Михаил Андреевич указал рукой на диван и на кресла, приглашая всех присесть. Борис быстро пристроился в дальнем конце дивана, стоявшего поближе к камину, и с удовольствием вытянул ноги перед собой. Резо с изящностью танцора подошел к креслу, но садиться не стал, предпочел опереться о его высокую спинку, чтобы лучше всех видеть. Только сейчас Марат заметил, каким строгим и красиво очерченным было его лицо с огромными лучистыми глазами в окружении пушистых ресниц, с высокими скулами, крючковатым тонким носом и неулыбающимся ртом. Резо был молод, вероятно, моложе самого Марата. Странно, но при первой встрече его возраст невозможно было определить, настолько сосредоточенным и закрытым он выглядел. Только сейчас, в спокойной обстановке, лицо его разгладилось, убежали морщинки со лба, и он стал выглядеть как молодой человек, едва закончивший университет. Обнаружив, что его рассматривают, Резо улыбнулся, пожалуй, впервые за весь вечер. Правда, улыбка его была резкой, предостерегающей. Марат не отвел взгляда. Наоборот, пристально смотрел ему в глаза, показывая, что психологическое давление на него не действует. Резо слегка кивнул, словно сказал, что понял смысл его взгляда, и повернулся к Михаилу Андреевичу. Тот молча пил виски. – Марат, – наконец произнес он и оценивающе посмотрел на племянника. – Скажи свое мнение. – Я не эксперт, – улыбнулся Марат. – И не психолог-физиономист. Думаю, Резо выскажется намного объективнее меня. – Что скажешь ты? – обратился Михаил Андреевич к эксперту. – Испуганная и искренняя, – коротко ответил Резо. Он начал описывать поведение женщины. Рассказ его был детальным и сопровождался такими мелкими подробностями, которые Марат, безусловно, упустил бы – но только не Резо. Марат обратил внимание на его легкий акцент и вновь удивился своей невнимательности. Еще минуту назад он был уверен, что Резо говорит так же гладко, как и он сам. Резо, как оказалось, был поистине кладезем различных сюрпризов. Это весьма настораживало, потому что понять, какой он на самом деле, не представлялось никакой возможности: Резо с мастерством истинного артиста разыгрывал свой «выход» перед ними, не допуская ни малейшей возможности заглянуть под его маску. – Правдивые высказывания всегда сопровождаются сильными эмоциями. – Да! – перебил Резо Борис и громко хохотнул, вспомнив, как вела себя женщина. Михаил Андреевич глазами показал Резо, чтобы он продолжал. – Она говорила правду, или же мир потерял вторую Сару Бернар. Ее трудно было сбить с толку, заставить отказаться от своих слов. Слезы ее были искренними. В лживых суждениях обычно не встречаются несоответствия, все факты «приглажены». Она же говорила сбивчиво, но очень убежденно. Глаза в сторону не отводила, наоборот, искала зрительного контакта. Невербальные реакции полностью соответствовали правдивости ее высказываний, не было никаких покашливаний, ерзаний, слишком быстрых ответов и длительных задержек. Правда, у нее случился тремор кисти при одном вопросе, и возникло микронапряжение в лицевых мышцах… – Ее Борис в это время за волосы потянул, – вставил Марат, – поэтому неудивительно, что руки у нее задрожали. – Я заметил, – сказал Резо, и лицо его посветлело. Он с улыбкой посмотрел на Марата, довольный этим логичным суждением. Обычно люди не замечают подобные мелочи, так как большее внимание уделяют себе, а не собеседнику. Они сосредотачиваются на своем собственном голосе, на манере изложения, принимают красивые позы, при этом они не видят и не ощущают посылов, идущих к ним от собеседника. Марат же безошибочно уловил главные детали, чем вызвал у Резо уважение к нему. Он знал немного