишь мычала ему в рот. Марк резко отпрянул, отпустив меня. Больше не ощущая опоры, я качнулась, еле стоя на ногах, и схватилась за бортик раковины. Так и повисла на ней. Голос. Судорожно схватила ртом воздух, моргая. Я умерла. Опустилась на колени, скользя ногтями по желтой поверхности уборной. Опять голос. Стук в дверь. Я пыталась соединить пальцы, но руки сильно дрожали, а в одной из них все еще был сжат телефон. Марк смотрел на дверь, покачиваясь. – С вами всё в порядке? – женский голос раздался за дверью, – я слышала крики. Марк схватился за волосы одной рукой, переминаясь с ноги на ногу. Резко перевел взгляд на меня, после чего подошел ближе, опустившись напротив. Больше не касался меня, а я больше не могла существовать. Обняла свои колени дрожащими руками, пытаясь сжать пальцы в замок. Подбородок трясся. Я качалась, взад вперед. Смотрела в одну точку. Застыла на ней. Впереди все мутнело от слез. Моргнула, всхлипнув, когда шепот Марка настиг меня: – Ты должна мне, за свою жизнь… Не смотрела на него. Подняла руку, схватившись за бортик раковины так, словно это единственное, что могло удержать меня в этом мире. Ибо я чувствовала, как распадаюсь. – Вы меня слышите? И оболочка разрушилась. Мышцы напрягались. Изнывали. А я рыдала. Всхлипывала в голос, не пытаясь контролировать его. Скулила. Испытывая весь спектр боли, вытянула вторую руку наверх. Подтянула тело, выпрямляясь на ногах. Бежать. Хотела скрыть лицо ладонями, забившись в угол, но вместо этого прошла к двери, опираясь на раковины вдоль стены. Ноги предательски подкашивались. Сильнее сжала бортик, краем глаз заметив свое отражение. Подняла глаза, растерянно забегав зрачками по зеркалу. Настоящее отвращение к самой себе кипело в крови. Я не такая. Я отказываюсь принимать себя такой. Мои привычно карие глаза были красными, опухшими. Губы бордовыми, покраснения выходили за очертания. Подбородок искусан, в следах. Останутся синяки. Отпечатки пальцев. Свитер вздернут, пуговица на джинсах расстегнута. Как я этого не заметила? Вгляделась, нахмурив брови. Позади меня выпрямилась знакомая до боли фигура. Марк. Бежать. Просто бежать, Кристин. Отвернулась, делая широкие шаги к двери. Дернула ручку на себя, вывалившись в коридор. Меня подхватили чьи-то руки. Я скривила лицо. Отскочила, посмотрев с животным страхом в пол. Женщина растерянно вытянула ко мне руку, и я не вздрогнула. Больше никаких касаний. На негнущихся ногах обошла её, качающейся походкой выходя в зал. Резкими, жесткими движениями одернула свитер. Замялась, когда ощутила пару взглядов на себе. Поджала губы, чтобы не вырвался всхлип. Яростно вытерла слезы. За спиной раздалось недовольное ворчание. Как только я узнала этот голос, начала бежать. Сорвалась с места, на негнущихся ногах пробегая заведение. В груди всё сжалось. Чертыхнулось. Я раскрыла входные двери и врезалась во что-то, отскочив назад. Мне перекрыли путь. Только не снова. Нервно оглянулась, тут же пытаясь обойти незнакомца. Отпустите меня. Просто отвалите все! Опустила голову ниже, делая шаги в бок, но крепкие ладони опустились на мои плечи. Аккуратно надавили, но я вскрикнула, подняв голову, чтобы… замереть. Застыть во времени. В пространстве. Мир сузился только до этих темных глаз, внимательно осматривающих меня. Слезы остановились, а я, еле ворочая языком, спросила: – Д-дилан? Двумя часами ранее Зрачки Дилана взволновано бегали по дороге в поисках вывески. Он боялся пропустить поворот и не попасть в город, добраться до которого мог с закрытыми глазами. Так хорошо он знал дорогу, но продолжал делать вид, что боится свернуть не туда. Это помогало скрывать настоящие страхи, которые казались до ужаса смешными и неправильными. Поджал губы, сосредотачиваясь на очередном перекрестке, и всмотрелся в дорогу. Невольно постучал свободной ногой по дну машины, от чего выглядел зацикленным и странным. Он возвращался. Ни с чем. Те пять дней, что он потратил на слежку за Марком, не принесли ровным счетом никакой полезной информации. Парень не занимался ничем подозрительным и в день убийства находился дома. Но это, во-первых, не отменяло всего дерьма, что сотворил Марк. И, во-вторых, у него могли быть сообщники, но Дилан ничего такого не заметил. Когда кроме нервных взглядов и постоянной паранойи за Марком не нашлось ничего криминального, Дилан ушел… Он немного пил, но в основном пытался найти связь между убийствами, систематизировать, понять причину. О’Коннелл вздохнул, посмотрев на время. Уже поздно. Его сознание подозрительно натянулось, как струнка. Дилан волновался, нервно прикусив губу.