— Есть, сэр. Штурвал на десять градусов обусловит поворот с двухмильным радиусом, и они окажутся в восьми милях от берега. Бо обратился к старшему специалисту: — Миз Атситти, приготовьтесь к запуску дрона наблюдения, когда приближение будет максимальным. Мистер Петерман, продолжайте поворот на двести семьдесят градусов. Когда курс будет ноль-ноль-ноль, ускоряйтесь до сорока узлов и выходите из кубинских вод. Снова потрясенное молчание. — Я отдал вам приказ! — Есть, сэр. Бо почувствовал поворот корабля. Он понимал сомнения своего экипажа, но знал: у них нет его опыта. Случались ситуации, когда обычные процедуры становились неприменимы, когда приходилось принимать необычные, даже героические меры. На берегу перед тюрьмой происходило нечто ужасное, и по чистой случайности они оказались свидетелями. Возможно, это часть сложной военной стратегии, ранним компонентом которой были обрубки ног. Если так, то Вашингтон должен быть в курсе. Они не имеют права ждать картинки со спутника — на это могут уйти часы, а может быть, и дни. Он должен задокументировать это немедленно. Его корабль имел быстрый ход, чертовски быстрый, и если кубинцы бросятся за ним в погоню, то он уйдет практически от любой кубинской военной посудины. «Чикеринг» продолжал свой медленный поворот. Активность на берегу продолжалась, и Бо мог поклясться, что заметил еще одно обезглавливание, но уверенности не было: все произошло слишком быстро и в условиях плохой видимости. Но по мере их приближения к берегу картинка медленно, медленно становилась яснее. Когда корабль правым бортом принял положение, параллельное берегу, и продолжил поворачиваться, Бо сказал: — Миз Атситти, запускайте дрон. — Есть, сэр. — Она передала приказ и через мгновение произнесла: — Дрон запущен. Бо услышал стрекот и увидел, как дрон вертолетного типа понесся над водой к берегу, не набирая высоту. Теперь нос корабля поворачивался к северу. — Сэр, — сказала старший специалист, — если мы ускоримся до сорока узлов, то выйдем из радиуса дальности дрона. Он не сможет вернуться на корабль. — Уничтожьте его над водой, когда он передаст на борт отснятый материал. — Есть, сэр. Нос корабля приближался по компасу к истинному северу. — Ускоряемся до сорока узлов, — сказал Бо, когда корабль устойчиво принял новый курс. Раздался предупредительный звук, и мгновение спустя корабль рванулся вперед — два дизеля мощностью 4800 лошадиных сил набирали обороты. Неожиданно раздался голос старшего помощника: — Сэр, кубинский военный корабль на два ноль девять на расстоянии тринадцать морских миль, движется со скоростью двадцать узлов, меняет курс, чтобы перехватить нас, и увеличивает скорость. — Какого черта? — Я думаю, корабль возвращался в Мариэль с рутинного патрулирования. Нам не повезло, и они нас увидели. — Держать курс, скорость максимальная. Через четыре минуты мы выйдем из их территориальных вод. — Сэр, мы у них на радаре управления огнем! — Боевая тревога, всем занять места по боевому расписанию! — рявкнул Бо. — Совершать маневры по уклонению от удара. Радиопомехи. Приготовиться к запуску дипольных отражателей! На мостике разразился настоящий ад — организованный, сконцентрированный ад. Начались действия по команде «боевая тревога». Бо видел теперь кубинский военный корабль, покачивающуюся точку на горизонте, на 265 градусах по левому борту. Корабль приближался с северо-запада, и радар береговой охраны не заметил кубинца — неужели они используют русскую технологию «стелс»? «Чикеринг» двигался со скоростью сорок пять узлов, почти максимальной, какую мог развивать. До международных вод им оставалось две минуты. Неужели этот сукин сын и в самом деле откроет по ним огонь? — Это быстроходный ракетоносец класса «Комар», — сказал старший помощник, глядя в оптическую трубу. — Какая у него скорость? — Предел скорости