людей, умеющих «диагностировать» ложь, и радовался каждый раз, встречая родственную душу. Обладая тонким восприятием, Резо являлся своеобразным биологическим детектором лжи, именно поэтому его способностями часто пользовался Гия, прислушиваясь к его мнению, которое порою становилось решающим в весьма важных вопросах. Михаил Андреевич протянул Резо папку. Тот вынул несколько листков и начал внимательно их изучать. – Гия прислал досье на всех, кто имеет отношение к наследству Азарова, – сказал Михаил Андреевич Марату. Резо отложил бумаги в сторону. – Вывод таков, – сказал он. – По всей видимости, здесь разыгрывается некая партия, и основной ее целью является «IrVi Group». Остальные – расходный материал. Но, Михаил Андреевич, я не вижу цельной картинки. Все наследники имеют равные права, и главным действующим лицом может оказаться любой из них. За Ириной Линдерман следует установить наблюдение. В любом случае дорожка ведет к ней. Будет лучше, если ее попытаются устранить, тогда у нас появится возможность подобраться к человеку, убившему вашего сына. – Считаешь, что его смерть была случайной? Резо кивнул: – С прискорбием скажу – да. Думаю, не Стас был главной мишенью. Других вариантов не вижу. Рекомендую также обратить внимание вот на кого… Резо ткнул пальцем в один из листков. Марат взял бумагу в руки и прочел данные из биографии Георгия Заимиса. – Почему он? – спросил Михаил Андреевич. – Черная лошадка, – сказал Резо. – В стороне, но при делах. Не вмешивается, но управляет. Незаметен, но за всем стоит. – Благодарю, Резо. – Михаил Андреевич поднялся и пожал мужчине руку. – Тебя отвезут куда скажешь. Борис вышел следом за ним и проводил Резо до машины, затем быстро вернулся в гостиную. Михаил Андреевич задумчиво смотрел прямо перед собой, Марат изучал бумаги, переданные им Гией. – Не понимаю, – покачал он головой. – Не складывается у меня в голове, каким образом компанию может получить некое третье лицо? Акции находятся в руках Азаровой и Линдерман. Мать не убила бы дочь ради президентского кресла, – рассуждал он. – Для Ирины Линдерман это наследство стало большой неожиданностью, и она явно тяготится им. Во всяком случае, так мне показалось. Если уберут Линдерман, тогда все достанется ее матери, как единственной наследнице, а она, в свою очередь, является женой Бурмистрова, конкурента Азарова. Но сорок пять процентов – этого слишком мало для того, чтобы стать полноправным владельцем «IrVi Group». Остальные пятьдесят пять находятся у Марты Азаровой и Георгия Заимиса… Марат замолчал и потеребил губу. Михаил Андреевич терпеливо ждал, когда он продолжит. Ему было интересно, совпадет ли мнение Марата с тем, которое составил он сам. – Если Линдерман по каким-либо причинам передаст свои акции Марте Азаровой, – продолжил Марат, – Марта станет основным держателем. Тогда, по мнению Резо, в игру вступит Заимис. Но даже при условии, что так все и случится, причастность Заимиса к смерти Виктории Азаровой и Стаса остается под вопросом. – Почему? – Потому что он мог лишь воспользоваться ситуацией, сложившейся после смерти Виктории. Ее мог убить некто другой, а Заимис просто быстро сориентировался и придумал, как заполучить компанию. Может, мы сделали ошибку и в первую очередь следовало проверить Каманина? – Отнюдь. Каманин спит с Линдерман, – сказал Михаил Андреевич. – У обоих есть алиби. Есть еще некая Таисия Рихтер, она это алиби подтвердила. Но она – подруга Линдерман, что вызывает определенные подозрения. Кто-то из них лжет, поэтому вычислять лжеца мы будем методом исключения. Главное, чтобы Линдерман никому не рассказала о том, что с ней провели