– Кто, я? Это же ты у нас умеешь извергать огонь и лед и сотворять из воздуха цветы. – Точно подмечено. – Он склоняет голову и глядит на меня своими янтарными глазами. – Но я хочу кое-что тебе пообещать, хорошо? – О чем ты? – Когда я к тебе подкачу, это будет потому, что ты захочешь этого сама. Глава 46 Я доберусь до тебя и до твоей собачонки тоже Я понятия не имею, что ему ответить, и это, наверное, хорошо, поскольку в горле у меня так пересохло, что я все равно не могу ничего произнести. И это не потому, что мне хочется, чтобы Флинт ко мне подкатил. И не потому, что меня обидели его слова, поскольку это не так. А потому, что, когда я смотрю в его смеющиеся янтарные глаза, вижу его заразительную улыбку, мне кажется, что, не будь Джексона, я была бы не прочь. Но Джексон есть, и теперь мне становится неловко. Я пью воду, чтобы промочить горло… и дать себе время придумать, что сказать, чтобы разрядить ситуацию. Но прежде чем мне это удается, телефон Флинта гудит от целой серии сообщений. Он берет телефон, смотрит на сообщения – и все его поведение вдруг резко меняется. – Кое-что произошло, – говорит он. Я сразу же думаю о Джексоне. – Что? В чем дело? Флинт не отвечает, только подбирает свой рюкзак и начинает собираться. Сложенная записка Амки разворачивается, и я читаю ее: «Чтобы добраться до цели, есть тысяча путей, но не все они верны». Я не успеваю подумать о том, что это может означать, потому что Флинт хватает листок и рявкает: – Пошли. Я хватаю мою сумочку и иду за ним, чувствуя холодный ужас. Откуда такая реакция, что же произошло? – В чем дело? – повторяю я. – Еще не знаю. Но Орден пришел в движение. – Пришел в движение? Что это значит? – Я почти бегу, пытаясь не отстать от длинноногого Флинта. – Это значит, что будут проблемы. – Он выплевывает эти слова так, будто у них скверный вкус. И Бог свидетель, я его не виню. За последние несколько дней этих самых проблем у меня было столько, что хватило бы на целую жизнь. – Что за проблемы? Какого рода? – Он открывает дверь библиотеки и идет по коридору, а я следую за ним. – Это я и пытаюсь выяснить. Я достаю из кармана телефон, желая добиться ответа от Джексона. Но когда мы добираемся до лестницы, надобность в этом отпадает. Потому что по площадке верхнего этажа гуськом в суровом молчании шествуют члены Ордена. Они движутся быстро, и, хотя мы видим их со спины, я убеждаюсь, что Флинт прав. Проблема есть – и большая. Это видно по тому, какое в них всех чувствуется напряжение – они похожи на провода под током. Я зову Джексона, но он либо игнорирует меня, либо не слышит. И в том и в другом случае это еще один дурной знак, если учесть, что обычно он точно знает, что происходит вокруг него, притом знает всегда. От одной только мысли о том, что у него какие-то проблемы, я бросаюсь бежать вверх по лестнице вслед за Флинтом, желая догнать членов Ордена до того, как произойдет нечто ужасное. Но Джексон тоже движется быстро, и, взбежав по лестнице, мы спешим вслед за ним по коридору. Он проходит мимо кабинета физики, мимо нескольких классов. Затем останавливается возле двери помещения, где я еще не была – кажется, это один из залов для самоподготовки учеников, – и я зову его опять. Но нас разделяет длинный коридор, так что меня не удивляет, что он и теперь не слышит мой зов. Однако меня слышит Байрон. Он оборачивается и смотрит прямо на меня. До него слишком далеко, чтобы я могла разглядеть его глаза, но выражение лица у него весьма пугающее, когда он смотрит то на Флинта, то на меня. Затем качает головой. Ясно, что он хочет, чтобы я их не беспокоила, но у него ничего не выйдет – по крайней мере, пока я не выясню, в чем тут дело. А потому я просто ускоряю шаг, стараясь добраться до Джексона до того, как он сделает… то, что собирается сделать. Но ни я, ни Флинт не успеваем его догнать. Джексон входит в зал, за ним заходят остальные пять членов Ордена, включая Байрона, который больше не глядит на меня. Меня охватывает паника, я пускаюсь бежать – быстро, как никогда, – не обращая внимания на боль в шее и руке, на то, как сильно кружится моя голова. Помня только о том, что мне необходимо добраться до Джексона, нужно помешать ему совершить из-за меня нечто такое, чего он не сможет исправить. Не знаю, откуда мне известно, что это из-за меня, но я уверена, что так оно и есть. Я распахиваю дверь и вижу, как Джексон расшвыривает мебель. Ее предметы летят во все стороны. Флинт чертыхается, но не вмешивается, даже когда Джексон отшвыривает какого-то парня – по-моему, это Коул – и тот врезается в перевернутые стол и стул. У меня вырывается сдавленный вскрик. Я знала, что он силен, знала, что он опасен, – об этом мне говорили все, – но до сих пор я понятия не имела, что это