– Что?! – с трудом выдавила я. Лесной Царь даже не моргнул, чем еще больше взбесил меня. – Это неправда! Мама была замужем за моим папой и оставалась с ним до тех пор, пока он не пропал. Потом вышла за Люка. – Это правда, – кивнул Оберон. – Но тот человек тебе не отец, Меган. Я твой отец. – Он встал, полы его изысканных одежд развевались вокруг ног. – Ты наполовину фейри, в тебе моя кровь. Зачем, по-твоему, я приставил к тебе Пака, чтобы не дать увидеть этот мир? Потому что у тебя самой это получается, у тебя это в крови. Большинство смертных слепы, но ты с самого рождения могла видеть сквозь туман. Я вспомнила те случаи, когда улавливала что-то краем глаза или видела силуэты на деревьях. Обрывки неестественных вещей. Я покачала головой, отгоняя эти мысли. – Нет, я вам не верю! Мама любила папу. Она бы не… – я замолчала, не желая даже думать об этом. – Твоя мама была красивой женщиной, – мягко продолжил Оберон, – и совершенно необычной для смертных. Творческие люди всегда и во всем видят чуточку волшебства. Она часто ходила в парк рисовать и писать. Именно там, у пруда, мы и познакомились. – Прекратите, – прошипела я сквозь зубы. – Вы лжете! Я не одна из вас, этого не может быть. – Лишь наполовину, – поправил Оберон, и краем глаза я уловила в глазах придворных отвращение и презрение. – Все же этого достаточно, чтобы взбудоражить моих недругов. Ты опаснее, чем думаешь, дочь моя. Ты представляешь угрозу, поэтому должна остаться здесь. Мой мир рушился на глазах. – И надолго? – прошептала я, думая о маме, Люке, школе – обо всем, что оставила в том мире. Интересно, они по мне уже скучают? Что если я вернусь, и окажется, что меня не было сто лет и все, кого я знала, давно умерли? – Покуда я не решу иначе, – ответил Оберон тоном решительным и непреклонным, как у мамы, «потому что я так сказала». – По крайней мере, пока не завершится Элизиум. Через несколько дней прибудет Зимний Двор, так что ты останешься под моим присмотром. – Он хлопнул в ладоши, и из толпы вышла женщина-сатир и поклонилась ему. – Отведи мою дочь в ее комнату, – приказал он, усаживаясь обратно на трон. – Проследи, чтобы она устроилась с комфортом. – Да, милорд, – пробормотала сатир и зашагала прочь, оглянувшись и призывая идти за ней. С каменным выражением лица Оберон откинулся назад, не глядя на меня. Моя аудиенция у Лесного Царя была окончена. Я попятилась, собираясь следовать за сатирой, как вдруг раздался голос Грималкина. Я совсем забыла о нем. – Прошу прощения, Лесной Царь, – обратился Грималкин, садясь и обвивая себя хвостом, – мы еще не закончили. Видите ли, ваша дочь – мой должник. Она пообещала оказать мне услугу, если я благополучно доставлю ее сюда, и данное обещание еще не было исполнено. Я уставилась на кота, недоумевая, почему он решил припомнить мне это именно сейчас. Однако Оберон взглянул на меня угрюмо и спросил: – Это так? Я кивнула, гадая, чего придворные смотрят на меня так жалостно и с ужасом. – Грим помог мне спастись от гоблинов, – объяснила я. – Он спас мне жизнь. Меня бы здесь не было, если бы не… – Голос мой оборвался, когда я поймала взгляд Оберона. – Обязана ему жизнью, значит, – вздохнул он. – Будь по-твоему, кайт ши. Чего ты хочешь? Грималкин опустил глаза. Несложно было понять, что он мурлыкал. – Небольшая услуга, великий господин, – проурчал он, – я востребую ее позже. – Принято. – Лесной Царь согласно кивнул, но, казалось, стал еще более грозным. Он тенью навис над Грималкиным, заставив кота прижать уши и отвести глаза. Над головами взревел гром, лес потускнел, холодный ветер трепал ветви деревьев, срывая листву. Придворные отпрянули, кто-то и вовсе попрятался. Во внезапно наступившей темноте янтарные глаза Оберона сверкнули: – Берегись, кот, – прогремел он, и земля задрожала, – со мной шутки плохи. Не вздумай выставить меня дураком, ибо я могу удовлетворить твою просьбу до невозможности малоприятными способами. – Разумеется, Лесной Царь, – заверил Грималкин, шерсть его развевалась на ветру. – Я ваш верный слуга. – Взаправду глупо было бы верить лестным словам кайт ши. – Оберон откинулся назад, его лицо снова приняло безучастное выражение. Ветер стих, солнце вернулось, и все снова стало нормальным. – Ты получишь свою услугу. А теперь иди. Грималкин склонил голову, повернулся и побежал ко мне, высоко задрав кошачий хвост. – Что это было, Грим? – потребовала я объяснений, хмуро глядя на кота. – Мне казалось, я должна оказать тебе услугу. Причем тут Оберон? Грималкин даже не остановился. Подняв хвост, он, не говоря ни слова, прошествовал мимо и, проскользнув в туннель между деревьями, исчез из виду. Сатир коснулась моей руки. – Сюда, – пробормотала она и повела за собой. Я покинула двор, чувствуя на себе взгляды всех придворных и даже гончих. – Ничего не понимаю, – сказала я с горечью, следуя за девушкой-сатиром по поляне. Я совсем запуталась; словно меня смыло в море смятения, где я вот-вот утону. Я ведь просто хотела найти брата. Как все зашло так далеко? Сатир – на голову ниже меня, с большими карими глазами, удачно сочетавшимися с вьющимися волосами, – посмотрела на меня сочувственно. Я старалась не глазеть на ее лохматую нижнюю часть тела, но это