– Что? – спросил мальчик. В это время мачеха подслушивала за дверью. – Твоя мама порезала палец. Стояло прекрасное зимнее утро. Она стояла у куста можжевельника и чистила яблоко. Нож соскользнул, и капли крови упали на снег. И тут она поняла. – Поняла что? – Что когда-нибудь у нее родится мальчик с рыжими волосами, белой кожей и сильным сердцем. Ровно девять месяцев спустя ты появился на свет. – Думаешь, это можжевельник помог? Этот куст что, волшебный? – спросил мальчик. – Э-э-э… – замялся отец. – Так, во всяком случае, думала твоя мама. – А про маму можно сказать, что она жила счастливо до самой смерти? – Думаю, да, она была счастлива. Сын немного помолчал. Потом сказал: – Как бы мне хотелось, чтобы она была жива. В ответ отец потрепал его по щеке. – Теперь у тебя есть новая мама, и она любит тебя ничуть не меньше. А скоро появится братик или сестренка. Разве не здорово? Мальчик кивнул, и, казалось, что он на самом деле так считает. – Папа? – Что? – Ты не думаешь…. Ты не думаешь, что она тоже умрет, когда родится ребенок? Отец не обратил внимания, зато заметила мачеха – ей показалось, в голосе мальчика сквозила надежда. – Не волнуйся, сынок, – успокоил отец, – все будет хорошо. Так и случилось. Искрящимся весенним утром, когда можжевельник стоял в цвету, на свет появилась здоровая и крепкая девочка. Мальчик любил сестренку, а девочка, которую назвали Малене, любила брата, это каждый видел. Из-за этого мачеха возненавидела его еще больше. Ей была ненавистна мысль о том, что он, он один, унаследует все имущество, когда ее муж однажды уйдет в мир иной. Во дворе смеялись дети, а у нее в голове стояла картинка – голова мальчика под водой. Ее рука, вцепившаяся ему в волосы. Его брыкающееся тело, которое наконец обмякает. – Чему ты улыбаешься, мама? – Мачеха обернулась и посмотрела на дочь, стоявшую в дверях чердачной комнатки. Щеки девочки раскраснелись. Они с братом играли в салочки, бегая вокруг можжевельника. Она и не заметила, как дочь вошла. – Просто подумала о чем-то. – Женщина снова развернулась к окну и посмотрела на мальчика, карабкающегося по можжевельнику. Чертов куст. Его она тоже не любила. Что-то в нем было такое, отчего у нее по коже бежали мурашки, а сердце билось быстрее. Когда ветер играл листьями, куст будто шептал что-то, и она уговорила мужа срубить его. Этот куст напоминает о ней, так она сказала. Прошипела: «Теперь я твоя жена, и у тебя от меня ребенок. Тебе полагается больше всех любить меня, а не ту, что умерла». «Ладно», – ответил он и, понурив голову, пошел за топором. Но куст не брали ни блестящая сталь, ни зубья пилы. На коре не осталось ни зазубрины. Может, куст и впрямь волшебный, хоть на нем и не было золотых плодов и серебряных листьев. Волшебный или… «Заговоренный», – подумала она, наблюдая, как мальчик ползает в глубине куста. Надеялась, что у него соскользнет нога, и, падая, он сломает шею. Тут она поняла, что дочь все еще стоит позади нее и что она что-то попросила. Женщина попросила девочку повторить. – Можно мне яблоко, мама? Яблоки хранились в большом сундуке, там было прохладно, и плоды не гнили. Но обитая железом крышка была слишком тяжелой для детей, сами ее поднять они не могли. Она кивнула, пошла к сундуку, достала одно яблоко и протянула дочери. «Братец тоже хочет яблоко», – сказала Малене. В ту же секунду в сердце женщины вспыхнула злость, унять которую становилось все труднее. Отчасти злость была обращена на дочь. «Что ей стоит тоже возненавидеть этого