– Нет, леди. Гвен сердито взглянула на служанку: – Что это за фокусы? Где моя дочь? – Вот она, ваша дочь. – Не думаешь ли ты, что я не заметила, как ты подменила моего ребенка этим? Гвен заплакала, и ее слезы упали на лицо младенца. – Это ваша дочь, – повторила Навина. В состоянии полнейшего потрясения Гвен закрыла глаза и крепко зажмурилась, чтобы не видеть ребенка, потом протянула его служанке. Невозможно, чтобы такое темное дитя вышло на свет из нее. Невозможно! Навина стояла у кровати и раскачивалась взад-вперед, баюкая младенца. Гвен обхватила себя руками и, поводя головой из стороны в сторону, застонала. Ошеломленная стыдом и смятением, она не смела встретиться глазами с айей. – Леди… Гвен повесила голову. Обе женщины молчали. Все это было совершенно непостижимо. Гвен пустым взглядом рассматривала линии на своих ладонях, потом перевернула руки, провела пальцем по обручальному кольцу. Прошло несколько минут, сердце у нее подскакивало и колотилось. Наконец она подняла глаза на Навину и, не увидев в ее глазах осуждения, набралась храбрости и заговорила: – Как она может быть моей? Как? – Гвен утерла слезы тыльной стороной ладони. – Я не понимаю. Навина, скажи мне, что случилось. Я схожу с ума? Навина покачала головой: – Всякие вещи случаются. Воля богов. – Какие вещи? Что случается? Старая сингалка пожала плечами. Гвен старалась сдержать плач, унять дрожь подбородка – все напрасно. Лицо ее сморщилось, и слезы рекой потекли на одеяло. Почему это произошло? Как могло такое произойти? До сих пор Гвен не вполне ясно осознавала случившееся. Теперь до нее дошло. Что сказать Лоуренсу? Она напряглась и подумала об этом, но, измученная родами и поглощенная страхом, поняла, что не в силах найти ответ. Как поступить? Гвен высморкалась и снова утерла глаза, в голове у нее возник образ маленькой девочки, глядящей на нее темными глазами. Может, что-то не так с кровью малышки и причина в этом? Или у Лоуренса были какие-нибудь испанские предки? Мысли роились у нее в голове. Воздух. Вот что ей нужно. Ночной ветерок. Тогда она соберется с мыслями. – Навина, можешь открыть окно? Сингалка, держа на одной руке младенца, подошла к окну и отодвинула щеколду. В комнату потек прохладный воздух, напоенный запахами растений. «Что же делать? – думала Гвен. – Сказать, что я родила только одного ребенка или что второй умер? Но нет, тогда им понадобится тело». Гвен посмотрела на Навину, сидевшую у окна с малышкой на руках, и ей захотелось оказаться где-нибудь подальше от этой страны, где у белой женщины без всяких причин может родиться темнокожий ребенок. Вообще без причин. Воздух застыл, и на мгновение перед глазами Гвен всплыло лицо Сави Равасингхе. Нет! О боже! Нет! Только не это. Это невозможно. Гвен, задохнувшись от ужаса, согнулась пополам. Утомленная родами, она была не в состоянии рассуждать здраво. Неужели она могла не заметить, что мужчина воспользовался ее слабостью? А потом другая мысль едва не повергла ее в пропасть. А как же Хью? Боже милостивый! Это все просто невероятно. Если эта малышка может быть ребенком Сави – жуткая, жуткая мысль! – то как же Хью? Возможно ли, что у ее детей два разных отца? Гвен никогда не слышала о таких вещах. Может ли такое быть? Неужели да? Она снова посмотрела на Навину и с тяжелым сердцем отметила про себя, что луна, проглядывавшая между облаками, стоит высоко в бледнеющем небе. Почти утро. Что ей делать? Время бежало быстро. Нужно что-то решать, пока слуги не начали ходить по дому. Никто не должен узнать. Ветер, кажется, уже проснулся, а потом послышался звук скрипящих по гравию шин. У Гвен застучало в висках. Они с Навиной замерли. Старая айя опомнилась первой и встала. – Это сестра хозяина, – сказала она и накрыла крошечную головку ребенка краем одеяла. – О боже! Верити, – выдохнула Гвен. – Помоги мне, Навина. – Я прятать дитю. – Быстро, быстро. – В детской? – Я не знаю. Да. В детской. – Гвен кивнула и уставилась в пространство перед собой в абсолютной панике. Навина торопливо вышла. Верити, судя по доносившимся звукам, уже шагала по