«Обнаружена угроза!» Да ведь это просто явление, а никакой ни объект. Наверное, фелиноид повредил мою систему. Но почему-то насторожилась и Веста, и Рэй поднял щит. Электрическая волна вдруг навалилась на Рэя, обогнула щит, прокатилась по марсианину и ушла в землю. Сам энергетический сгусток, не утратив яркости, продолжал зловеще мерцать. Попытались отступить, но вихрь не отставал. В действенности своего оружия сильно сомневались, но попробовать стоило. Энергетические выстрелы ожидаемо не причинили вихрю вреда, не смогла с ним взаимодействовать и Веста. Мощность же его самого была настоль велика, что, коснувшись Рэя, он заставил марсианина поморщиться. Обжегшись, Рэй торопливо попятился, но необычный противник, оказалось, вовсе и не был привязан к месту и потянулся следом. Веста заключила вихрь в кинетическую сферу – из нее, к счастью, он не смог вырваться. Пользуясь моментом, я подбежал к пластиковому ящику. Им оказался сложный техносейф. – Веста! – позвал я, и она подскочила ко мне. А энергетический сгусток распределился по внутренней поверхности сферы и начал пожирать ее, не получая повреждений, но даже становясь ярче. Сфера истончалась и таяла. Пока Веста, приложив ладонь к сейфу, взламывала цифровой замок, я чувствовал себя самым бесполезным членом команды. Я успел опровергнуть эту мысль, снова принять, потом вспомнил, что лидер является всего лишь клеем, удерживающим вместе куда более примечательные детали. Сфера угасала бледными искрами. Рэй попытался преградить вихрю путь, но на этот раз противник растекся вокруг него неосязаемым облаком. Поглотив сферу, он искрился энергией, но она, еще не вполне освоенная, делала его медлительным. Он растягивался наэлектризованной кинетической стеной, разделяя комнату надвое и намереваясь лишить нас возможности побега. Он огибал нас, грозя пленить в собственной сфере. – Нужно бежать, – поторопил я Весту. Путь в глубь лаборатории еще оставался открыт. – Я успею, – пообещала она, не повернув головы. Сосредоточенная на решении математической задачи, она не видела происходящего вокруг, и даже глаза ее, обращенные к незримому миру, потемнели и теперь, словно лампочки, поочередно вспыхивали синим и зеленым светом. Я колебался, умирать не хотелось даже в дружеской компании. Рэй освободил меня от мучительного выбора: крепко схватил обеими руками и не слишком бережно бросил в исчезающий проем. Моя гордость негодовала, но, поднявшись и увидев сжимающийся над ними купол, я испытал благодарность. Рэй навис над Вестой, окружив ее, как плащом, крыльями и прикрывая щитом, чем замедлял сжатие купола. Но противник превосходил его мощностью, энергетические тиски сдавливали марсианина. Могучие руки, удерживающие щит над головой Весты, дрожали от напряжения. Для большей опоры Рэй опустился на одно колено. Затем склонился еще ниже, грозя прервать работу Весту. Крышка сейфа открылась. В руке Весты я увидел криобласт. Широкий белый луч полыхнул над ее головой, вошел в купол и распространился по всей его поверхности. Купол остекленел и через мгновение разлетелся мелкими льдинками. Опытная энергия вихря перешла к нам, что прямо указывало на существование у него личности. Рэй с облегчением опустил щит. Какой необычный противник! И совсем уж странным было наличие здесь же эффективного против него оружия – возможно, единственного. – Видели когда-нибудь подобное? – поспешил спросить я, перебивая неуместное смущение, которое испытал, находясь в безопасности. – Никто из разумных существ не видел, иначе нейросеть сумела бы его опознать, – объяснила Веста. – Тогда по праву первооткрывателей мы можем дать ему имя. Как вам «энерговик»? – Мне нравится, – согласился Рэй. – Так иногда называют энергогрибы, но в целом я не возражаю. На том и порешили, и земная биокибернетическая нейросеть пополнилась нашим скромным опытом встречи с этим существом. Криопушка работала безотказно, энерговики умирали с одного попадания. Зачищая лабораторию, мы набирали легкие эксманы, и я устранил еще шестерых, прежде чем дальнейшее продвижение потребовало перемены тактики. До сих пор мы не встречали более двух энерговиков в одном месте, но впереди, в просторном помещении их оказалось четверо. Выстрелом я устранил одного, Веста заключила в сферу второго, а Рэй перегородил дверной простенок щитом, удерживая остальных двух. Зажужжали молнии, спрыгнули со щита и вновь достали марсианина. Струя ледяного тумана убрала второго энерговика. Состояние Рэя моей системой оценивалось как умеренное повреждение, но принимать удары ему оставалось уже недолго. Отступили, давая время ледяной пушке перезарядиться. Рэй загородил проход в соседнем простенке, и тактика повторилась. Когда последний энерговик угас, в лаборатории воцарилась безмолвная темнота. Минуя зал, мы оказались в маленьком и последнем еще не обследованном помещении. Все его содержимое усилиями энерговиков также обратилось в пепел, и только техносейф, такой точно, как в начале корпуса, избежал этой участи. Внутри мы нашли маленькую черную капсулу памяти. Я вставил ее в ухо и прикрыл глаза. Перед внутренним взором возник образ. Одиннадцать людей в металлических одеждах сидели вокруг огромного, во всю длину зала загадочного механизма, водрузив на головы шлемы, подключенные к нему проводами. Только один шлем пустовал. «Ты скоро?» – повернулся ко мне ближайший человек. «Вы положили в сейф криобласт?» – голос звучал с моей стороны. «Положили, положили», – успокоил один из сидящих. «Садись уже», – торопил первый человек. «Не переживай, – заботливо попросил кто-то из ранее молчавших. – Преобразование состоится». «Проект “Панацея” завершен. Включайте обратный отсчет». Картинка исчезла. Я дал просмотреть электронную записку спутникам. – Их было двенадцать, – отметила Веста, намекая, что нам повстречалось только одиннадцать энерговиков. – Один мог не выжить, – предположил я. – Да мало ли что могло случиться. Так или иначе, а проект «Панацея» завершен. И ничего общего с бездонными энергетическими батареями он не имел. – Ошибаешься. Они сами хотели стать этими батареями. – А зачем было рисковать всем вместе? – Полагаю, у них имелась только одна попытка. Лабораторию исходили вдоль и поперек, и задерживаться здесь дольше было незачем. И все-таки какая-то часть меня отказывалась считать задание выполненным. Мы вернулись в зал, где некогда состоялся неудачный эксперимент, и повторно исследовали помещение. Сначала я подумал, что ошибся, но едва ощутимую вибрацию капсулы памяти почувствовали и другие. Словно магнит, она тянулась в определенное место. Я водил ею вдоль стены, пока она не выскочила из рук, заняв соразмерное себе углубление. С тяжелым треском большой кусок стены начал опускаться. Из щели пробивался синий свет – такой ослепительный, что я непроизвольно отвернулся и прикрыл глаза рукой. Когда стена опустилась полностью, он сжалился над нами и умерил яркость. В длинном узком коридоре в метре над землей парила бесформенная изменчивая светящаяся субстанция. В ее верхней части, как в размытом облаке, угадывались очертания человеческого лица, по бокам порою вырисовывались руки или только ладони, а на месте глаз вспыхивали белые пятна. «Энерговик? Расположение: нейтральное. Потенциальная угроза: очень высокая». Он не проявлял агрессии, но занимал всю ширину коридора, так что обойти его было нельзя. – Вы понимаете человеческую речь? – попытал я удачу. Энерговик как будто проявил интерес, но повернулся к марсианину, и я догадался, что Рэй обратился к его разуму напрямую. Энерговик не заговорил вслух, не отправил телепатемы, которую каждый из нас про себя озвучивал бы собственным голосом, но предоставил информацию в чистом виде. Вот что я узнал. Его звали Квазар, он руководил проектом «Панацея», задачей которого было сохранение сознания после физиологической смерти человека, иными словами переход от материальной жизни к внефизической. Одним из важнейших условий для осуществления проекта являлось участие энергии колоссальной мощности, которую удалось получить при марсианской атаке. Возможность неудачи эксперимента существовала, но иного шанса ожидать не приходилось, и уничтоженный покрытый пеплом мир взывал к отчаянным действиям. Переход состоялся. Увы, человеческое сознание не сумело адаптироваться к свободному существованию. Исключение коснулось только Квазара, как самого высокоразвитого, достигшего невообразимой восьмой версии человеческой системы. Но даже для него переход не оказался успешным, ибо от прежнего человека энерговику досталось только имя. Материальные блага, цели, мечты, желания – он не нуждался ни в чем и ни к чему не стремился, ибо смысл чего-либо, по его мнению, существует только для тех, кто этот смысл ищет. Смысл нужно придумать, сама же Вселенная бессмысленна. Осознав эту простую истину, Квазар утратил необходимость жить, и все свое новое существование проводил в полном бездействии, в равной степени безразличном Вселенной, как и всякая деятельность. Может, он был прав, может, ошибался, но я, обремененный телом, все-таки был счастлив это тело иметь. Поглощенный делами насущными, я редко предавался вселенским вопросам, полагая их вещами досужими и присущими самым последним бездельникам, большим даже, чем я сам. Так и сейчас, просеяв сквозь решето восприятия умозаключения Квазара (далеко не новые и регулярно исповедуемые неокосмистами), я предложил ему, существующему бессмысленно, помочь нам, существам, этот смысл ищущим. Если в рамках его Вселенной это предложение звучало как сложение нулей, то для меня имело положительное значение. Возражать он не стал, очевидно, и этот процесс полагая лишенным смысла, а только дал понять, что может присутствовать в любой вещи, и это дарует ей некоторую устойчивость к энергии. Сначала я подумал о вольфрамовом кольце, но быстро сообразил, что нахождение Квазара в браслете регенерации Рэя для команды окажется полезней. Квазар вытянулся и ушел в браслет, как джинн в бутылку. Сканер сообщил, что 5% направленного против марсианина энергетического воздействия теперь будут запасаться в качестве его энергии. Кроме того, заряд браслета поднялся до максимума и, как я догадался, навсегда должен был остаться на таком уровне. Коридор впереди был завален обрушившимся потолком, из которого торчали тонкие синие корни, так что никакой возможности выбраться этим путем для нас не существовало. Теперь я почти не сомневался в происхождении этих трав. Выбирались через разбитое окно. Оно вывело нас в большую расчищенную от травы яму, вероятно, вырытую разведчиками Стервятников. Приобретением нового союзника я остался доволен. Веста погрузилась в задумчивость, а мысли Рэя, как обычно, определить по его лицу было невозможно. На возвратном пути, как и собирались, набили рюкзаки энергогрибами. На этот раз Рэй даже не пытался попасть к Искателям Счастьяь. Меня злило предубеждение к нему, и я дал себе обещание обсудить вопрос с Гарольдом. По словам нового дежурного, Гарольд вернулся в штаб. Но я решил не спешить к нему, а прежде отчитаться перед Петром. – И никто не уцелел? – переспросил он. – Никто, – не моргнув, соврал я. – Что ж, вы свою работу выполнили, – он протянул руку. «Получено 500 эксманов». – И все? – уточнил я. – Разве служба во благо идеям Искателей Счастья не лучший подарок? – криво на одну сторону рта улыбнулся он. – Нет, – раздраженно буркнул я и вышел.