мальчишку?» – Ах, он тоже хочет. – Голос в любой миг готов был перейти в шипение. – Так пусть сам придет и возьмет. Ты что ему, прислуга? – Нет, но… – Пока он не придет, ты тоже ничего не получишь! – Она бросила яблоко обратно в сундук и захлопнула крышку. – Пора привыкать. Сначала твой брат. Всегда. В слезах Малене вышла из комнаты и пошла к можжевельнику. Сквозь окно до нее донесся голос дочери. Девочка говорила брату, что тому нужно самому идти за яблоком. А ей дадут яблоко только после него. Вскоре он появился в дверях. – Можно… можно мне яблоко? – осторожно начал он. – И еще одно для Малене. Ему было страшно. Отца не было дома, так что можно было легко схлопотать оплеуху. – Ты ничего не забыл, детка? Он сглотнул. Поглядел на носки ботинок. – Можно мне яблоко… мама? Она смотрела на него, ощущая странное покалывание в пальцах. Затем подошла к сундуку и открыла крышку. – Ну так возьми, – визгливо велела она. – Да поживее. Мальчик подошел к сундуку, чтобы поспешно схватить первое попавшееся яблоко, но замешкался. Наклонился вперед, стараясь достать более крупное из глубины. Вот этот миг все и решил. Ей овладела первобытная ярость. Мачеха посмотрела на голую шейку ребенка – как раз напротив торчала острая скоба для замка – и вмиг перешла от идеи к действию. Она не просто отпустила тяжелую крышку, она со всей силы захлопнула ее. Железная скоба прошла сквозь шею, как лезвие гильотины, и тельце мальчика осело на пол. На миг женщина оцепенела, уверенная в том, что все происходящее ей только чудится. Просто еще одна фантазия. Красная лужа на полу, растекаясь, достигла ее ног, и злодейка пришла в себя. Она медленно подняла крышку сундука. Отрезанная голова казалась лежащим среди яблок экзотическим фруктом. Застывший взгляд открытых глаз был устремлен на мачеху. Она почувствовала, как накатила новая волна ужаса. Не от того, что она натворила. А от того… И что теперь? Что же теперь ей делать? Со двора донесся смех. Женщина подняла глаза и выглянула в окно. Ее дочь бегала вокруг можжевельника, пытаясь поймать бабочку. Ее любимая дочь, ради этой девочки она была готова почти на все. Почти. Она торопливо подняла тело мальчика, лишенное головы, стащила его вниз по лестнице и усадила на стул перед домом. Кровь все еще сочилась из среза, но ее уже без труда можно было стереть мокрой тряпкой. Потом женщина принесла голову и приладила ее к телу, и прикрыла в красную полоску белым платком. После засунула мальчику в руку протертое от крови яблоко. Отступила на пару шагов посмотреть, что вышло. Мертвые глаза пасынка пронзали ее насквозь. Ей оставалось не забыть про пол на чердаке и ставшие ярко-красными яблоки, но с этим придется подождать. Сейчас нужно выбираться из этой западни. Она отправилась на кухню и занялась готовкой. Готовила и напевала. В котле забулькало, и в этот миг она услышала голос дочери, доносившийся с улицы. Девочка о чем-то спрашивала брата. А тот, разумеется, не отвечал. Чуть погодя, Малене пришла на кухню. – Мама, – сказала девочка. – Братец сидит у двери. В лице ни кровинки. Я спросила, можно ли взять яблоко, которое он держит в руке, а он ничего не ответил. – Это яблоко твое, – разрешила мать. – Попроси его еще раз, и, если он снова не ответит, дай ему в ухо. – Н-но… – Ты меня поняла? – прошипела она. – Только так можно научить ему подобных вести себя, как следует! Или мне пойти показать тебе, как дают в ухо? – Нет, мама, – девочка потупила глаза. – Я сама. – И исчезла в дверях. Через миг – снова голос Малене.