коридору. Не прошло и минуты, как раздался стук в дверь. Гвен дышала очень часто, разум ее пребывал в таком смятении, что она не могла придумать ни одной подходящей к случаю фразы. Когда Верити влетела в комнату, раскрасневшаяся и сияющая, Гвен была уверена, что выдаст себя. – Дорогая, прости меня. Ты в порядке? Можно мне посмотреть на них? – Гвен кивнула в сторону кроватки Хью. – А где второй? Губы у Гвен дрогнули, подбородок задрожал, но она сделала вдох и на миг застыла, прежде чем заговорить. – Доктор Партридж ошибся. Родился только один. Мальчик. Верити подошла и склонилась над кроваткой: – Какой красавчик! Можно мне подержать его? Гвен кивнула, но сердце у нее так сильно билось, что она натянула одеяло до подбородка, пряча грудь. – Если хочешь. Только, пожалуйста, не буди его, он только что уснул. Верити взяла на руки Хью: – Ой, но какой же он крошечный. У Гвен перехватило горло. Ей удалось сымпровизировать ответ, но голос прозвучал едва слышно. – Наверное, во мне было много воды. – Конечно. Доктор уже осмотрел тебя? – спросила Верити, кладя малыша в кроватку. – Ты выглядишь ужасно бледной. – Он придет, когда сможет. Ночью он, очевидно, был на другом вызове. – Гвен ощутила жжение в глазах и ничего больше не сказала. Чем меньше слов, тем лучше. – О, дорогая, это было совершенно ужасно? – Да, совершенно. Верити подвинула стул и села рядом с кроватью: – Ты очень смелая, раз сделала все сама. – Со мной была Навина. Гвен на мгновение прикрыла глаза, надеясь, что ее золовка поймет намек. Она остро сознавала, что Навина в спешке не закрыла дверь в ванную, и хотя дверь из ванной в детскую наверняка была заперта, лучше бы Верити ушла, пока девочка не проснулась. – Рассказать тебе о вечеринке? – Ну, вообще-то… – начала Гвен. – Все было восхитительно, – продолжила Верити, не обратив внимания на ее попытку закончить разговор. – Я так много танцевала, что натерла мозоли, и ты не поверишь, но Сави Равасингхе тоже был там, танцевал всю ночь с этой Кристиной. Он спрашивал о тебе. Смутившись тем, какой оборот принял разговор, Гвен подняла руку, чтобы отослать прочь разболтавшуюся золовку: – Верити, если ты не возражаешь, мне нужно отдохнуть до прихода врача. – О, конечно, дорогая. Какая же я глупая, мелю языком, когда ты, наверное, совершенно измотана. – Верити встала и сделала несколько шагов к кроватке. – Он все еще спит. Не могу дождаться, когда он проснется. Гвен заерзала на постели: – Ждать недолго. А теперь, если не возражаешь… – Тебе нужно отдохнуть, я понимаю. Я планировала сегодня повидаться с Пру в Хаттоне, если ты не против. Но останусь, если нужна тебе… «Вот тебе и помощь», – подумала Гвен, но промолчала, хотя искренне обрадовалась, что Верити снова уедет. – Поезжай, – сказала она. – Со мной все в порядке. Верити направилась к двери. Послышалось тихое хныканье младенца и тут же смолкло. Девушка повернулась с улыбкой. Гвен обмерла. – О, хорошо, он проснулся, – сказала Верити и вернулась к кроватке, но, увидев Хью, нахмурилась. – Это странно, он все еще спит. Наступила тишина, и хотя она длилась всего мгновение, для Гвен оно было так нагружено тревожным ожиданием, что показалось целой вечностью. Она закрыла глаза, желая одного: чтобы ее дочь не заплакала снова, и почувствовала, что вся горит. «Прошу тебя, Господи, пусть она не издаст больше ни звука, пока Верити смотрит на Хью!» – Иногда младенцы плачут во сне, – наконец проговорила Гвен. – А ты поезжай в Хаттон. У меня есть Навина. – Хорошо, если ты уверена. Наконец Верити закрыла за собой дверь. Гвен села и обхватила руками колени. Ее как будто вырвали с корнем из земли, и она ощущала себя невесомой – порыв ветра мог поднять ее с постели и унести прочь. Она позвонила в колокольчик, вызывая Навину. Айя вошла, села на постель рядом с хозяйкой и взяла ее за руку. – Навина, что мне делать? – прошептала Гвен. – Скажи, что мне делать? – (Старая женщина смотрела в пол и молчала.) – Помоги мне. Прошу тебя, помоги. Я уже сказала Верити, что родился только один ребенок. – Леди, я не знаю. Гвен снова залилась слезами: