— Пошли! — мотнул головой Жека, вытащил финку, и надвинув шапку на глаза, вошёл в кафе. Вошёл и чуть не остановился. Справа от прохода к кассе сидели две тёлки. И это явно были проститутки, судя по чрезмерно накрашенным лицам, тщательно завитым волосам, миниюбкам, и чёрным лосинам. Однако заминка длилась долю секунды. Жека мигом очутился у телохранителей, пробил сонную артерию одному, потом другому. Следом быстро искромсал горло каждому. Славян ногой заехал в ухо тому, что выкладывал деньги, и жирный, как мешок с говном, свалился со стула. Тёлки завизжали, понятное дело, так же как и Тимур, раскрывший полный золотых фикс рот. Кассир, переворачивавший на плите беляши и чебуреки, что-то заорал по своему, и упал под прилавок. — Ти чо а? Ти знаш кто я? Я вор законы! Я тибя мама силоват буду! Жека подошёл к орущему Тимуру, и заехал ему финкой в глаз. Потом вытащил, и воткнул несколько раз в сердце — резать горло жирному не имело смысла, там хрен прорежешь его жирную шею. — Давай, давай, быстрее! — скомандовал Жека, бросаясь обыскивать убитых качков. У каждого в карманах были пистолеты, короткие кривые кавказские ножи в кожаных узорчатых ножнах. Побросав оружие в пакет, забрал деньги, сорвал массивные золотые цепи, стянул печатки. Потом по быстрому порылись, обобрали трупы Тимура, и его жирного фраера. Деньги едва влезли в пакет. — Всё! Валим! Пацаны выбежали из кафе, и глянули на себя. Кровь есть, но не сильно. В основном, на Жеке. Да и то, спортивка тёмная, и особо не заметно. — Всё, всё, Славян! Пошли спокойно! Куда ломиться-то! Заметят! Пошли спокойно, стараясь прийти в себя. Но ещё тяжело дышали от волнения, полные азарта. Потом чуть устаканились. Пошли вправо, где народа не было совсем. Эта дорога вела в строящиеся кооперативные гаражи. Рядом, за полосой деревьев шумели машины на объездной. В выходной никого в гаражах не было — строительство лишь началось, и на отсыпанной площадке выложили только длинную стену с поперечными перегородками. Можно хотя бы тут остановиться, посмотреть, чего у чёрных надыбали. — Ну ты Жека крут, сразу троих вальнул, — тихо рассмеялся Славян. — Я только того, жирного. — Да ты его не насмерть же, — возразил Жека. — Он только со стула навернулся. — Не… Я слышал как у него кости в черепушке хрустнули, и глаза потом закатил. Откинулся, стопудово. — Ладно… Давай глянем, чё там у них. Положили рваный мешок от цемента на землю, и вытряхнули на него поживу, тут же тихо присвистнув. — Нифига себе! Пересчитали деньги — тридцать с лишним тысяч. Парни недоумённо глянули друг на друга. Куда девать-то? Тут на две машины хватит! Два Макарова с коробкой патронов. Два кривых ножа в красивых ножнах. Выкидуха. Несколько золотых печаток и цепей. — Да тут на всю жизнь хватит! — изумлённо сказал Славян, держа в руках пачки сотенных. — Хватит-то хватит, — задумчиво ответил Жека, осторожно разглядывая пистолет. — Ещё немного, и вальнули бы нас. Сейчас залечь на дно надо. Конкретно. Чтоб даже мыши не шуршали. А то найдут нас и придавят. С такими филками куда ты сунешься? Выцепят сразу. Нас ещё и тёлки те в кабаке видели. — А чё делать-то? Дома же всё это барахло хранить не будешь. Мамка найдёт и капец. И заныкать куда-то… вдруг найдут? — Бабло крутиться должно, — уверенно сказал Жека. — Давай короче так… Возьмём по паре стох на туда-сюда. Завтра съездим на базар в любой соседний городишко, сдадим рыжьё грузинам. Прибарахлимся там же. Потом притухнем до лета. У меня есть пара мыслишек, как подняться, там видать будет. — На гоп-стопе много не поднимешься, — заметил Славян. — Или вальнут, или мусора загребут. И хорошо, если в зону рукавицы шить, а то и девять граммов в лобешник. — Не… Не гоп-стоп. Крутанём чё-нибудь. Я тут подумал… На права бы сдать. — Тачло брать собрался? — Если мутки мутить, своё тачло нужно будет. На такси не наездишь. Ладно посмотрим… Завтра