– Как что? Пытаюсь что-нибудь узнать о драконах. – В самом деле? – Он хлопает по соседнему стулу. – Тогда ты пришла по адресу. – Похоже, что да. – Сев рядом с ним, я отдаю ему записку Амки. – Думаю, это адресовано тебе. – Да ну? – Он читает записку, слегка морща лоб. А я проверяю, не приходили ли мне сообщения от Джексона. Не приходили. – Итак, что именно ты желаешь узнать о драконах? – спрашивает Флинт, положив записку на стол рядом со своей книгой и старательно избегая смотреть мне в глаза. – Об этом можно поговорить и потом, – говорю я. – Я не хочу мешать твоей работе. – Не бери в голову. Это так, пустяки. – Он закрывает книгу, так что я почти ничего не успеваю увидеть, и отодвигает ее от себя. Но мне удается бросить взгляд на обложку. – О, это же текст на аккадском языке, да? У него округляются глаза: – Откуда ты знаешь про аккадский язык? – Вообще-то я слышала его несколько дней назад. Лия изучала его тут, работая над каким-то внеаудиторным проектом. Вы с ней состоите в одной группе? – Ага, – с явной неохотой отвечает он, что нисколько не удивляет меня – ведь они терпеть не могут друг друга. – А какой предмет изучает эта группа? – Я протягиваю руку к книге. – Если можно, мне бы хотелось записаться на него в следующем семестре. – «Древние языки магии». – Он берет книгу, не дав мне даже открыть ее, и кладет в свой рюкзак. – Так какую информацию о драконах ты пытаешься найти? – Любую. Меня интересует все. – Я взмахиваю руками, показывая, что не знаю о них ничего. – Вообще-то открытие того, что волшебные существа вполне реальны… нелегко проглотить. – Ничего. Ты привыкнешь к этому в два счета. – Мне так не кажется. – Да ладно. Давай, задавай свой первый вопрос. – Вообще-то о каких-то конкретных вопросах я еще не думала. Разве что… По словам Мэйси, у тебя есть крылья. Значит, ты умеешь летать? С ума сойти. – Да, я умею летать. – Он ухмыляется: – А также могу делать и еще кое-что. – Например? – я жадно подаюсь вперед. – Ну, раз уж мы начали вдаваться в детали, думаю, нам нужно немного подкрепиться, – он берет свой рюкзак. – О, извини. Я вовсе не хотела… – Не бери в голову, Новенькая, все путем. – Из переднего кармана рюкзака он достает наполовину съеденный пакет маршмэллоу и протягивает мне: – Хочешь? Это моя любимая сладость. – Моя тоже. – Я беру маршмэллоу. – Хотя вообще-то я чаще предпочитаю воздушный рис. Я подношу маршмэллоу ко рту, но Флинт останавливает меня: – Нет, маршмэллоу надо есть не так. – В каком смысле? Он шевелит бровями, затем подбрасывает маршмэллоу в воздух и, открыв рот, пыхает на него огнем. Я взвизгиваю от изумления и восторга и закрываю рот рукой. Маршмэллоу мигом становится золотисто-коричневым, Флинт закрывает рот, и сладость падает прямо ему в руки. Он протягивает ее мне: – Вот как надо есть маршмэллоу. – А то я не знаю! – Я беру у него маршмэллоу и кладу в рот. – О боже, какой горячий! Он смотрит на меня, как бы говоря: еще бы. – Как здорово ты его поджарил. – Круто, думаю я. – А как же. Я проделываю это уже давно. – Он протягивает пакет мне: – Хочешь еще один? – Шутишь? Я бы съела их все. И ела бы всегда. Он ухмыляется: – Наш человек. – Можно я его подброшу? – Я беру еще один маршмэллоу. – Само собой. Иначе я бы оскорбился. Я, хихикнув, подбрасываю маршмэллоу в воздух. И на сей раз взвизгиваю едва слышно, когда Флинт выпускает на него изо рта струю огня. Затем закрывает рот, и маршмэллоу падает мне прямо в руку. Он очень горячий, так что я несколько секунд перекидываю его из одной руки в другую, ожидая, когда тот остынет. Затем протягиваю его Флинту: – Это твой. Он удивленно смотрит то на маршмэллоу, то на меня. Затем говорит: – Спасибо, – и кладет его в рот. Мы поджариваем все оставшиеся маршмэллоу один за другим – а иногда сразу по два или по три, и все это время Флинт продолжает откалывать шутки. Когда мы разделываемся с ними всеми, у меня болит живот – отчасти потому, что я столько хохотала, а отчасти потому, что я съела слишком много маршмэллоу. Но это хорошая боль, в отличие от кучи других вещей, которые случались со мной в этой школе, так что я не против. Еще после всего этого сахара ужасно хочется пить, и я беру бутылку воды, которую мне дала Амка. Интересно, она дала воду, потому что знала, что мне захочется пить? Значит ли это, что ведьмы и ведьмаки обладают даром предвидения? Надо будет выяснить и этот вопрос. Я начинаю откручивать пробку, но не успеваю это сделать – Флинт выхватывает бутылку из моей руки. – Пить теплую воду – это так по-плебейски, – говорит он и, открыв рот, выдыхает на бутылку поток ледяного воздуха. И через несколько секунд, опять шевеля бровями, отдает ее мне уже холодной, как лед. – Ничего себе, – я потрясенно качаю головой. – А что ты можешь делать еще? – Что? Тебе недостаточно умения летать, огня и льда? – Конечно, достаточно! – Я чувствую себя полной дурой. – Извини. Я просто… – Успокойся, я шутил. – Он вытягивает руку, как делала Амка, вызывая ветер, и я с изумлением вижу, как в его руке появляется букетик бледно-голубых цветов. – О боже, – шепчу я, вдыхая их нежный аромат. – О боже. Как ты это сделал? Он пожимает плечами: – Просто я из тех, кому везет. – Он протягивает мне цветы, я беру их и глажу нежные лепестки. – Это незабудки. Цветок – эмблема Аляски. – Какие они красивые, – я качаю головой. – Это ты красивая, – отвечает он. И втыкает стебельки цветов в мои кудри над левым ухом. В животе у меня разверзается пустота, когда его губы оказываются в дюйме от моих. О боже, нет! Я отшатываюсь, чувствуя, что слишком часто дышу. Но Флинт только смеется: – Не беспокойся, Новенькая. Я не подкатываю к тебе. Слава богу. – Я и не думала… просто… – О, Грейс. – Флинт смеется и качает головой. – Ты особенная. Ты это знаешь?