значит. Однако, когда Джексон легким движением пальцев швыряет этого парня – да, это точно Коул – в стену, а затем подвешивает его в воздухе футах в десяти-двенадцати над полом, я начинаю все понимать. Однако затем случается нечто такое, чего я даже представить себе не могла, поскольку ничего подобного не было ни в книгах, ни в фильмах про вампиров, и никто никогда мне об этом не говорил. К нему бросаются несколько других учеников – надо полагать, человековолков, поскольку в их числе я вижу Марка и Куинна, – но, как и в кафетерии, Мекай, Байрон и остальные образуют вокруг него периметр. Но человековолкам, похоже, плевать – они все равно рвутся вперед, пытаясь выручить своего собрата, которого Джексон подвесил над полом. И тут начинается настоящее светопреставление – пятеро членов Ордена вступают в жестокую схватку с полутора или двумя десятками человековолков. Выглядит она ужасающе: одни человековолки дерутся в обличье людей, другие – в обличье волков. Зубы и когти раздирают спину Луки, предплечье Лайама, а они и другие вампиры хватают волков за шерсть и с силой впечатывают в пол. Но из всех вампиров, похоже, один только Джексон владеет телекинезом, поскольку остальные члены Ордена сражаются, используя только кулаки, ноги и, кажется, клыки. Я поворачиваюсь к Флинту, надеясь, что он вмешается в эту битву, но он просто стоит и наблюдает, сжав кулаки и прищурив глаза. Но другие ученики не так сдержанны, как он, и присоединяются к схватке – в нее вступают все новые и новые человековолки и вампиры, и я не знаю, какой у нее будет конец. Пол уже залит кровью и усеян клочьями шерсти. Если кто-то в ближайшее же время не положит этому конец, будут жертвы. Должно быть, эта же самая мысль приходит на ум и Джексону, ибо он вдруг роняет Коула на пол. Тот падает и ударяется задом. А Джексон тем временем взмахивает второй рукой, и все застывают. Иные даже не удерживаются на ногах и опрокидываются на пол. Я по-прежнему стою на противоположном конце зала, в дверях, но сила, с которой он бьет по человековолкам, задевает и меня. И Флинта. Нас обоих отбрасывает назад, и мы хватаемся за косяк, чтобы не упасть. Да, я знаю, что сама я всего лишь человек, но Флинт не человек, а его отбросило тоже. Каково же тогда тем, кто находился рядом? Неудивительно, что столько их лежит сейчас на полу. Наверное, все уже закончилось, думаю я – и схватка, и то, что Джексон намеревался сделать с этим человековолком, – и делаю шаг вперед. – Джексон! – зову я, надеясь привлечь его внимание и заставить опять мыслить здраво. Он смотрит на меня – одну секунду, две, – и его глаза сейчас не похожи ни на что из того, что я когда-либо видела прежде. В них нет пустоты. Нет льда. А есть только неистовый, бушующий огонь. – Джексон, – повторяю я, на сей раз немного тише, и на мгновение мне кажется, что он меня услышал. Но тут он отворачивается и отгораживается от меня. Начисто выбрасывает меня из головы. Затем простирает руку, и Коул вновь оказывается на ногах. На сей раз у всех собравшихся, кажется, перехватывает дух. Что же произойдет теперь? Ждем мы недолго. Коул начинает корчиться, его глаза округляются, пальцы царапают горло. Джексон медленно подтягивает его все ближе и ближе к себе, пока Коул не оказывается прямо перед ним. Глаза Коула выпучены, на горле краснеют царапины, в глазах застыл ужас. Хватит, думаю я, хватит. Какой бы урок Джексон ни хотел ему преподать, он уже достиг своей цели. Все в этом зале знают, на что он способен. – Джексон, пожалуйста. – Я говорю это тихо, не зная, сможет ли он расслышать меня, но я просто не могу молчать, ведь еще немного – и он убьет этого парня. Из-за своей слепой, безрассудной ярости погубит и этого человековолка, и себя. Надо подойти к нему, думаю я, встать между ним и этим человековолком, пока он не натворил чего-то такого, что нельзя будет исправить, но когда я пытаюсь двинуться вперед, предо мною словно встает стена. Я не могу сделать ни единого шага. И дело тут не во мне – я не потеряла способности двигаться, – а в некоем барьере, крепком и непроходимом, как каменная стена. Немудрено, что Флинт даже не попытался остановить этот кошмар. Он явно знал о существовании этой стены. Ее создал Джексон – кто же еще? – и меня бесит, что он творит такое, что он отсек меня от того, что происходит. – Хватит, Джексон! – кричу я, молотя по стене, поскольку не могу сделать ничего другого. – Перестань! Перестань! Он продолжает игнорировать меня. Он не может убить его. Не может… Внезапно я подаюсь вперед, и моя рука до самого плеча пробивает невидимый барьер. – Ничего себе! Что за хрень? – шепчет стоящий рядом со мною Флинт, но я слишком сосредоточена на Джексоне, чтобы ответить. Или сдать назад. – Джексон! – ору я. – Перестань. Пожалуйста.