зайду к тебе так же, к 9. Поедем, прокатимся. Щас пошли на пустырь, там всё это заныкаем. Потом по домам — мне ещё олимпийку постирать бы. На пустыре, там, где только начинали рыть котлованы, и вбивать сваи под новые дома, было много укромных мест. Когда ещё строили тот микрорайон, где пацаны жили сейчас, туда свозили грузовиками всякую дрянь — строительный мусор, куски бетона, ломанные и бракованные бетонные плиты. Самое главное, чтоб не нашёл никто. Доехали на трамвае до района, прошли до места. Старых прошлогодних репьёв правда, нацепляли. Нашли в укромном закутке, прямо посреди этого хаоса, хорошее место — бетонная панель лежала лежала под углом, а так как опиралась на другую, то упасть, по идее, не должна. — Стволы, перья брать не будем? — спросил Славян, запихивая свёрнутый пакет вглубь щели. — Вдруг пригодятся? — Не… Это вообще паливо, если мусора заметут. Мне пока финкарь намасовский пойдёт. Рыжьё ты возьмёшь или я? — Бери ты. У меня мамка шерстит постоянно по хате. То сигареты, то водяру всё ищет. Пацанве-то говорить будем? — Славян! — Жека настолько удивлённо посмотрел на кореша, что весь ответ читался на его лицо. — Это только наши мутки. Скажешь одному — там и десять потом по всему району разнесут. Скажем что с сахаром не фортануло. Хотя… Ещё можно провернуть. Я посмотрю, может там стырить побольше получится. Короче глянем… Глава 12. Грузин и золото Дома по-бырому постирал спортивку, повешав сушиться, хотя… Подумал, что прикид этот палёный, и придётся в нём теперь только в деревне с дедом картошку окучивать и копать. Надо что-нибудь новое взять. Приподняться в глазах Сахара и Сахарихи. Рыжьё завернул в журнальный лист, и сунул как и финкарь, на самый верх шкафа в своей комнате. Туда мать никогда не лазила — не доставала даже с табуретки. Серого дома не было — утащился на район. Родители с младшими смотрели все вместе что-то, то ли «Утреннюю почту», то ли «В гостях у сказки». Жека телик давно уже не смотрел. Да и 80-килограммовый «Горизонт» чаще в ремонте был, чем показывал. А отвалили за него аж 750 рублей. В кредит, конечно же… Открыл «Комсомольскую правду», почитал хит парад. Костян Пахомов потеснил Шатуна наконец-то с первого места. На третьем Рома Жуков. На четвёртом Глызин. Нежданчик. На пятом Фристайл. Писали о перестройке, о том что всё идёт по плану. О молодёжных бандах в Казани, Жека усмехнулся при этом. Появилась новая молодёжная программа «До 16 и страше», и музыкальная «50 на 50». всё идёт вечером. Надо бы раскрутить родаков посмотреть вечером. Немного посидел, послушал музон, потом потренировался, закрыв комнату. Вечером пошёл на район, одев варёнки и синюю шерстяную кофту. С пятака доносились вопли Серого, перемежаемые свистом и гоготом пацанвы. Прохожие старались побыстрее пробежать мимо опасного места, а то курить спросят, и приехали… Жека покурил, посмотрел на тонущие в вечерней дымке освещённые окна. К Сахарихе что-ли сходить? Правда, уже темнелось… Ладно… Можно и сходить. Зашёл в подъезд, а она уже сверху спускается, в спортивке и кроссах. Видать, высматривала из окна. Увидев Жеку, сначала неловко отвела взгляд, потом тут же нагло уставилась прямо в глаза, агрессивно бросив: — Чё? — Уууу…. Злюка! — Жека пальцами изобразил рога над головой, и как будто попытался забодать недовольно замершую Сахариху, скрестившую руки на груди и отставившую ногу. Потом схватил её под мышками и стал шекотить. — Женькаааа! Не надо!!!! — завизжала Сахариха, попыталась увернуться, но Жека обхватил её сзади сильными руками, прижался к светлым пушистым волосам, поцеловал в нежную щеку. Потом запустил руку под наполовину расстёгнутую олимпийку, чуть сжал упругую грудь, провёл пальцами по мягкому соску. Сахариха вздохнула, повернула голову, и поцеловала Жеку в подбородок, достать она могла только до него. Потом полностью развернулась, пригнула голову Жеки обеими