— Но это же трасса, а не метро, — сказал водитель. — Может, вам лучше здесь сойти? — Ни за что, — ответила Люба. — У меня в Курске бабушка живёт, профессор космонавтики. Водитель не стал спорить. Он довёз их до Курска, поражаясь образованности и смелости ребят. Накормил их огромным бутербродом, сделанным из целого батона. Дал по кружке кофе из трёхлитрового термоса и попросил передать привет незнакомой Любиной бабушке-профессору. Ребята помахали ему рукой и принялись ловить следующую машину. Вдали показался огромный грузовой «Зил». — А сейчас мы откуда едем? — поинтересовался Владик. — Не откуда, а куда, — сказала Люба. — Так куда? — В Харьков, навестить больного украинского учителя. Больше они ни о чём договориться не успели. Забрались в предложенную молодым шофёром кабину и рванули. Владик и Витя всё время судорожно пытались понять: что этот учитель, — сам был украинец или он преподавал у них украинский язык? А если он не преподавал язык, то что он преподавал? И чем он там в Харькове заболел? А Любу эти вопросы не волновали. Она думала далеко вперёд — о ночлеге. Начинало темнеть, и её тревожил вопрос: есть сейчас снег под Харьковом, или там наступила весна? Не дай бог, чтобы снег начал таять сильно, тогда невозможно будет поставить палатку. Глава четырнадцатая В солнечном Крыму и вправду солнечно Участковый инспектор Иван Пистолетов комфортабельно летел в Ялту на самолёте. Вернее, он летел в Симферополь — сердце Крыма, чтобы оттуда ехать троллейбусом в Ялту. В аэропорту украинские таможенники с уважением посмотрели на его вооружённую фамилию и даже забыли спросить его про наркотики. Его печалило только одно обстоятельство — что он был не вооружён, потому что в самолёт оружие брать запрещалось. «Как же я буду искать детей, — думал он, — когда у меня даже пистолета нет? Да к тому же я и без формы. Слава богу, что в самолёте можно возить милицейские удостоверения». После долгих размышлений в двухчасовом полёте он приземлился в аэропорту Симферополя и направился троллейбусом в сторону Ялты. В это время трое наших юных путешественников выходили из леса. Они были помятые, голодные и без палатки. Она за ночь примёрзла, и они не сумели её оторвать. Владик и Витя Верхотурцев с охотой поехали бы в сторону, обратную Крыму, но под железным взглядом Любы Кукарековой они выпрямились, стали смелее и решительнее и даже криво заулыбались. Люба уверенно остановила первый же самосвал с двойным прицепом. — Вам куда, хлопчики? — спросил кучерявый, весь взлохмаченный рыжеватый шофёр. Вместе с ним в окно высунулась такая же взлохмаченная заспанная рыжеватая собака. — Никуда, — ответила Люба. — Нам нужен нож. Мы два дня консервы открыть не можем. Она показала ему плоскую банку шпрот и всю в масле толстую банку «Завтрак туриста». — Так у меня есть открытые! — радостно сказал шофёр. — Хорошо, что Бобику не успел отдать. Давайте мы вместе позавтракаем, а то я всю ночь только ехал. Он позвал детей в тёплую кабину и вынул столько недоеденных продуктов — ста человекам есть не переесть. Наши как навалились, помогли водителю! Съели и «Печень трески в масле», и «Кильку в томатном соусе», и «Минтай обыкновенный в салате», а свои «Шпроты в собственном соку» и замасленный «Завтрак туриста» уберегли. Скоро они дальше поехали. И чем дальше ехали, тем весенней и весенней становились окрестности. Так странно было видеть зелёные поля и расцветающие деревья после однообразных снежных скучных просторов. Рыжеватый водитель и его рыжеватый Бобик окончательно проснулись, а наши молодые люди, наоборот, крепко-накрепко заснули. И спали они долго-долго — до самого Симферополя. Проснулись они от жары. И от того, что Бобик их заместо умывальника облизывал. Грузовик стоял на обочине. Рыжеватый водитель спал. …Ребята выбрались из машины и оказались в центре Крыма. Ни одного родителя, ни одного учителя, ни одного директора школы не было в ближайших ста километрах. Имеются в виду собственные родители, учителя и директора, посторонние не считаются. Это было так удивительно! Вокруг куда-то спешили занятые своими делами крымчане, и никто не потрясался, увидев на окраине Симферополя совершенно незнакомых троих молодых, слегка помятых людей совершенно из другого города. Глава пятнадцатая Всё, что хочешь, есть на пляже: банки и бутылки даже. С удивленьем смотрят турки, как в песке лежат окурки В Ялте на городской набережной кого только нет. И чего только нет. И люди, и целые экскурсии, и огромное количество ларьков. Не заходя в гостиницу, Иван Пистолетов начал вживаться в город. Он заходил в каждое кафе, в каждый бар, всовывался в каждый ларёк почти по пояс и, показывая фотографии ребят, спрашивал: — Вам не знакомы эти ребята? Они должны появиться в Ялте. — Нет, не знакомы. Наверное, ещё не появились, — одинаково отвечали и ларёчники, и бармены, и официантки. Тогда он сообразил, что надо показывать фотографию Жаб Жабыча. Дело пошло веселее. — Да у нас в налоговой инспекции один точь-в-точь такой сидит! — сказала первая же официантка. Швейцар из гостиницы «Ялта» долго рассматривал фотографию, а потом произнёс: — Это же кандидат в городскую думу Пилипенко! Им у нас все стенки заклеены. Только третий опрашиваемый — водитель экскурсионного автобуса — наконец дал правильный ответ: — Да это чучело у нас на массандровском пляже тележку катает. — Где этот массандровский пляж? — спросил Пистолетов. — В Массандре, там, где детский санаторий. А иногда с ним на морском вокзале отдыхающие мужики фотографируются. — Зачем? — Чтобы жён успокаивать. — Как успокаивать? — А так. Фотограф надевает на эту лягушку женскую шляпу и всех желающих снимает. Мужики фотографируются и фотографию домой шлют. Вот, мол, смотри, дорогая жена, больше и погулять в этой Ялте не с кем, кроме как с этой чучелой в панаме. И все остальные тётки на набережной не лучше. — И что? — Жёны сразу успокаиваются. Ясно, с такими подружками муж долго дружить не будет. Скоро домой вернётся. «Хорошая мысль, — подумал Пистолетов. — Надо будет мне мою Марусю тоже так успокоить. Я обязательно с этим Суринамским Пипом сфотографируюсь». Где-то в глубине души ему даже стало жалко Жаб Жабыча. Ещё бы, только что ему выдали паспорт, сделали гражданином, а теперь он тележку катает. «Ну и что? — думал про себя Иван. — Если ему так хочется, пусть катает». Вот он бы, Иван Пистолетов, ни за что бы тележку катать не стал. Даже если бы его попросил об этом в форме приказа его любимый начальник Т. Т. Бронежилетов. И он направился к массандровскому пляжу. Наша великолепная троица в это время нашла Школьную улицу и разыскивала Вову Новикова — нового друга Жаб Жабыча. Дом номер один был очень большой, целых три этажа, а номер своей квартиры в письме Вова не указал. Люба Кукарекова действовала не хуже Ивана Пистолетова. Она достала фотографию мальчика в объятиях Жаб Жабыча и стала опрашивать местную молодёжь на предмет, не знают ли они этого юношу в синей куртке и сапожках. Первая же девочка с лопаткой, которая трудилась в песочнице, дала показания, что этого мальчика знает. Что он живёт в квартире номер четыре на втором этаже с балконом. К нему ещё вот эту толстую лягушку приводят на поводке. Всё сходилось. Люба, Владик и Витя Верхотурцев направились в квартиру номер четыре.