сорок четыре узла, но этот двигается со скоростью тридцать. — Вооружение? — Две двадцатипятимиллиметровые пушки, две противокорабельные ракеты «Стикс». Лейтенант Дарби, стоявший рядом с Бо, громко и мучительно сглотнул, услышав это. «Чикеринг» начал петлять, осуществляя маневрирование. Бо ухватился за перила. Кубинский ракетоносец был гораздо меньше их корабля, но нес эти чертовы ракеты «Стикс». Одной ракеты хватит, чтобы пустить на дно его корабль, и никакое количество дипольных отражателей не запутает кубинца. Но «Чикеринг» не мог первым открыть огонь, в особенности находясь в кубинских территориальных водах. — Продолжают держать нас на радаре управления огнем. Одна минута. Если они собираются запускать ракету, то должны сделать это сейчас. Бо надеялся, что кубинцы блефуют. Он услышал сзади негромкий взрыв и чуть не выпрыгнул из штанов. Потом повернулся и увидел дымок в небе в нескольких милях за кормой. — Это что еще за чертовщина? — Дрон самоуничтожился, сэр, — сказала старший специалист. — Вышли, — доложил старший помощник капитана. — Международные воды. По-прежнему держат нас на радаре. — Продолжаем маневрирование. Но кубинский корабль не стал преследовать их. Он сбросил скорость и начал поворачивать, предположительно направляясь в сторону гавани Мариэль. — Радиолокационное облучение прекратилось, сэр. Эти мерзавцы пытались его напугать. В конечном счете все оказалось блефом. Может, ему следовало пальнуть в эту хитрожопую козявку, превратить ее в плавучий мусор. Так или иначе, заварушка из-за его вторжения в кубинские территориальные воды разыграется девятибалльная. Но он поручит Дарби улаживать это дело — лейтенант, нужно отдать ему должное, мастер устраивать дымовые завесы именно там, где они дают наибольший эффект. Кроме того, у них есть запись с дрона. И кубинцы знают об этом. Вот это будет шум. — Прекратить маневрирование, — сказал он. — Курс ноль-ноль, скорость тридцать узлов. Боевая тревога отменяется. Звук сирены смолк, и мостик начал возвращаться к нормальной жизни. Бо почувствовал, что он потеет как свинья. Он обратился к старшему специалисту: — Миз Атситти, запись с дрона прошла? — Да, сэр. — Что там видно? Чем занимались эти ублюдки? Наступило долгое молчание. — Похоже, сэр, заключенные и охранники играли на берегу в волейбол. 16 На большом экране отображалась подробная карта Индийского океана между Австралией и островом Реюньон к востоку от Мадагаскара, ограниченная на севере Борнео и Суматрой, а южной границы не было. В центре карты находилось беспорядочное сплетение розовых, красных и бордовых нитей, плотное и спутанное, как стальная вата «Дей-Гло», окруженное более толстой черной линией, которая дугой отходила от побережья Явы к точке в южной части Индийского океана на расстоянии в несколько тысяч миль от земли. Гладстон, стоявшая за спиной Уоллеса Лэма, смотрела на эту картинку. — С чего ты взял, что это нам поможет? — спросила она. — С того, что это был самый дорогой и изощренный из когда-либо проводившихся анализов океанических течений. — Да, и он закончился неудачей. Лэм вздохнул: — Избави меня боже от идиотов и тупиц. — Осторожнее с языком, или я урежу твое жалованье. — Какое жалованье? — Он фыркнул. — Смотри. Он закончился неудачей, потому что исследователи неправильно его интерпретировали. Но я сумел взять их данные и выполнил другие расчеты. — Ты хочешь сказать, что знаешь, куда девался рейс Эм-эйч триста семьдесят? — Они потратили сто пятьдесят миллионов долларов, прочесывая этот район со всех сторон, и всякий раз ошибались. Гладстон уставилась на карту: — Ладно, но мы ищем не рейс триста семьдесят, мы ищем место, где сбросили в океан сотню обрубков ног. — На самом деле проблема та же. — Лэм вздохнул еще раз, нетерпеливо. — Давай я попробую объяснить. — Только если это не слишком обременительно.