Гвен засмеялась: – Если это так много для тебя значит… Да и Лоуренс сегодня не будет обедать дома. Но кто присмотрит за тобой? – Навина принесет мне питье и сменит белье. А остальное… Дворецкий вызовет врача, если понадобится. – Наверное, я могу позвать с собой Верити. – (Фрэн скривилась.) – А может, и нет. Фрэн засмеялась: – Неужели ангелоподобная Гвендолин Хупер признаётся, что ей кто-то не нравится? Гвен ткнула ее под ребра: – Ничего подобного. – Ой! Я больна, не забывай. Но если ты поедешь, торопись, или опоздаешь на поезд. – Фрэн помолчала. – И вот еще что… – Давай выкладывай! – Гвен встала и наклонилась поправить простыню. – Узнай, нравлюсь ли я ему. Пожалуйста. – (Гвен засмеялась, разгибаясь, но уловила задумчивую нотку в голосе сестры.) – Прошу тебя. – Нет, честно, я не могу. Это глупо. – Я скоро уеду в Англию, – сказала Фрэн, и ее голос снова стал твердым. – И мне просто хочется узнать, имела ли я шансы. – Какие именно? – Это мы посмотрим, – пожала плечами Фрэн. Гвен наклонилась над постелью и взяла сестру за руку: – Мистер Равасингхе очень мил, но ты не можешь выйти за него замуж. Фрэнни, ты ведь сама это понимаешь, да? Фрэн выдернула руку: – Не понимаю, почему нет. Гвен вздохнула и задумалась. – Хотя бы потому, что, кроме меня, никто здесь после такого не станет разговаривать с тобой. – А мне до этого нет дела. Мы с Сави можем жить как дикари на далеком острове в Индийском океане. Он будет каждый день писать меня обнаженной, пока кожа моя не станет коричневой от загара, и тогда мы с ним будем одного цвета. – Ты говоришь глупости, – рассмеялась Гвен. – Минута на солнце – и ты станешь красной как рак. – Вечно ты все портишь, Гвендолин Хупер. – Нет, просто я практичная. Ну, я пошла. Береги себя. Кристина опять была в черном платье с низким вырезом и в черных перчатках, которые заканчивались чуть выше локтя. Ее зеленые глаза сверкали, и Гвен заметила, как красиво изогнуты у нее брови. Светлые волосы были убраны только спереди, а по спине свисали петлями, унизанными черными бусинами, что создавало впечатление безыскусного изящества. Усыпанная блестками серебристая лента повязана на лбу, в ушах – блестящие черные серьги каплевидной формы, на шее такое же колье. Гвен, одетая в повседневное платье пастельных тонов, чувствовала себя невзрачной простушкой. – Итак… – Кристина взмахнула сигаретой в мундштуке из слоновой кости. – Я слышала, вы познакомились с нашим очаровательным мистером Равасингхе еще до того, как ступили на землю Цейлона. – Да… Он помог мне. – О, это так похоже на Сави. Он добр ко всем, не так ли, дорогой? Удивительно, что вы с ним не отправились прямо в джунгли. – Такая мысль приходила мне в голову, – засмеялась Гвен. – Но вы подцепили самого достойного мужчину на Цейлоне. Сави повернулся к Гвен и подмигнул ей: – Не обращайте внимания. Цель жизни Кристины – забираться людям под кожу так или иначе. – Ну что ж, после того как бедняга Эрнест свалил, что мне остается, кроме как делать все больше денег и бесить всех? Он завещал мне банк, вы знаете. Но пора мне остановиться. Это несправедливо по отношению к новой гостье. Надеюсь, Гвен, мы с вами станем лучшими подругами. На это Гвен ответила что-то неопределенное. Она никогда не встречала таких женщин, как Кристина, и особенной делал ее не только странный нью-йоркский акцент. У Гвен возникла тревожная мысль, что, вероятно, именно эта особость привлекла к ней Лоуренса. – Почему вы на Цейлоне, миссис Брэдшоу? – О, ради бога, не церемоньтесь, зовите меня Кристиной. – (Гвен улыбнулась.) – Я провела здесь много лет, а сейчас я здесь, потому что Сави обещал написать мой портрет. Я нашла Сави давным-давно на маленькой выставке в Нью-Йорке. Его портреты такие глубокие. Он вытягивает душу из тех, кто ему позирует. Я, к примеру, просто влюбилась в него. Мы все влюбляемся в конце концов. Пусть он и вас нарисует. – О, я… – Ну, надеюсь, вы любите утку, – прервала ее Кристина. – Мы начнем с карри из баклажанов, а потом у нас будет великолепная утка в меду. Пока Кристина вела их в столовую, Гвен остановилась в коридоре перед висевшей на стене огромной маской: – Что это? – Традиционная