ладошками, привстала на цыпочках, закрыла глаза, и тогда уже стала целоваться медленно, чувственно, смакуя. Сосались минут пять в подъезде, потом Светка оттолкнула Жеку, и тут же вытерла рот. — Ну ты ещё сплюнь! — рассмеялся Жека, пытаясь притянуть её снова, но Сахариха ловко выскользнула из руки Жеки, сделав попытку пнуть его. — Щас получишь, ты! — Ладно… Пошли на улицу, на лавочке посидим. Вышли, завалились на лавку перед подъездом, закурили. По району медленно проехала синяя тонированная девятка, в которой сидели несколько нерусских, внимательно осматривая окрестности. Хотели остановиться у Жеки с Сахарихой, но не стали. Тот, кто сидел спереди, рядом с водителем, гортанно что-то крикнул, и дал знак ехать дальше. Сахариху знали по городу все блатные. И знали, что будет, если на неё наедут. — Какие-то залётные, — недоумённо сказал Жека, провожая задние огни тачки, и предполагая, что это по их душу. — Ромка сказал, сегодня на барахолке авторитета крутого грохнули какие-то залётные бандиты. Сейчас ищут. — А чё они по району-то рысачат? Чё Сахар говорит? — Сказал чтоб осторожно ходили, ровно. Больше ничего не сказал. А ты Жека, ровно сидишь? Светка хихикнула, и толкнула Жеку локтем. Он чуть подался, но она тут же рывком придвинулась и снова толкнула. Потом вскочила с лавки, и прыгнула Жеке на колени, опять прижавшись горячим ртом к его губам. Пошли по домам поздно… Утром оделся, положил в карман рыжьё, деньги, сигареты. Финку брать не стал — мотыляться долго, надоест за день. — Ты куда? — крикнула мать, когда уже собрался выходить. — За картошкой надо съездить. — Съезжу, съезжу, — откликнулся Жека, закрывая дверь, потом побежал к Славяну. Вместе вышли из подъезда, почапали по аллейке, покуривая. Утро. Хорошо… День классный будет. — Чё, таксон возьмём или как? — спросил Славян. — На автобусе влом тащиться. — Не… — отказался Жека. — На автобусе неприметнее. В толпе затеряемся. Ты ничего не взял с собой? — Перо? Не. Ничё. — Молоток. Правильно. Я тоже не стал. Вдруг мусора шмонать будут. — Так шмонать будут, и рыжьё найдут, — засмеялся Славян. — Это ж тоже паливо. — Этого рыжья вагон по стране. У каждого дурака есть, — не согласился Жека. — Сдадим по бырому, и домой. Я себе хочу спортивку ещё купить. Моя никакая уже, да и палёная. На автовокзале купили билеты на автобус, покурили. Время было ещё, сходили, по беляшу купили. Потом подошёл рычащий и плюющийся чёрным дымом красно-белый междугородний Икарус, сели, показали билеты, и поехали. Жека на автобусах ездил редко, всё на электричках, поэтому с интересом смотрел в окно — пейзаж выглядел незнакомо. На выезде из города проехали через пост ГАИ со стоящими жёлто-синими машинами. Потом потянулись бесконечные поля и леса. Доехали за 40 минут. Автобус зарулил на автобусную станцию, чихнул чёрным дымом и остановился. Жека тут бывал. Городишко маленький, но шахтёрский, и деньги у людей были, судя по обилию частных машин на улицах. До барахолки совсем недалеко, две остановки на трамвае. Доехали быстро. Сразу же у входа ходили грузины в каракулевых кепках и кожанках с картонными плакатами на шее «Куплю золото». — А деньги-то есть у них? — засомневался Славян. — Чё-то выглядят так себе. — Есть, братан, не ссы, — уверил Жека. — Будем косарь просить, на крайняк восемьсот. Но сначала два ломанём. Тут веса много. Подошли к одному из грузин, пожилому, лет 50-ти, и остановились рядом. Тот сначала делал вид, что не замечает, потом обернулся. — Чё надо? Калцо обручалны прынос? У нэвэвста украль? Я такое нэ пакупай. — Да не, не кольцо, дядь, четыре кольца и цепочки. Большие! Пацаны знакомые насобирали, на машину копят, — Жека потряс карманом джинсы. Золото чуть слышно звякнуло. Грузин оглянулся и тихо буркнул: — Пашлы. Туда. Кафе пашлы. Зашли в базарное кафе, а там все места заняты, в основном чёрными. И несколько раскрашенных тёлок там же.