беседу. – Она и рта не посмеет открыть, – сказал Борис. – Баба попалась совестливая и мягкая. Такие обычно молчат в тряпочку. – Предположим, – Михаил Андреевич улыбнулся одними глазами. – Мы подождем. Пока все тихо, но скоро военные действия продолжатся. А когда уберут следующую жертву, мы поймем, кто за всем этим стоит. Вот тогда мы и выйдем на убийцу Стаса. До той поры вы оба контролируете все действия Линдерман. Что бы ни произошло – не вмешивайтесь, только наблюдайте. Иначе мы их спугнем. Сейчас он или они чувствуют себя в безопасности, пусть пока так все и остается. Когда люди уверены, что они просчитали все свои ходы и «прикрылись» со всех сторон, они начинают вести себя нагло. Значит, рано или поздно они совершат ошибку. Главное – не пропустить этот момент. В голосе его не слышалось ноток ненависти или ярости, в нем вообще отсутствовали какие-либо эмоции. Он словно вслух читал историю по книге, ничего при этом не испытывая. Марат инстинктивно отодвинулся в сторону, уловив за этой мнимой пустотой испепеляющую жестокость, которая пока что успешно контролируется, но вскоре, ничем не сдерживаемая, она прорвется наружу. – Можете идти, – Михаил Андреевич посмотрел на часы. – Поздно уже. А я еще посижу. Он отвернулся к камину и устремил взгляд на уже гаснущие языки пламени. Борис первым вышел в коридор и свирепо посмотрел на Гаврилу, который нервно расхаживал взад-вперед перед дверью. Разрешения присутствовать при беседе у него не имелось, поэтому пришлось ему ожидать окончания разговора в другом конце дома. Он изгрыз все ногти, не зная, чем себя занять, потом не выдержал и переместился поближе к гостиной. – Ну?! – Гаврила возбужденно облизал губы. – Резо был в ударе? Как все прошло? – Быстро, – ответил Борис. – Есть хочу. Я в кухню. Марат также ощутил внезапный страшный голод, желудок буквально скрутило от боли. – Разве Резо никогда не ошибается в своих оценках? – спросил он. – Было… однажды, – сказал Борис, открыл дверцу холодильника и начал перекладывать его содержимое с полок на стол. – В начале девяностых. Да, страшная ситуация была. Помню, как тот мужик зверски орал, когда Резо с него кожу лоскутами снимал. До этого с ним много чего перепробовали делать, он все держался. Честный такой, уверенный! Все говорило о том, что он не врет, потому что вообще не знает, о чем его спрашивают. А Резо уперся, как бык. Мол, «я чувствую, интуиция меня никогда не подводит». – Борис попытался воспроизвести акцент Резо. – Вот тебе и экспертиза! После этого он стал осторожнее, чемоданчиком своим уже редко пользуется. – Каким чемоданчиком? – А ты разве не заметил? – удивился Борис и, поставив сковороду на плиту, быстро разбил в нее с десяток яиц, приценился, хватит ли этого на троих взрослых мужчин, и добавил еще пять штук. – Он его всегда на допросы берет, никогда не забывает. Профессиональная привычка. – Резо – врач? – Ну да, – кивнул Борис. – По психам. Он и сейчас в какой-то крутой больнице работает… один из лучших, говорят. – Наш доктор Айболит содержимым своего волшебного чемоданчика пользуется в том случае, если обычные доводы не помогают, – сказал Гаврила, сооружая огромный бутерброд из ветчины, хлеба и овощей. – Лопнешь, – хмыкнул Борис и укоризненно покачал головой, заметив, как майонез с бутерброда капнул Гавриле на галстук. – Вытри, – бросил он ему полотенце. – А вообще-то, в этот раз Резо как-то странно повел себя. Мягко, что ли… Когда баба вырвалась из рук и подлетела к нему, я подумал, что он ей сейчас шею перешибет со всей дури. Ошибся. Резо так посмотрел на нее, что у меня аж под ложечкой защемило, будто он в мозгах моих копался. Да и