было непросто, учитывая, что от нее пахло как от контактного зоопарка. – Все не так плохо, – сказала она, проводя меня через туннель в другой конец поляны. Деревья здесь были такими густыми, что солнечный свет не проникал сквозь кроны, создавая изумрудные сумерки. – Вам может понравиться здесь. Ваш отец оказывает вам большую честь. – Он мне не отец, – возразила я. Сатир взглянула на меня большими влажными глазами, ее нижняя губа дрогнула. Я вздохнула, сожалея о своей резкости. – Извини. Сложно все это переварить. Два дня назад я была дома, спала в своей кровати. Не верила в гоблинов, эльфов и говорящих кошек и уж точно ничего такого не просила! – Король Оберон сильно рисковал ради тебя, – сказала сатир более уверенным голосом. – Ты была обязана кайт ши жизнью, а это значит, он мог просить о чем угодно. Владыка Оберон взял этот долг на себя, так что Грималкин не сможет потребовать от тебя отравить кого-то или отдать своего первенца. Я в ужасе отпрянула: – А он мог бы?! – Кто знает, что у кота на уме? – Сатир пожала плечами, осторожно переступая через клубок корней. – Просто… пока ты здесь, следи за языком. Если даешь обещание, то обязана его выполнить. Не одна война начиналась из-за таких вот «небольших одолжений». Будь особенно бдительной с лордами и дамами – они весьма искусны в политике и интригах. – Внезапно побледнев, она поднесла руку к губам. – Я слишком много болтаю, извини меня. Если король Оберон узнает… – Я ничего ему не скажу, – пообещала я. Сатир вздохнула с облегчением. – Благодарю тебя, Меган Чейз. Другие использовали бы это против меня. Я только учусь придворным обычаям. – Как тебя зовут? – Тэнси. – Что ж, ты единственная была добра ко мне, не прося ничего взамен, – сказала я ей. – Спасибо. Сатир смутилась. – Право, ты ничего мне не должна. Пойдем, покажу тебе твою комнату. Мы стояли на опушке леса. Над нами возвышалась стена из цветущих зарослей ежевики, такая густая, что по ту сторону ничего не разглядеть. Среди розово-пурпурных цветков грозно топорщились колючки. Тэнси протянула руку и погладила один из лепестков. Живая изгородь вздрогнула, сжалась и сформировалась в туннель, ничем не отличавшийся от того, что вел к главной поляне. В конце колючего туннеля была маленькая красная дверь. Изумленная, я последовала за Тэнси в тернистые заросли и далее через дверь, которую она для меня открыла. Я оказалась в поразительно великолепной спальне. Пол был выложен белым мрамором, украшенным орнаментом из цветов, птиц и животных. Под моим удивленным взглядом некоторые из них зашевелились. Посреди комнаты бурлил фонтан, рядом стоял небольшой столик, уставленный пирожными, чаем и бутылками вина. У стены стояла массивная кровать, застеленная шелком, а напротив – камин. Пламя, потрескивающее в очаге, сменяло цвет с зеленого на голубой, с голубого на розовый, и так по кругу. – Это покои для почетных гостей, – объявила Тэнси, с завистью обводя комнату взглядом. – Сюда допускаются только важные гости Благого Двора. Твой отец поистине щедр к тебе. – Тэнси, прошу, не называй его так. – Я вздохнула, оглядывая просторную комнату. – Мой папа был страховым агентом из Бруклина. Будь я наполовину фейри, то разглядела бы его, нет? Какой-нибудь там знак, заостренные уши или крылья, ну хоть что-нибудь! Тэнси посмотрела на меня, и от ее взгляда по спине пробежали мурашки. Стуча копытцами, она пересекла комнату и подошла к большому комоду с зеркалом. Она повернулась ко мне и поманила пальцем. С тревогой я подошла к ней. Где-то в глубине души голос кричал мне, что я не хочу видеть то, что там будет. Но я не послушалась. С серьезным взглядом Тэнси указала на зеркало, и второй раз за день мир для меня перевернулся. Я не смотрела в зеркало с тех пор, как пришла в этот мир. Я знала, что одежда на мне грязная и потная, разорванная в клочья колючими ветками, шипами и когтями. От шеи и ниже я выглядела так, как и ожидалось: бродяга, которая два дня блуждала в дебрях и не принимала душ. Но лицо мое было не узнать. В смысле, я знала, что это я. Губы в отражении шевелились одновременно с моими, глаза моргали, когда моргала и я. Но кожа была бледнее, черты лица более острыми, а глаза казались огромными, как у оленя, застигнутого врасплох светом автомобильных фар. А сквозь растрепанные, запутанные волосы там, где буквально вчера ничего не торчало, по обе стороны головы пробивались два заостренных уха. Я уставилась на отражение в зеркале, чувствуя головокружение, не в состоянии понять. «Нет! – кричал мой мозг, яростно отвергая увиденное. – Это не ты! Не ты!» Пол качнулся под ногами, я задыхалась. Внезапно весь пережитый шок, адреналин, страх и ужас последних двух дней обрушились на меня. Комната закружилась, накренилась, и я погрузилась в небытие. Часть II Глава 11 Обещание Титании – Меган! – позвала мама из коридора. – Вставай, в школу опоздаешь! Застонав, я выглянула из-под одеяла. Уже утро? Очевидно, да. Тусклый свет, проникавший через окно, падал на будильник, показывавший 06:48 утра. – Меган! – снова позвала мама, в этот раз раздался резкий стук. – Ты встала? – Да-а-а! – крикнула я, лежа в кровати и мечтая, чтобы она ушла. – Тогда поспеши, не то пропустишь автобус!