Арина села на пол, сжалась в комок и замерла. Глава 10 Никита лез по резному балкону на второй этаж. Дом, темный и тихий, походил на скалу. Заветное окно не светилось, но было распахнуто, и ветер ласково трепал занавеску на нем. Никита, сделав последнее усилие, перевалился через подоконник. В комнате стоял мрак, за окном глубокая безлунная ночь. Ничего не видя перед собой, он сделал шаг. Прислушался. Шепотом спросил: - Арина, ты спишь? - Скорее всего. - Голос раздался совсем близко. Никита услышал, как чиркнула спичка, осветив мгновенной вспышкой полное бородатое лицо. Потом загорелась свеча, и можно было уже разглядеть и кресло, и самого Егорова, сидящего в нем, и пистолет, зажатый в его руке. - Колыбельную хотел спеть? - Федор Григории, вы? Но… - А ты меня за дурня держал? Думал, не прознаю про ваши с моей женушкой шашни? Лопух. Я еще до твоего отъезда в N-ск вас раскусил. Вот и потащил тебя с собой. - Но зачем? - Интересно было посмотреть, как вы разлуку перенесете. Аринку-дуру немного понервировать, а к тебе приглядеться получше. - Приглядеться? - Нравишься ты мне. Наглый ты, хваткий, смышленый. А самое главное - шибко умный и хитрый. На меня похож. - Егоров сидел не шевелясь и улыбался. Никита растерялся, понимая абсурдность ситуации. Вместо того чтобы пристрелить на месте незваного гостя, Федор поет ему дифирамбы. Хозяин тем временем продолжил: - Про вашу «амор» я знаю. Причем полюбопытствовал, когда зародилась она, и обомлел. Оказалось, что ты охмурил женку мою еще мальцом. Порассчитал, что графская дочка будет тебе неплохой партией. Ну и на абордаж! С твоей физиономией запудрить мозги дурной бабе дело плевое. Но просчитался ты. Графиня оказалась, что мышь церковная. И тебе батянька ее мозги запудрил, он мастер по этому делу был. Так вот. Влюбилась девка в тебя как кошка. А ты, когда просек, что невеста твоя, мало что больная и бедная, еще и беременная, спужался. Вот и рванул из N-ска. Так, что ли? - Все неправда от начала и до конца. - Никита незаметно пятился к окну, надеясь выскользнуть, он знал, что Егоров с разговоров начинает, но заканчивает делами, причем обычно неправедными. - А конец я недорассказал. Помотался ты по миру. Мир тебе, видать, не понравился, ты и прибег к благодетелю своему. Ко мне то есть. Ну а тут оказалось, что баба моя - та самая графиня, которую ты обрюхатил. Та, да не та. Теперь она богачка, а это тебе по нраву пришлось больше. Ну и охмурил дуру по новой. Наобещал увезти от мужа-тирана, а сам замыслил укокошить меня, а деньжонки присвоить. Так, что ли? Али супружница моя верная подсказала? - Федор Григория, голубчик. Послушайте. Виноват я перед вами, признаю. Но Арина - женщина моей жизни. Я люблю ее. И прошу вас отпустить нас с богом. - Ай да проныра. Неужто и без денег возьмешь? - Больная, бедная - все равно. Я люблю ее и не променяю ни на какие деньги. - Да ну! Тебе просто не предлагали. А вот скажи, за сколько отказался бы от нее? - Я не откажусь от Арины никогда! - Никита уперся спиной в подоконник, взялся за него руками и приготовился запрыгнуть на него… - Стоять! - рявкнул Егоров и нацелил дуло ему в лоб. - Шаг, и ты покойник. Сядь лучше, поговорим. - Что вы собираетесь с нами сделать? - Никита осторожно сел. Пристально посмотрел на Федора. Никаких сомнений - такой убьет и не раскается. - А это от тебя зависит. Что ты выбираешь? Жизнь или смерть? - Если жизнь без Арины, то лучше смерть. - Ай да Ромео! - Егоров расхохотался, завибрировал всем телом, но пистолет в его руках не дрогнул. - Слишком упрощаешь, мальчик. Я предлагаю смерть или мечту. - Вы нас отпустите? - Житье в глуши с больной бабой для тебя предел мечтаний? - Я… - Заткнись ты. Знаю, что скажешь. Аринка-дура, скажешь, все, что тебе от жизни надо. Не лги хоть самому себе. Ты мечтаешь о власти, о богатстве, об уважении. Так? - Я добьюсь этого. - Как? Мельничишку построишь? Слыхал я о блажи твоей от твоих же так называемых партнеров. Артельщиков-коммунаров! - Он сощурился издевательски. - И что вы со своим мешочком будете делать на рынке, когда у меня амбар? Я уничтожу вас. Задавлю. Пока я жив, ты не продашь ни крупинки. Этим миром правлю я. - Недолго вам править осталось… - Размечтался! Думаешь, ваше пролетарское счастье долго продлится? Думаешь, вы, голозадые, в наших кабинетах навечно поселились?! Шиш вам! - Егоров выставил вперед кукиш. - Скоро все на свои места вернется! Мы свои заводы обратно получим, а вот вы… Рабами нашими станете! Ноги целовать будете, чтобы вам работу дали! А мы еще подумаем… Егоров резко замолчал, поняв, что отвлекся от главной темы. Посидев несколько секунд в неподвижности, подался вперед всем своим тучным телом и вкрадчиво заговорил: - Пойми. Я тебя убью не раздумывая. Скажу, что ты хотел меня ограбить, а мою жену изнасиловать, и мне ничего за тебя не будет. Понял ты это? Надеюсь, что да. Так вот, я хочу предложить тебе, если ты откажешься от жены моей, конечно, ольгинскую мельницу. - Предложить? - Подарить то есть. - Но… - Дорогой подарок, скажешь? Да от меня не убудет. У меня десяток таких. Пусть пока в них хозяйничают бунтари-голодранцы, но дэк недолго им осталось! Все ко мне вернутся! Все, кроме Ольгинской. Она станет твоей, если пожелаешь… - Какой же вам резон? Чего вы хотите, доказать себе, что все в жизни продается, даже любовь? - Себе? - Егоров опять захохотал, а Никита вздрогнул. Ему и так было не по себе, а от этого зловещего смеха по коже бежали мурашки. - Сам я уверился в этом давным-давно. Я хочу доказать это Арине. - Я не понимаю… - Вот дурень. Если ты сейчас пойдешь к ней и скажешь, за сколько ее продал, что, между прочим, любой бы бабе польстило, я подарю тебе не только жизнь, но и свою мельницу. - Ни за что! - Никита гневно приподнялся. - Ну ты подумай. На что тебе графиня эта? Чахлая, не первой свежести, дурная к тому же? Станешь заводчиком и найдешь себе молодую, ладную. - Я люблю Арину. Я не откажусь от нее ни за что! - Никита со страхом поднял глаза. Он не сомневался, что в лице Егорова сам дьявол искушает его. - Ну и дурак. Тогда прощай. - Федор нацелился. Никита услышал, как щелкнул взведенный курок, увидел черное дуло, направленное на его лоб, уловил, как передвинулся палец на спусковом крючке. Еще миг, и смерть. СМЕРТЬ. Какое страшное, ледяное слово, обжигающее своим холодом. Миг - и все перестанет существовать. Ни ветра, ни солнца, ни звезд. Сплошной мрак и ледяная бездна… - Стойте! - Никита, весь в поту, откинулся на спинку кресла. Он не хотел умирать! Он боялся смерти! Но больше ее, костлявой, он страшился того, что в мир иной он уйдет, не простившись с Ариной. Не увидев ее лучистых глаз, нежного рта, мягкого облака волос над чистым лбом… И не сказав в последний раз: «Я люблю тебя!» Значит, надо делать вид, что согласен. Тогда Егоров, по крайней мере, позволит им увидеться… - Ну что, удалец-молодец, скажешь? - ухмыльнулся Федор. - Соглашаться будем аль как? - Федор Григория, помилуйте. Просите что угодно, но только… - А что взять с тебя? Шерсти твоей золотой клок? - Рабом вашим буду. Только не заставляйте любовь свою предать. - Условие одно. Ты говоришь ей в лицо, слышишь, в лицо, о нашем договоре. Потом получаешь жизнь, свободу и богатство. Неужто мало за такую ерунду? А теперь пошли. Только без глупостей. - Егоров встал, кивнул Никите, приглашая его выйти первым, и, не отрывая взгляда от его спины и не опуская дула, проследовал за ним. Они шли по темному коридору. Никита впереди, Федор за ним, шаг в шаг, как черная тень. Дуло его пистолета упиралось в спину Никиты. Дыхание жгло шею. Коридор кончился. Они оказались перед тяжелой дверью. Кругом было темно, только свеча, поставленная Федором на перила лестницы, дарила маленький круг света. Никита, сгорбившийся, стоял перед дверью. Ему оставалось только повернуть ключ и войти, но он оттягивал и оттягивал этот момент. Он не знал, как себя повести, не знал, что сказать, чтобы не испугать Арину, но в то же время дать понять, что они больше не увидятся… Егоров не торопил. Он стоял позади. Молчаливый. Не отрывающий дула от спины своего врага. Никита собрался с духом, поднял глаза. Неожиданно взгляд его упал на зеркало, висящее у двери. В нем отражались темная лестница, нависающий потолок, свеча и колеблющееся пламя. Еще отражался Егоров. Федор, уверенный, что его лица не видно, избавился от маски добродушия. Теперь в зеркале отражался дьявол. Злорадный, жестокий, торжествующий и… лукавый. Никита обмер, когда увидел это лицо. А потом понял все. Егоров его обманул. Он не собирался его миловать и одаривать, он только жаждал Никитиного предательства и Арининого горя. А еще смерти Никиты на Арининых глазах! Что бы сейчас ни сказал ей Лошадник - Егоров выстрелит. И будет наслаждаться не столько видом истекающего кровью врага, сколько страданиями жены… Значит, попрощаться не получится! Придется умирать сейчас. Никита прижался лбом к двери. Мысленно перекрестился и крикнул: - Арина, я люблю тебя! За дверью послышался шум, быстрые шаги, потом тихий голос, плач и слова: «Любимый мой». Никита развернулся, чтобы попытаться выбить пистолет из рук Егорова, но тут раздался выстрел. Запахло порохом. Света стало еще меньше. Никита, пока не понявший, что произошло, повалился на пол. Последнее, что он видел перед тем, как провалиться во мрак, это хромовые сапоги своего убийцы. Последнее, что слышал, - крик любимой женщины.