баба смелая оказалась, не испугалась. Обычно из-за его волчьего взгляда все в штаны накладывают, а эта сопротивлялась до последнего, даже заставила его отступить. И так саданула мне в бочину, что до сих пор ноет! С такой свирепой и отчаянной бабой можно по жизни идти и ничего не бояться, даже того, что она тебе нож в спину воткнет. Вот тебе и баба! Оказалась круче некоторых мужиков. Уважаю таких. Гаврила удобно пристроился на стуле и уплетал бутерброд, что не мешало ему внимательно слушать разговорившегося друга. В последнее время Борис удивлял всех: обычно из него и клещами слова не вытянешь, а сейчас он рот не закрывает, таким словоохотливым стал. – Боря, а сколько Резо лет? – с набитым ртом спросил Гаврила. – Пятьдесят или чуть больше. Хрен его знает! – Не-е, – протянул Гаврила. – Не может быть! Ты говорил, что того мужика Резо на одеяло лоскутное разрезал в начале девяностых? Так? Получается, что с тех пор прошло почти двадцать лет. А мне показалось, что он молодой. Лет на двадцать пять тянет, не больше. – Ходят слухи, что Резо с дьяволом сговорился, поэтому и не стареет. Сколько я себя помню, выглядит он всегда одинаково. Тощий, длинный и лицо детское. У меня тоже так было когда-то, когда я в старших классах учился. Может, и правда, он зелье какое-то пьет? – Борис поставил сковороду с уже готовой яичницей на подставку и достал из шкафчика тарелки. – Теперь ужинаем. В тишине! – и он с угрозой посмотрел на открывшего было рот Гаврилу. Марат съел кусочек хлеба, с тоской посмотрел на плод кулинарных успехов Бориса и отодвинул от себя тарелку. Есть ему перехотелось. Он подумал о женщине, которая произвела такое неизгладимое впечатление на Груду Интеллекта, и понял, что она нравится и ему. Это обстоятельство удивило и несколько огорчило его. Меньше всего он желал бы увлечься той, за которой с завтрашнего дня они начнут незаметно следить и идти за ней по пятам, куда бы она ни отправилась. Борис посмотрел на Гаврилу, беспокойно вертевшегося на стуле, и усмехнулся. – Давай спрашивай, – разрешил он. – А баба-то симпатичная была? Глава 21 Екатерина Львовна, верный пес Артура Бурмистрова, выбежала из-за стола и остановилась перед Ириной, не давая ей сделать ни шагу вперед. – Господин Бурмистров велел не беспокоить его, – она развела руки в стороны, показывая, что ничего тут не может поделать. – Кроме того, вам, Ирина Алексеевна, не было назначено. Я не могу вас пропустить. Ирина с улыбкой посмотрела на раскрасневшуюся даму, яростно защищавшую подступы к крепости своего господина. Простой, без украшений, костюм, очень похожий на тот, какие носили преподаватели в пансионе, где училась Ирина. Строгая прическа с тщательно зализанными назад волосами. Создавалось такое впечатление, что если хоть один волосок выбьется из тугого хвостика, то будет немедленно казнен за измену. Розовые нервные губы, тонкие, нитеобразные брови, взметнувшиеся высоко вверх, и в довершение к общему непривлекательному образу – затемненные очки в металлической оправе. Ирина сделала шаг в сторону и снова улыбнулась, потому что Екатерина Львовна повторила ее движение, как в зеркальном отражении. – Юная барышня, – произнесла она, – не испытывайте моего терпения. Я уже сказала, что не пропущу вас. Пожалуйста, уходите, иначе мне придется вызвать охрану. – Артур – мой отчим, и я вправе… – Мне прекрасно известно, кем вы приходитесь господину Бурмистрову, – перебила Ирину Екатерина Львовна и сложила руки на плоской груди. – Но он занят… – Артур!! Папочка-а! – крикнула Ирина и, сдерживая смех, прикусила губу, так как дверь кабинета быстро открылась, и в приемной показался Бурмистров.