маска танцора-демона. Гвен изумленно уставилась на отвратительную морду, сделала шаг назад и натолкнулась на мистера Равасингхе, который похлопал ее по спине. Маска была шокирующая. Отталкивающая. Всклокоченные седые волосы длиной в фут, огромный разинутый рот с оскаленными зубами и торчащие в стороны ярко-красные уши. Оранжевые глаза навыкате смотрели с вожделением, а нос и щеки были выкрашены белой краской. – Ваш замечательный муж подарил ее мне, – сказала Кристина. – Маленький знак внимания. Вы знаете, как он умеет выражать признательность. Гвен была ошарашена как самим подарком, так и отношением к нему Кристины. Она вспомнила, как, добравшись в маленьком экипаже от станции Нану-Ойя до «Гранд-отеля», встретилась с мистером Равасингхе. Поджидая его на улице, она вдыхала запах эвкалиптов, доносившийся со стороны горы Пидуруталагала, вершина которой скрывалась за облаками. Теперь, когда отношения с Лоуренсом наладились, Гвен ощущала неловкость оттого, что прежде художник вызывал ее интерес. Хотя она мало что помнила из происходившего после бала, ей было стыдно, что она тогда выпила так много шампанского. Сегодня у «Гранд-отеля» мистер Равасингхе широко улыбнулся ей как ни в чем не бывало, потом взял ее под руку, чтобы помочь перейти заполненную воловьими упряжками и рикшами улицу. И тут ее окликнул высокий голос: – Привет! Как дела? На нее смотрела в упор, раздувая ноздри, какая-то женщина. Флоранс. Гвен уже начала считать ее голосом совести. – Очень хорошо. Спасибо, – ответила она. – Надеюсь, ваш муж в порядке, дорогая. – Слово «муж» было произнесено с нажимом. – Флоранс, мне очень приятно вас видеть, но, боюсь, мы не сможем с вами поболтать. Мы идем на ланч. Ноздри миссис Шуботэм снова затрепетали, а подбородки заходили ходуном. – Без Лоуренса? – Да, он занят весь день. Какие-то дела по поводу роликовых конвейеров. – Не сомневаюсь, Господь позаботится о вас, дорогая, – произнесла миссис Шуботэм и, прищурившись, окинула взглядом мистера Равасингхе. После этого они прошли мимо маленького фотоателье. Гвен взглянула на витрину, и ее внимание привлек снимок молодоженов: мужчина-европеец и женщина-сингалка в традиционном костюме. Она подумала о Фрэн. Мистер Равасингхе проследил за ее взглядом: – В те времена это не было необычным. До середины девятнадцатого века правительство даже поощряло смешанные браки. – Почему это изменилось? – Причин много. В тысяча восемьсот шестьдесят девятом году открылся Суэцкий канал, и английские женщины получили возможность добираться сюда быстро и без проблем. А до тех пор их здесь было крайне мало. Но еще раньше правительство захотело укрепить свою власть. Возникли опасения, что евразийские потомки от смешанных браков будут менее лояльны к Империи. Теперь, сидя за маленьким обеденным столом, Гвен наблюдала за Кристиной и думала, что, вероятно, слишком резко говорила с Фрэн о мистере Равасингхе. – Ах! – произнесла американка и хлопнула в ладоши. – Вот и бринджал. Официант подал нечто очень странное с виду, и Гвен с недоверием уставилась на блюдо. – Не волнуйтесь, Гвен, это всего лишь баклажаны, – успокоил ее Сави. – Они отлично впитывают в себя чеснок и специи. Очень вкусно. Попробуйте. Гвен наколола кусочек на вилку. Во рту у нее оказалось что-то неопределенное по консистенции, но приятное на вкус, и она вдруг почувствовала голод. – Это изысканно. – Какие у вас прекрасные манеры. Нужно что-то с этим делать, да, Сави? – (Мистер Равасингхе обменялся с Гвен еще одним предупреждающим взглядом.) – О, ну ладно, Сави, ты такой зануда! Гвен сосредоточенно подбирала с тарелки последние кусочки бринджала, а ее сотрапезники беседовали между собой. Чужеземная еда действовала ей на нервы, а Кристина немного пугала. Знакомое давящее чувство вдруг охватило Гвен, и она с трудом проглотила остатки кушанья, потому что снова начала думать о Лоуренсе и Кристине. Танцор-демон! Лоуренс имел в виду что-то особенное, когда сделал ей такой подарок? Или на Цейлоне принято дарить друг другу ужасные вещи? Ей не хотелось проявлять своей неосведомленности, но она решилась все-таки задать один крайне важный для нее вопрос: